Он больше не колебался, а схватил Харпера одной рукой, а Костигена другой, и они рысью помчались по каменному проходу. Когда они приблизились к старинной лестнице, Став Костиген вышел вперед. Гарри Харпер, после мгновенного колебания и бесплодного вглядывания в темноту, в которой исчезла похожая на летучую мышь фигура, неохотно последовал за ним, таща за руку по-прежнему сопротивляющегося Хансона. Дух слуги, казалось, был сломлен, лицо было мертвенно-бледным даже при тусклом свете затхлого коридора. Марджори и Джоан, все еще цепляясь друг за дружку, шли за ним.
Добравшись до огромного холла, они вышли из-за пустого пьедестала, на котором еще совсем недавно стоял загадочный идол, привезенный много лет назад из Тибета старым капитаном Хилтоном Таверел ом. Идола в холле не было. Пока они стояли, разинув рты, кто-то дважды вскрикнул у них за спиной. Обернувшись, они обнаружили, что Марджори и Джоан пропали!
— Ну вот, все прекрасно! — Стивен Костиген сверкнул глазами, повернувшись к дрожащему Хансону. — Вы единственное звено, которое связывает нас с тем, что здесь происходит. Девушки пропали. Сэр Холдред Таверел пропал. Томас Хаммерби пропал. Даже желтый идол как сквозь землю провалился. Нас окружает какая-то тайна. Нам нужны кое-какие ответы, и вы нам их быстро дадите, или я… — Он поднял мозолистый кулак, не раз укладывавший головорезов и в Сан-Франциско, и в Сохо.
Костиген протянул вторую руку и схватил дрожащего англичанина за мятые лацканы его шерстяного пиджака. Глаза Хансона стали большими, как яйца, когда он почувствовал, что его медленно и ровно подняли с каменного пола на целый фут. Хансон замахал обеими руками, словно для того, чтобы защититься от удара, который, он знал, ему не предотвратить.
— Я — я ничего не знаю, сэр! Я здесь, в поместье Таверела, один слуга за всех, так сказать, на все руки мастер! Я не имею никакого отношения к этому языческому желтому идолу! Я всегда уговаривал сэра Холдреда вернуть его в Тибет, откуда его в свое время и привезли. Я говорил это еще сэру Руперту, но меня никто и слушать не захотел!
Костиген отвел глаза от лица Хансона, держа слугу над головами остальных. У американца, должно быть, невероятно крепкие мускулы; поднять Хансона было трудно. Но удерживать его на весу было несравненно труднее. Костиген посмотрел на Джона Гордона. Британский сыщик кивнул. Костиген перевел взгляд на Гарри Харпера.
— Ничего не знает, да, — гневно выпалил Харпер. — А как же это? Как же моя рука? — Он повернулся, чтобы все могли увидеть след от ножа Хансена, пришедшийся в дюйме от того места, где удар мог оказаться очень опасным, может быть, даже смертельным. На мягком твидовом пиджаке Харпера зиял разрез от плеча до локтя. По краям разреза медленно растекалось красное пятно.
Джон Гордон приблизился к молодому человеку и внимательно осмотрел рану.
— Вам невероятно повезло, Харпер. Еще дюйм или два — и вы остались бы калекой. Полфута — и он бы вам вонзил лезвие как раз между ребер. А так у вас будет просто очень маленький шрам, как напоминание о поместье Таверела.
Костиген снова повернулся и пристально посмотрел на Хансона.
— Ну что, скользкая крыса, что скажешь? Ничего не знаешь? Ты нападаешь на незнакомцев просто так, для развлечения? Говори, или…
Лицо Костигена исказилось каким-то странным оскалом. Слугу Хансона этот оскал почему-то напугал гораздо больше, чем мог бы напугать самый свирепый взгляд. Американец поднял другую руку и теперь держал слугу за оба лацкана. Поношенные ботинки бедняги свисали над полом.
Хансон чувствовал, что американец несет его по комнате так же ровно и легко, как если бы Хансон был новорожденным младенцем, а Костиген его заботливым отцом. Испуганный слуга озирался через плечо, силясь увидеть, куда его несет Костиген. На фоне висящего на стене бесценного гобелена были установлены средневековые доспехи, трофей какого-то древнего рыцаря, предка Таверелов.
Костиген поднял слугу еще на полфута и наколол воротник его пиджака на остро отточенный конец алебарды.
— Ладно, предатель, — прорычал Костиген. — Будешь висеть, как охотничий трофей, пока не расскажешь нам все, что знаешь. А если ты все еще думаешь, что тебе удастся убедить нас, будто ты ничего не знаешь, то ты глубоко ошибаешься. Я заставлю тебя заговорить!
Он стоял перед висящим англичанином и, сверкая глазами, примерялся, с какого расстояния лучше всего нанести предателю мощный удар в челюсть.
— Бог свидетель, сэр, я ничего не знаю! Я ничего не знаю! — Голос Хансона перешел в крик, когда Костиген отвел кулак, готовясь со всей силы ударить слугу в подбородок.
Хансон разрыдался.
— Я скажу, я скажу, — перемежал он рыдания тяжелыми вздохами. — Я вспомнил с Божьей помощью. Если я скажу хоть слово, я покойник, но если буду молчать, вы убьете меня здесь же и сейчас. О, Боже мой, Хозяин уничтожит меня, если я проболтаюсь, я же знаю!
Костиген и Джон Гордон быстро переглянулись, и в их мимолетном взгляде читалось удивление и узнавание. Хозяин! Кажется так он сказал. Гордон подошел к Костигену и принялся внимательно вглядываться в глаза перепуганного Хансона.
— Давай, приятель, говори, — успокаивал его высокий сыщик. — Если ты будешь с нами честен, у тебя есть шанс. Нам с Костигеном известно о твоем Хозяине все. Мы встречались с ним раньше. Но — разве он не погиб во время ужасного взрыва в Сохо в сорок восьмом году?
— Хозяин не может умереть, — беспомощно рыдал Хансон. — Ему миллион лет, а может быть, десять миллионов, этого никто не знает! Он даже не человек, он дьявол или бог, или некое морское чудовище. И до меня он доберется, как пить дать доберется!
Хансон беспомощно вертел руками, свисая с острого лезвия, венчающего старинную алебарду. Теперь, когда отчаянный страх развязывал ему язык, он лепетал, как дитя, изливая свой страх перед зловещей силой, заставившей его напасть на Гарри Харпера.
— Ло Кунг также был его человеком, — лепетал Хансон. — Теперь он мертв, Хозяин покончил с ним с помощью меня и миссис Дрейк.
— Миссис Дрейк? — выдохнул Харпер, не поверив своим ушам. — Экономка?
— Да, сэр, — рыдал Хансон. — Мы с миссис Дрейк многие годы находимся в его власти. Мы избавились от старого сэра Руперта Таверела, когда нам приказал Хозяин. Мы не хотели — мы же не убийцы.
— Боюсь, это решать другим, — перебил его Джон Гордон. — Решение вынесет суд Его Величества и думаю, мой друг, приговор тебя разочарует.
У Хансона еще больше расширились глаза.
— Но мы ничего не могли поделать! Вы же говорите, что знаете Хозяина, — взмолился он, — тогда вы должны знать, что сопротивляться его воле невозможно. Он обещал, что, когда вернется старая империя, он сделает меня хозяином поместья Таверела. Меня! Старый Хансон, один слуга за всех, — и хозяин поместья Таверела! У меня будут собственные слуги, подумать только! А спать я буду в великолепной большой постели наверху, а не в моем старом коттедже на болоте. Но если я его подведу, если я его подведу — мне конец!
