Вы проходите мимо солдат, лица которых недвижны, как лица чучел, и входите через белокаменные ворота. Обратите внимание на надпись на иврите поверх ворот: «Спросите меня о здоровье воспитательницы». Намек на сказание мудрецов благословенной памяти о царе, его сыновьях и их воспитательнице. Каждый раз, спрашивая о здоровье сыновей, царь говорил: «Спросите меня о здоровье воспитательницы». Так, говорится во дворе царей Хазарии, они выращивают сыновей Всевышнего, сыновей Израиля. И Всевышний спрашивает о здравии сыновей и здравии царя.
Сейчас мы входим в сады, окружающие дворец. Сад водяных растений наиболее обширен. В нем – водопады, бьющие из земли источники, ручьи, озерца и болотца. Различного вида лягушки проживают в скрытых пещерах и водоворотах. Здесь самая крупная в мире коллекция водяной растительности.
После прогулки по саду, мы входим во дворец, вернее, в обширные входные апартаменты, ибо большая часть дворца закрыта для посетителей, но можно подняться по 212 ступеням на южную башню, откуда открывается широкая удивительная панорама Хазарского моря. С верхней площадки видна река, сторожевые башни, легкие корабли из царской флотилии, гуси и лебеди на водах, и четыре черных военных корабля при полном вооружении. Панорама меняется с погодой, но не отказывайтесь подняться на башню даже в дождь. Лично, я люблю наблюдать за выводками гусей, плывущими по водам в дождь.
С башни хорошо видны обе половины города, большие синагоги, кажущиеся парящими над крышами. Особая форма у хазарских синагог, с множеством крыш, напоминает пагоды. Отсюда возникает образ бабочки, когда смотришь на ландшафт крыш города, как поётся в песне «В бурю по дороге в Итиль».
Спустимся с башни и пойдем налево, обогнем дворец с западной его стороны. Увидим толстые стены, за которыми находятся здания государственной казны, и в них хранятся золотые слитки, захваченные у царей и тех, кто нападал на Хазарию и был побежден. Там же хранятся подарки и дары из Индии и Китая, подношения поверженных из Швеции и Готланда, подносы, как знаки союзов, из Византии и Рима, от властителей Багдада и Сирии. Слух о золотом семисвечнике из Иерусалимского Храма, хранящемся здесь, быть может, и красив, но неверен, и Каганы каждый раз снова это подчеркивают. Многое бы дали цари Хазарии, чтобы обрести этот семисвечник, но до сих пор им это так и не удалось. Тут хранится также большая коллекция серебряных монет Бар-Кохбы в огромном сундуке, который был привезен в Хазарию перед самим обращением в иудаизм, в 774 году новой эры. С тех пор каждый Каган в детстве приводится сюда девятого Авва, в день разрушения Храма, сидит целый день в одном из холодных помещении казны, где хранится сундук, учится различать монеты и рисунок Храма, вычеканенный на них.
Затем мы проходим мимо обезьяньего питомника. Кто приходит с детьми, может купить лепешки, чтобы покормить животных. Приходим к ровной, покрытой травой и низкими кустами площадке. Между кустами можно увидеть следы траншей и каналов, остатки фундамента здания, которое здесь стояло в прошлом. Это место дворца Кагана до того, как он стал иудеем.
Как известно, у Кагана, по традиции хазар, было 25 жен, все принцессы-дочери соседних царей, и несколько наложниц, отобранных среди самых красивых служанок. Когда Каган решил принять иудаизм, это была первая его проблема. Как он откажется от всех этих наслаждений? От любви, близости, постельных бесед? По иудейским законам разрешено иметь четырехжен и столько же наложниц, но в скрижалях говорится – «Не желай жены ближнего твоего», «Не прелюбодействуй». А у одного из властителей викингов было три тысячи наложниц. Но хазарам было ясно еще тогда, когда идолы были укоренены в их душах, что так больше нельзя, что нечто беспутное, некая порча во всем этом, хотя трудно это выразить.
С началом обращения в иудейство стало еще более ясно, что еврейский царь должен проявлять больше сдержанности – и в кровопролитии, и в пьянстве, и в овладении женщинами в бессознательном состоянии от пития.
И царь колебался, зная, что не в силах отказаться от пристрастия к девушкам. Однажды он гулял по полям. Это было летом, в лагере Ашерандар, вне столицы. Он остановился поесть в какой-то харчевне. И тут внезапно подошла к нему вся сияющая, улыбающаяся, быстрая, как гроза, девушка. Светлые ее волосы цвета червонного золота, казалось, лучились изнутри. И она сказала: «Уважаемый повелитель, царь наш, я хотела только сказать вам, что я ваша поклонница. Дома я вычеканила на медной доске ваш портрет, и староста деревни повесил его в шалаше нашего сельского оркестра».
Такие девушки обращались к царю во всех местах. Глупости. Приходили и исчезали. Улыбка, благодарность, и всё. Но тут было по-иному. Он не мог понять почему. Может, потому, что в первый миг, когда он увидел ее, она была похожа до изумления на девушку, которую он желал до боли, но не мог этого сделать, ибо она была дочерью одного из его офицеров. Садись, сказал он. Она присела напротив него, на обломке скалы, и они болтали о чем-то незначительном. Не поверите, она торопилась. Кто-то ее ожидал.
«Приходи ко мне в лагерь», – сказал ей царь, прощаясь.
Она явилась через неделю.
Вошел охранник и сказал: «У ворот стоит девушка. Говорит, что вы пригласили ее. Зовут ее Бина».
«Пусть зайдет после обеда, в половине пятого. Дам ей час на встречу».
Бина опечалилась. В назначенное время зашла к нему. Сидели они друг напротив друга и беседовали. Как получилось, что беседа их длилась столько времени? Три часа. Он попытался в какой-то миг ее поцеловать. Встал и сказал: «Я поцелую тебя на память».
Она приняла поцелуй со спокойной улыбкой.
«Это поцелуй на память?» – спросила она и попросила не продолжать, ибо она не сможет снова прийти.
Он продолжил, и она снова пришла. Прежде, чем он понял, что произошло, влюбился в нее Каган так, что ему опостылели все остальные девушки. Это было чувство, незнакомое Кагану, имевшему стольких женщин, влюблявшемуся и любимому.
Она работала на семейном предприятии по выделке фанеры, а Каган только и ждал очередной с ней встречи. Ни разу с ней не переспал, ибо она была девственницей. Но что-то в том, как они получали наслаждение, было для него загадкой: оказывается, он ничего не понимал в любовных делах.
И она, можно сказать, еще почти девочка, знает об этом намного больше, и хочет намного больше, а он не знает, как ей все это дать. И чем больше углублялась загадка, тем сильнее становилась любовь, заполняя каждый миг дня и ночи. Так, что сократить число наложниц и жен до минимума не было для него проблемой. Новые каганы после него, родившиеся иудеями, уже ни от чего не должны были отказываться.
