Гарретт успел порядком отдалиться, свет его факела уже едва достигал меня, когда вор заметил, что я замер на месте. А меня больше не страшил мрак — проход перестал быть темным. Сбитый с толку Гарретт смотрел снизу на мою блаженную улыбку. Это заставило меня вернуться к реальности и мерцающие вокруг огоньки исчезли. С виноватым видом я спустился к нему.
— Это защищающее волшебство. Символы в стенах вспыхивают и голоса шепчут слова.
— Голоса?
— Они вокруг нас.
Гарретт с сомнением оглянулся.
— Ты начинаешь меня беспокоить, Тим…
— Я не спятил! Это можно увидеть, если не присматриваться и услышать, не прислушиваясь… — уже произнося эти слова, я осознал, насколько безумно они звучат.
— Мы должны сделать все возможное, чтобы закончить здесь нашу работу, — вор с сочувствием посмотрел на меня.
Замолчав, я уставился в пол. Он поднял факел и скептически поглядел на символы в стенах, затем пошел дальше, все такой же сконцентрированный и осторожный как и в самом начале спуска.
Достигнув конца лестницы, мы оказались в тупике — монолитная стена преграждала путь. Но хотя она тоже была из темного гладкого камня, однако на ней не вспыхивали никакие загадочные строки. В свете направленного на нее факела я различил на ней пять различных символов. Гарретт задумчиво рассматривал их.
— Эти слова мне знакомы… Хален, Терен, Фонор… все они тут. — указательным пальцем он провел по контуру одного из символов. Тот вдруг ярко засверкал и вор резко отдернул руку.
— Могу себе представить, что произойдет, если мы опростоволосимся…
Я лишь беспомощно хлопал глазами, глядя на стену и силясь понять, о чем это он. Заметив мое состояние, Гарретт спокойно пояснил:
— Если мы правильно активируем символы, то стена откроется, могу спорить на что угодно. А вот если допустим ошибку, то…
Я счел за лучшее не думать о том, какой сюрприз приготовили маги для не прошенных гостей. Гарретт опять разглядывал вытащенный из кармана медальон.
— Огонь и вода…[54]
Здесь, внизу, ничто не указывало на эти два элемента. Я не нашел никакой связи, у Гарретта дела тоже шли не лучше. Он сосредоточенно смотрел на знаки.
Поскольку ничего, способное помочь в этом деле, не приходило в голову, то я решил думать о Дане. Во время нашей последней встречи она выглядела такой измученной… То ли она так сильно утомилась, выискивая для нас информацию, то ли обучение Магии давалось столь тяжело? Магия Воздуха… что бы это ни означало, для меня сие понятие по-прежнему оставалось тайной за семью печатями. Может, они умеют повисать в воздухе? Мне очень хотелось проникнуть в одну из Башен и поглядеть, чем они там занимаются.[55] Но лучше не в эту Башню Воды, тем более если слова Гарретта — правда… и не в Башню Огня.[56]
Внезапно меня осенило.
— А ведь Езекил сказал, что очертания Крепости совпадают по форме со знаком Змеи, так ведь?
Гарретт сразу же уловил ход моих мыслей.
— Какая-никакая, а идея. Вот только мы не знаем, какой звезде соответствует каждый элемент, Хамаен в центре не берем в расчет. Таким образом, это слово уже исключается.
Я вспомнил точный перевод имен: Воин и Алхимик, Ученый и Священник, и попытался найти связь.
— Если бы я устанавливал порядок символов, то соотнес бы огонь с Воином… — произнес Гарретт скорее для себя, чем обращаясь ко мне. Он закрыл глаза и стало понятно, что он пытается сравнить созвездие с контурами Крепости, начиная с Башни Огня. Я попробовал сделать то же самое, но во-первым уже успел забыть, какая из звезд носила то или иное имя, а во-вторых мне не хватало воображения при попытке сравнить обе этих картины — не получалось мысленно вертеть их под разными углами. Для этого мне требовалось где-нибудь их нарисовать. А вот у Гарретта с этим, похоже, совсем не было проблем.
— Так, но тогда это означает, что Терен — Огонь, Воин и запад, Саэнар — Земля, Алхимик и юг, Фонор — Вода, Ученый, восток и Хален — Воздух, Священник, север…
Озадаченный сложностью таких комбинаций я вытаращился на него. Не замечая моего удивления, он положил правую руку на символ Терен, а левую — на символ Фонор. Оба тут же лучисто вспыхнули. Потом все символы на стене погасли и раздался тот же грохот, что и тогда в склепе. Я инстинктивно втянул голову в плечи — сейчас собственная идея уже не казалась мне блестящей. Но проход не обрушился — вместо этого шум понемногу смолк и стена беззвучно исчезла в полу.
Поток воздуха рванулся мне навстречу, словно открывшаяся комната глубоко вздохнула. Там не оказалось никакого убранства — просто круглое помещение с куполоподобной крышей, которая (так же как и пол со стенами) была глянцевито-черной. Повсюду пестрели письмена. В середине находился пьедестал, похожий на низкую черную колонну. На нем покоился плотно запечатанный сосуд из темного камня.
Я было вздохнул с облегчением, но Гарретт, похоже, остался недоволен увиденным. Подойдя поближе к урне, он подробно оглядел ее. Сначала я решил подождать его у входа, но любопытство, как обычно, взяло верх и вот я уже в комнате.
Теперь мне уже не нужно было напрягаться, чтобы различить шелест голосов и лучащиеся символы. Приблизившись вплотную, я вместе с Гарреттом разглядывал урну и медленно провел кончиком указательного пальца по гладкой холодной поверхности. Внезапно у меня закружилась голова и на секунду пол ушел из-под ног. Мгновенно среагировавший Гарретт успел подхватить меня. Медленно сползая на пол я смотрел на его озабоченное лицо. Потом все расплылось и перед глазами возникла другая картина.
Я знал, что все кончено. Слишком много врагов. Они сломали мою защиту и теперь с жуткой отрешенностью устремились ко мне. Ни одна из моих тварей не смогла бы теперь меня защитить. Я осознавал, что в одиночку не выстою против коалиции Магов Братства Руки и священников-хаммеритов. Одним из первых через ворота ворвался Аристайдес — с мечом в руке и с горящими гневом глазами. Я бросил навстречу его отряду целую толпу своих чудовищных защитников. Но силы мои иссякли — они были способны лишь чуть-чуть сдержать нападающих, но не остановить их. Может, это и к лучшему. Я уже давно перестал видеть во всем какой-то смысл. Книга… лучше бы я оставил ее там, где нашел. Он сожрала мой дух, именно об этом предупреждали старики. Тех людей, что были некогда мной любимы и безвозвратно утеряны, она не смогла вернуть. Мня себя богом, я сделался марионеткой Сил, безрассудно освобожденных мной. Я должен был ее уничтожить, пусть этот поступок будет последним в моей жизни. Лишь я один мог сделать это. Прижав к себе книгу, я пытался добраться до ревущего пламени огромного камина в моем кабинете.
