Совсем другое дело – холостой молодняк и подростки. Выходные – их время. Щедрин молодежь ненавидел люто. Вроде и сам таким был лет десять назад, да только как-то потише, поспокойнее они с приятелями себя вели в этом возрасте. Если драка, то без свидетелей, если пьянка, то без сабантуев и оргий. А теперь что? Нынешние тинейджеры будто с необитаемых островов вырвались. Все им надо делать в общественных местах, напоказ, говоря протокольным языком, «с особым цинизмом». Пьют, ругаются, морды бьют, режут друг друга, стреляют. С девчонками опять же… Хотя те тоже хороши, оторва на оторве. Набуздаются пива или коктейлей этих баночных – и туда же. Не раз приходилось экипажу Щедрина выезжать на девичьи разборки – жуть! Кровища, выдранные с корнями клоки волос, щеки, проткнутые пилками для ногтей, выцарапанные глаза – натурально, подпиленными этими же пилками ногтями.
Гуляет современная молодежь как в последний раз. То ли и вправду верят, что конец света близок. То ли не выдерживают ритма этого, нынешнего, когда все бегом, везде успеть надо. Раньше, когда Щедрин только службу начинал, головной болью для милиции неформалы были. Эх, где вы, те милые годочки… Накроешь, бывало, по наводке бдительных соседей на хате сходняк каких-нибудь хиппи, любителей музычку послушать и травку покурить втихаря. Привезешь весь волосатый кагал в отделение. Так они вежливые, тихие, начитанные. Философов цитируют, про свободу собраний говорят, идеологическую, так сказать, базу под свои посиделки подводят. Пообщаешься с такими – и как-то сам приобщаешься, культурным человеком себя чувствуешь.
А сейчас если и попадется неформал, так либо сатанист какой-нибудь, бомжей на кладбище в жертву приносящий, либо сумасшедший с пропирсингованным мозгом, либо торчок конченый, у которого «дорожки» даже на висках.
Или приезжих взять – те не лучше, а то и похуже москвичей будут. Хотя где они, москвичи-то? Кого ни ковырни, в каждом приезжий сидит, не в первом, так во втором поколении. И добро еще, если русский, а не горец или степняк. У этих понятия вообще другие. Был случай: экипаж Щедрина на пьяную драку ездил в район Соколиная Гора. Натуральная драка – трое парней кавказской наружности пластают друг друга посреди двора, скамейки на колья раскурочили, стекла в машинах побили. В сторонке две девчонки ревут.
Обработали бойцов, не без проблем, правда. Приковали друг к другу, давай разбираться. Тут и выясняется – все трое родные братья, а ссора у них как раз из-за девчонок тех и вышла. Щедрин, понятное дело, решил – не поделили, три на два-то не делится. Оказалось, наоборот: уступали друг другу. Типа «для тэбя, брат, ничэго нэ жалко!»
И главное – все они, все вот эти без царя в голове живущие людишки, цветы жизни, будущее наше, мать его, именно в выходные дни окончательно с катушек съезжают. Гуляй, Москва, понедельник не скоро!
Дежурство начинается в десять утра. Щедрин обычно приезжал на работу впритык, к самому разводу – а чего без дела по двору ОВД шататься? Начальство увидит, припашут еще куда-нибудь. Но сегодня спозаранку нужно было тещу в аэропорт отвезти, а дальше расклад по времени получился – ни то ни се. Домой вроде ехать бессмысленно, только доедешь и уже на работу надо, а напрямки в ОВД все же рано. Рано-то рано, но куда ж деваться? Щедрин и поехал.
Коротая время до развода в уличной курилке, он потягивал кислую «мальборину», прислушиваясь к разговорам «ночников». Им тоже досталось не сахарное время. В ночь с пятницы, не зря прозванной в народе «питницей», на субботу дежурить хлопотно, канительно, но прибыльно – бухариков много. Старлей Некрасов, широко расставив крепкие ноги и устало потирая небритую щеку, не спеша рассказывал:
– К часу на Буракова подскочили. Там ресторанчик есть, ну, вы знаете, «Арамаси», до последнего клиента работают. Работяги с Сортировочной по пятницам там зависают, а потом ковыляют по домам, один другого кривее. Ну и вот: едем по Буракова, сечем клиентов. Народишку на улице мало, вроде все тихо. Тут Гаврилин мне и Симоненко говорит: «Мужики, видите иномарку у продуктового магазина?» Я гляжу – ага, стоит «мерсюк» темный. На просвет вижу – внутри трое сидят. Мужики. У Гаври нюх, он сразу стойку сделал. Да и мне тоже непонятно – чего трем мужикам в машине просто так сидеть в час ночи? Явно ждут кого-то. Ну и вот: мы ход сбавили, катим потихоньку. Тут из двора «беха» выруливает. И в ней, главное, тоже трое! Подъехали они к «мерсюку», рядом встали. У меня холодок по спине до самой задницы – нечисто дело! Что-то будет… А они окна опустили, переговорили коротко, потом «мерсюк» уехал, а «беха» осталась, на смену. Понимаю: пастьба здесь. Причем магазин-то закрыт уже, народу вокруг – ни души. Ладно, подъезжаем к «бехе», встаем. Гавря автомат с предохранителя снял, Симоненко кобуру расстегнул, я тоже. Выходим. Те сидят. Я с водительской стороны подошел, стучу в дверцу. Ну, как обычно: «здрасьте-здрасьте, ваши документы». Водила стекло опустил, смотрит на меня. Здоровый такой, башка как у кабана. Не русский, черный, кучерявый, с носом. Но определить не могу – кто? Не чечен, не айзер, не армян.
– Айсор, может? – влез сержант Паршин. – Айсоры такие бывают, с башкой и большие.
– Да погоди ты! – отмахнулся Некрасов. – А то я айсоров не видал! Говорю же – не могу определить… Ну и вот: говорит мне водила, чисто так, без акцента, без фени – командир, да все у нас нормально, товарища ждем, он ночью улетает, в аэропорт поедем. Документы показал – все в порядке. Фамилия у него, кстати, самая простая оказалась: Фокин. Я голову нагнул, двух других пассажиров срисовал – они такие же носороги кудрявые. Ну, думаю, все. Или киллеры, или на шухере. Прошу выйти всех из машины, а у самого очко – жим-жим. Смотрю на Гаврю – он с лица сбледнул… Ну, чего ты, чего? Скажешь, не было?
– Да не сбледнул я! – тонким голосом выкрикнул старший сержант Гаврилин. – Тока, мужики, вот хоть режьте – почуял я косяк какой-то. И стремно стало. Они из тачки вылазят, а меня как будто в грудак кто толкает: уходи, уходи!
– В натуре, и меня так же, – пробурчал лейтенант Симоненко, нагибая коротко стриженную голову. – На измену подсел капитально.
Некрасов решительно рубанул воздух ладонью:
– Короче, голяк! Ксивы у этих, из «бехи», в норме. И главное – фамилии у всех русские, ты понимаешь? И прикинуты как олигархи – «гучи-дрючи», часы золотые. Но нервные, резкие, чуть чего – брови супят.
– Бандюки, факт, – пробормотал Щедрин.
Некрасов услышал, скривился:
– Ни хрена. В том-то и дело, Санек. Бандюков я хор-рошо знаю. Да и все наши тоже. Эти – другие. А время идет, надо отпускать да отваливать. Думаю: если сейчас досмотр проводить, неизвестно, чем все закончится. И тут…
