Карта Европы кроилась заново: королевства, созданные Бонапартом, упразднялись, их место занимали старые, одних королей низлагали, других возвращали на трон. Народы Европы поздравляли друг друга. Что до британцев, то они внезапно осознали, что война превратила их в Величайшую Нацию Мира. В Лондоне мистер Норрелл удовлетворенно потирал руки, слыша ото всех, что магия — его и Стренджа — во многом способствовала достижению успеха.
Однажды вечером в конце мая Арабелла вернулась домой с обеда в ознаменование победы, устроенного в Карлтон-хаусе[43+]. О ее муже говорили много и в самых восторженных тонах, в его честь провозглашали тосты, и даже сам принц-регент сказал ей немало приятного. Время близилось к полуночи, и Арабелла села в гостиной, думая о том, что для полного счастья ей не хватает одного: чтобы муж поскорее вернулся домой. Внезапно в комнату ворвалась одна из служанок.
— О, мадам! Хозяин здесь! Кто-то вошел в комнату.
Похудевший. Загорелый. Она помнила его другим. В волосах прибавилось седины, над левой бровью белел шрам. Шрам не был свежим, но она его никогда раньше не видела. Черты остались прежними, и все же он выглядел иначе. В общем вошедший мало напоминал того, о ком Арабелла только что думала. Однако не успела она выказать недоумение, растерянность или что-то еще, как Джонатан обвел комнату быстрым, немного ироничным взглядом, и она вмиг его узнала. Потом он посмотрел на нее, — улыбнулся самой знакомой в мире улыбкой и промолвил:
— Я дома.
К следующему утру они не сказали друг другу и сотой доли того, что хотели.
— Сядь туда, — попросил Стрендж Арабеллу.
— В то кресло?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы я мог смотреть на тебя. За два года я страшно соскучился. Хочу наверстать упущенное.
Она села, но уже через секунду улыбнулась.
— Джонатан, я не могу оставаться серьезной, когда ты так на меня смотришь. Таким манером ты наверстаешь упущенное за полчаса. Между прочим, ты никогда не смотрел на меня так долго. Предпочитал утыкаться носом в пыльные книги.
— Неправда. Я совсем забыл, какая ты вздорная. Подай вон тот листок — я запишу.
— Не получишь, — рассмеялась Арабелла.
— Знаешь, о чем я первым делом подумал, когда проснулся сегодня утром? Что надо побыстрее встать, побриться и позавтракать, пока чужие слуги не разобрали горячую воду и булочки. И только потом вспомнил, что слуги в доме — мои, горячая вода — моя и булочки — тоже. Никогда в жизни я не был так счастлив.
— Тебе очень трудно приходилось в Испании?
— На войне человек живет либо как принц, либо как бродяга. Я видел, как лорд Веллингтон — если не ошибаюсь, он теперь герцог[79]? — спал под деревом, положив голову на камень. Видел я и другое: как воры и нищие дрыхли на пуховых перинах в дворцовых спальнях. Война все переворачивает вверх дном.
— Надеюсь, ты не станешь скучать в Лондоне. Джентльмен с волосами, как пух, сказал, что тому, кто попробовал вкус войны, наверняка будет скучно дома.
— Ха! Ну уж нет! Он так сказал? Скучать, когда под рукой столько книг? Скучать, когда рядом жена? Кстати, кто это тебе сказал? Джентльмен с какими волосами?
— Как пух. Думаю, ты знаешь, о ком я говорю. Он живет с сэром Уолтером и леди Поул. Хотя… Нет, я не уверена, что он там живет, просто я встречаю его каждый раз, когда к ним прихожу.
Стрендж нахмурился.
— Я такого не знаю. Как его зовут?
Этого Арабелла тоже не знала.
— Мне почему-то казалось, что он какой-то родственник сэра Уолтера или леди Поул. Как странно, что я ни разу даже не спросила его имени. Зато я много-много раз с ним разговаривала.
— Вот как? Хм, вряд ли мне это по душе. Он красивый?
— О, да! Очень! Действительно, почему я не знаю его имени? Он очень забавный и такой интересный собеседник! В отличие от многих.
— И о чем же вы разговариваете?
— Обо всем! И всякий раз в конце беседы он выражает желание сделать мне подарок. В прошлый понедельник, например, предложил привезти тигра из Бенгалии. В среду пообещал неаполитанскую королеву — сказал, что у нас с ней много общего и мы наверняка подружимся. А в пятницу собирался отправить слугу за музыкальным деревом…
— Что еще за музыкальное дерево?
Арабелла рассмеялась.
— Музыкальное дерево! Он уверяет, будто где-то, на какой-то горе со сказочным названием растет дерево с нотными листами вместо плодов, и музыка эта лучше любой другой. Уж и не знаю, верит он сам в свои рассказы. Иногда мне кажется, что он немного не в себе. Я всегда нахожу предлог отказаться от его подарков.
— Рад слышать. Не хотелось бы, приходя домой, обнаруживать здесь тигров, королев или музыкальные деревья. Кстати, есть что-нибудь от мистера Норрелла?
— В последнее время ничего.
— А почему улыбаешься? — спросил Стрендж.
— Улыбаюсь? Я не улыбаюсь. Ладно, скажу. Он один раз прислал записку.
— Всего один раз? За три года?
— Да. Примерно год назад прошел слух, будто тебя убили в бою под Виторией, и мистер Норрелл прислал Чилдермаса узнать, так ли это. Я сама ничего не знала. В тот же вечер меня навестил капитан Моултроп, прямиком из Портсмута. Он сказал, что во всех этих слухах нет ни слова правды. Никогда не забуду его доброту! Бедный молодой человек! За месяц до того ему ампутировали руку, и я видела, как он страдает. Между прочим на столе лежит письмо от мистера Норрелла. Его принес вчера вечером Чилдермас.
Стрендж подошел к столу, взял письмо и повертел в руках.
— Полагаю, придется к нему сходить, — задумчиво сказал он.
Сказать по правде, его не очень-то радовала предстоящая встреча со старым наставником. За годы войны он привык к независимости как в мыслях, так и в действиях. В Испании, получая указание от лорда Веллингтона сделать то-то и то-то, Стрендж сам решал, каким путем достичь цели. Перспектива заниматься магией под руководством мистера Норрелла не вызывала у него восторга. После долгих месяцев в кругу молодых и решительных офицеров он плохо представлял, как будет выдерживать утомительные беседы с мистером Норреллом.
Однако опасения не подтвердились: встреча оказалась очень теплой и даже сердечной. Мистер Норрелл был так рад его видеть, задавал столько вопросов, так живо интересовался заклинаниями, которые коллега применял в Испании, так расхваливал его успехи, что Стрендж почти забыл недавние подозрения.
Разумеется, мистер Норрелл и слышать не хотел о том, чтобы Стрендж бросил ученичество.
— Нет, нет, нет! Вы должны вернуться сюда! У нас так много дел. Теперь, когда война закончилась, начинается настоящая работа. Мы должны учредить магию Нового века! Ко мне уже обращались некоторые министры, обеспокоенные слухами о прекращении исследований. Все в один голос утверждают, что не смогут управлять страной без помощи магии! К тому же, вопреки всем нашим достижениям, по-прежнему идут кривотолки. Буквально на днях я собственными ушами слышал, как лорд Каслри говорил кому-то, будто вы, уступив требованиям лорда Веллингтона, применяли в Испании черную магию! Я, разумеется, тут же поспешил заверить его светлость, что вы пользовались исключительно современными методами.
Стрендж, поколебавшись, слегка наклонил голову, предоставив мистеру Норреллу самому истолковать этот жест.
— Мы говорим сейчас о том, следует ли мне продолжать работу в качестве вашего ученика. Я освоил все виды волшебства из списка, составленного вами четыре года назад. Вы сказали мне, сэр, — перед самым отъездом в Испанию, — что удовлетворены моими успехами. Надеюсь, вы не забыли.
— О! Но то было всего лишь начало. Пока вы находились в Испании, я составил другой список. Сейчас позову Лукаса, чтобы принес его из библиотеки. К тому же, есть и ДРУГИЕ книги, которые вам обязательно следует прочитать. — Он нервно заморгал, с тревогой глядя на Стренджа.
Стрендж замялся, понимая, что речь идет о библиотеке Хартфью.
— О, мистер Стрендж! — воскликнул мистер Норрелл. — Я так рад вашему возвращению, сэр. И я так рад видеть вас! Надеюсь, у нас впереди еще много часов приятной беседы. Здесь у меня часто бывали мистер Ласселлз и мистер Дролайт…
Стрендж заметил, что нимало в этом не сомневается.
— …но с ними бесполезно говорить о магии. Приходите завтра. Пораньше. Приходите к завтраку!
Вначале ноября 1814 года мистер Норрелл удостоился чести принять у себя нескольких очень знатных джентльменов — графа, герцога и двух баронетов. Они явились, чтобы обсудить с ним крайне деликатный вопрос, и повели себя столь осторожно, что через полчаса после начала разговора мистер Норрелл все еще пребывал в неведении касательно цели их визита.
Оказалось, что сии высокопоставленные джентльмены представляют интересы лица еще более знатного, а именно герцога Йоркского, и явились для того, чтобы обсудить с волшебником безумие короля. Незадолго до того королевские сыновья посетили отца и были потрясены его состоянием. Люди эгоистичные, распущенные и не склонные к самопожертвованию, они тем не менее заявили, что готовы отдать любые деньги и отсечь себе любое количество рук ради облегчения доли своего родителя.
