Дварфийка склонилась над ним, уставилась полным ненависти взглядом и занесла копьё, чтобы вонзить ему в грудь.
Брат Афафренфер улыбнулся, заставив её замереть.
Он знал, что время пришло.
Магистр Кейн был прав. И сейчас монах был готов.
Монах почувствовал, как распадается физическое тело, рассыпается на вспышки света, на рассеянные воспоминания, на рваные страницы книги, которая была братом Афафренфером.
Он сохранял материальное присутствие достаточно долго, чтобы увидеть испуганное выражение на лице дварфийки. Он хотел сказать, что прощает её, но не обладал голосом.
Её выражение сменилось с любопытства на страх, а потом — на чистую ярость. Неожиданно она подняла копьё и обрушила его вниз.
Но не попала в брата Афафренфера, поскольку его уже не стало. Она никуда не попала — разве что проделала дыру в пустых одеждах монаха.
— Быстро же он передумал, — сказала Милашка Чарли Вульфгару вскоре после разговора с Бревиндоном. — От лорда Глубоководья я ожидала большего гонора.
Вульфгар вздохнул.
— Киммуриэль, — объяснил он. — Не стоит недооценивать того, насколько он силён — и опасен. Я уверен, что псионик дал Бревиндону понять, что его ожидает в случае неповиновения.
— Ха! — фыркнула Милашка так похоже на Бренора, что Вульфгар чуть не рассмеялся.
— Поверь мне, — сказал он. — Киммуриэль — самое опасное существо, которое ты когда-либо встречала. Самое.
Его тон не оставлял места для споров и стёр усмешку с лица Милашки Чарли.
— Если ты забудешь об этом, я никак не сумею тебя спасти, — добавил Вульфгар.
— Проклятые дроу, — сказала она. — Почему тогда ты водишь с ними дружбу?
— С одним из них, — поправил Вульфгар. — Может быть, однажды я смогу рассказать тебе про Дзирта До'Урдена. Может быть, познакомлю с ним, и тогда ты поймёшь.
Женщина казалась неубеждённой.
— А может быть, я могу назвать друзьями двух дроу, — продолжал Вульфгар. — Джарлакс…
Он замолчал, когда в комнату вернулся Киммуриэль. Варвар заметил, что Милашка попятилась от приближающегося дроу. Да, она услышала его предупреждение.
— Вы оба будете подчиняться Беньяго, — сказал им псионик. — Я отправляюсь на юг.
— Гонтлгрим? — с нетерпением спросил Вульфгар.
— В конце концов — возможно, но пока нет.
— Возьми меня с собой.
— Глупец, я могу взять тебя только на смерть.
— Ты только что заставил меня сражаться с демоном. Я готов рискнуть. Возьми меня с собой, умоляю тебя, Киммуриэль. Разве я этого не заслужил?
Киммуриэль хотел что-то ответить, но промолчал и какое-то время разглядывал Вульфгара.
— Ты так отчаянно хочешь найти друзей, что готов рисковать своей…
— Да! — воскликнул варвар. — Конечно.
Киммуриэль обдумал его ответ.
— Ладно. Ты можешь оказаться полезным.
Он повернулся к Милашке.
— Подчиняйся Беньяго.
— Нет. Если он пойдёт, пойду и я, — сказала она.
— Нет, не пойдёшь, — просто ответил Киммуриэль.
Женщина стала спорить, но посмотрела на Вульфгара, а тот отрицательно покачал головой.
— Подчиняйся Беньяго, — сказал ей варвар. — Пожалуйста. Я вернусь за тобой. Даю слово.
— Я не такая дура, чтобы верить слову каждого мужика! — буркнула недовольная Милашка.
— Тогда ты приятно удивишься, — заверил её Вульфгар. Он подошёл, поцеловал её в лоб и прошептал на ухо:
— Я приду за тобой. Береги себя и подчиняйся…
— Да-да, я слышала, — проворчала она.
ГЛАВА 25
Огненный шторм
Ивоннель в тот же день отправилась навестить для разговора Кэтти-бри и случайно повстречала Пенелопу Гарпелл и Доннолу Тополино.
— Она так сильно рисковала с ребёнком в животе, — заметила Доннола после приветствия. — Значит, ты идёшь к ней?
— Жаль, что она не поговорила со мной, прежде чем спускаться в эту адскую бездну, — добавила Пенелопа.
От Ивоннель не укрылось их беспокойство и то, что они адресуют ей свои страхи.
— Она посоветовалась со мной и я умоляла её не идти, — ответила Ивоннель. — Я даже предложила пойти вместо неё. Но она слишком решительная.
— Упорная, — поправила Пенелопа.
— Упрямая, как настоящий дварф, — подтвердила Доннола. — А я-то в дварфах разбираюсь.
— Я вытащила её оттуда, как только потребовалось, — заверила их Ивоннель.
— Мы слышали, что она… ещё не отошла от этих переживаний, — сказала Доннола. — Думаешь, оно того стоило?
Ивоннель задумалась над ответом. Они были уже у дверей Кэтти-бри.
— Думаю, да, — решила она. — Нам нужно было знать, и мы многое поняли. Рискуют не только Кэтти-бри и её ребёнок. Если Мегера найдёт способ освободиться, от Гонтлгрима и всех здешних обитателей ничего не останется.
— И ты думаешь, что Кэтти сможет это предотвратить, спустившись в эту дыру? — спросила Пенелопа.
Ивоннель помолчала, потом кивнула.
— У неё было озарение. Она говорит, что кое-что придумала. Поэтому я здесь.
Дроу перевела взгляд с одной женщины на другую.
— А вы?
— Просто проверяем, как у неё дела, — отозвалась Доннола, подходя к двери.
— Но мы слышали, что она придумывает какой-то трюк, — признала Пенелопа, и они с Ивоннель догнали замершую на месте Доннолу.
Не успела Ивоннель поинтересоваться, в чём дело, как поняла, что из комнаты доносятся всхлипы.
— Каждую ночь, — тихонько пояснила Пенелопа. — Наверное, нам стоит уйти.
И она отвернулась.
— Нет, — удивила её Доннола. — Ради всех нас она пытается быть сильной и терпит горе в одиночестве.
Полурослица решительно покачала головой.
— Я этого не допущу.
Доннола решительно вошла в дверь, и Пенелопа с Ивоннель последовали за ней после быстрого обмена взглядами.
Кэтти-бри действительно плакала, но заметив гостей, сразу же втянула в себя воздух. Доннола направилась к ней, распахнув объятия, но Кэтти-бри подняла руку и выдавила:
— Не надо.
— Но подруга…
Кэтти-бри покачала головой, стиснув зубы, как будто сдерживая рыдания.
— Знаю, ты растаешь, если я тебя коснусь, — сказала Доннола. — Но я не в силах смотреть, как ты…
Она замолчала, когда мимо шагнула Пенелопа, отвела руку Кэтти-бри и схватила женщину в крепкие объятия. Как и предсказывала Доннола, Кэтти-бри растаяла и громко зарыдала — плечи дрожат, по лицу текут слёзы.
Доннола присоединилась к объятиям, и даже Ивоннель, чувствовавшая себя не в своей тарелке, подошла ближе и положила руку на плечо Кэтти-бри в утешающем жесте.
— Ты будешь сильной, — прошептала женщине Пенелопа. — Ты сильная. Но сейчас выпусти всё наружу. Тебе сдали плохой расклад, милая. Это совсем нечестно.
В своей юной жизни Ивоннель редко приходилось чувствовать себя настолько не в своей тарелке. Она хотела быть частью этого — Ивоннель испытывала сочувствие, которым делились с женщиной Доннола и Пенелопа и каждой клеточкой кожи ощущала боль Кэтти-бри. Кэтти-бри потеряла возлюбленного, а Ивоннель в какой-то степени так сблизилась с этой человеческой женщиной потому, что тоже чувствовала любовь между нею и Дзиртом.
Поначалу Ивоннель находила Дзирта весьма интересным и привлекательным, и даже думала, что может однажды стать его спутницей, но как только увидела Дзирта с Кэтти-бри, то сразу поняла, что её собственным желаниям придётся подождать. Между ними было нечто неуловимое, нечто прекрасное и нежное, и Ивоннель пришлось поступить нетипично для дроу, не пытаясь им помешать, и даже наоборот — находя в этом радость
Чувства между ними были так чужды ей! Но не полностью, знала дроу, хотя ей пришлось заглянуть очень, очень глубоко в память своей тезки, чтобы лучше понять их.
Точно так же было и с этой встречей. С этими общими объятиями.
Какой дроу повёл бы себя так?
Никакой, знала Ивоннель. Никто не стал бы плакать о потерянном любовнике, заменив слёзы усмешками и обещаниями мести.
