Самое время.
— Зачем ты здесь? — тихо спросил глава, встречаясь взглядом с решительно шагнувшим в комнату бером.
— Сами еще не догадываетесь? — привычное «Вы» при обращении, но без былого почтения.
Говорящий со зверьми, Эрвин, друг, помощник, воспитанник Шнурса, советник, доверенный Дмитрия. Предатель.
— Дмитрий же такой подозрительный. Неужели не поделился с вами догадками?
Все идет как задумано, братья в Йонви не вернутся, как и остальные воины. Он убрал их одним махом чужой руки. Берсерки, конечно, заберут за собой в бездну и большую часть смолгов, но это и к лучшему. Тех, кто останется, будет легче контролировать. Все‑таки это не легко и довольно опасно. До сих пор Эрвин справлялся, но лишний риск ни к чему.
Подошел к высокому шкафу, занимавшему всю противоположную кровати стену. Он знал, где шкатулка. Не раз и не два бывал в покоях владыки. В скорейшем времени — бывшего владыки.
Рукоятка ритуального ножа удобно приникла к ладони. В меру тяжелый, идеально сбалансированный, без лишних украшений. Символ власти, рода, клана, древний инструмент для ритуала на крови. Пришло время им воспользоваться.
Эрвин вернулся к неподвижно сидевшей Злате. Подобное хладнокровие женщины должно бы удивить, но предатель ослеплен близостью победы. Его цель, — вот она, только руку протяни. Пара капель крови, две фразы. И готово.
Время. ЕГО время. Сейчас, вот уже через мгновение, Эрвин станет всемогущим. Сильнейший Говорящий, глава берсерков, подчинивший смолгов, с их помощью объединивший все кланы оборотней под свою длань. На счет последнего Ханнес пока не в курсе, но рыси и незачем знать обо всех планах «союзника». Когда настанет его черед, тогда и узнает. И в обреченных глазах отразится понимание, также, как в эту минуту оно озаряет взгляд владыки беров.
— Вы знаете, что делать, — в слабую руку старого главы лег холодный металл.
Одновременно другой нож, куда проще и больше ритуального, лег на горло Златы.
— Ты обрек на смерть столько невинных.
— Пришлось жертвовать меньшим, чтобы в итоге получить большее. Да и смолгов нужно как‑то поощрять. Не кнутом, так пряником.
Страшно. Злата боялась не за себя, ни она, ни ее муж не страшились смерти. Им было страшно за тех, кто останется. Кто может стать этим кровавым пряником, раздаваемым безжалостным безумцем.
— Ты так уверен в своих силах? — вновь спросил владыка.
— Вы про смолгов? Главное подчинить их альф, они, как бы это помягче выразить… несколько очеловечились. Да, да, и смолги развиваются, своим путем, не без нашей помощи. И разум их вожаков более восприимчив к влиянию умелого Говорящего.
Ничто не мешает Эрвину наслаждаться триумфом и он не прочь поделиться своими достижениями с теми, кто оценит их в полную меру. Давний сговор с Ханнесом помог развязать межклановую войну. Ослабить оборотней, прежде чем нанести решающий удар. Берсерк использовал втемную рыся, тот, в свою очередь, использовал глав других кланов.
Жаль, Дима так и не узнает правды. Эрвин хотел бы увидеть его бессилие.
— Приступай, владыка, — обращение прзвучало насмешкой.
Старый бер медленно, со странной улыбкой на бледных губах, полоснул запястье. В миг, когда красные капли растеклись по лезвию, Эрвин почувствовал движение за спиной и резко развернулся, пытаясь уйти с линии удара. Стремительный неосторожный рывок и он нечаянно, слишком рано лишается главного преимущества, — заложницы. Злата с окровавленным горлом заваливается в кресле. Рука Эрвина не дрогнула, крепко держит кинжал, но даже с оружием он не в силах справиться с безумной яростью Дмитрия.
Как скоро наступает смерть, просто и отважно, пусть и не на поле битвы. В спальне больного старика. Все мечтают умереть быстро, не мучаясь. Если посмотреть с этой стороны, то мечты старого главы и его пары сбылись. Вместе, в один день.
Дмитрий остался стоять посреди комнаты, запах крови заполнил все уголки сознания. Красные пятна растекались на белых простынях, вокруг умиротворенного лица владыки, отца. Кровь капала с кресла, скапливаясь в лужу у ног матери. Алая кровь окрашивала в свой цвет ковер под телом бывшего друга.
Дмитрий опустошенно рухнул на колени. План сработал, но совсем не так, как он предполагал. Он не уберег родных.
Он ничем не может помочь брату.
В лечебнице, за заваленным травами и снадобъями столом, Иду вдруг скрутила невыносимая боль. В солнечном сплетении, под жгущим раскаленным железом медальоном.
С памятной ночи прошло три дня. Долгожданный день Выбора, праздник Духа Рода, на этот раз совсем не праздничный. Скорбный, промозглый, пустой.
С моря дует сильный ветер, солнце кажется далеким и холодным, оно не греет. Улицы Йонви непривычно тихие и безлюдные. Слишком многие не дождались этого дня, остались на сожженном поле, среди скал и обгоревших черных деревьев и таких же черных тел смолгов. Смерть ликовала, снова. Земля оборотней дает ей много крови, много и часто.
Лишь малая часть берсерков вернулась. И совсем крохотная доля из них вернулась целыми и невредимыми. Среди таких удачливых Велислав и Дарко. У Бориса сильно повреждена нога, скорее всего, до конца ее будет не исцелить. У Олега, Ника и нескольких других парней, знакомых Иде с заставы Колина, по всему телу ожоги. И также нельзя уверенно утверждать, что регенерация и мази помогут избавиться от шрамов. Миша не вернулся.
Дениса принесли на себе Слав и Керт, он был без сознания, полностью истощен. В нем не осталось ни капли магии или силы. Два дня в забытье и жаре. И несмотря ни на что, Ида плакала не от горя, а от облегчения, — ран от зубов смолгов на нем нет.
Ида рыдала и лечила, шептала, как сильно любит, и ругала, гневалась. Денис говорил, что ему нравится, когда она его лечит? А вот сама Ида ненавидит это. Ненавидит раны и ожоги на его теле, изуродованную кожу, сочащуюся из порезов кровь. Ненавидит. До рвоты, до рези в собственном желудке.
Ненавидит смолгов, убитого Эрвина, Ханнеса. Ненавидит себя за слабость и страх. Куда подевались ее опытность и сноровка? Уверенные, отточенные многолетней практикой движения? Почему так невыносимо сложно выхаживать близких? Да какой там лекарь?! Она истеричка, да и только.
Вспоминая ту ужасную ночь неизвестности и горя, и самое кошмарное утро, когда столь многие, кого ждали, не вернулись, Ида содрогалась от вновь накатывающего страха. Если бы не Ян и подруги, вряд ли она смогла кого‑то лечить. И ее дар оказался бы бесполезным. Руки тряслись как у припадочной, глаза ничего из‑за слез не видели.
Дмитрий часто заходил к брату. После всего случившегося, как одержимый опекал Дину и Дена. Единственных, кто выжил из его семьи, и кого он не собирался терять, ни за что на свете. Он ожесточился и еще больше замкнулся в себе, предпочел в одиночку нести бремя вины. Общался сугубо по делу, взвалил на себя всю ответственность за отлаживание дел в клане, за безопасность Йонви, за похороны. За предстоящую казнь главы рысей.
