— Так, да не так, — возразил Алан. — Бог Истинный сделал так, что смерть — это не навсегда. Умираем мы, разлучается душа с телом, но это до времени. А потом Бог явится в Нижние Поля во всей Своей силе, выведет оттуда души и вернёт им их тела. И все снова станут живы, все встретят тех, кого любили. И больше смерти не будет. Но дальше Бог станет судить дела каждого. Если ты был жесток, жаден, немилосерден, если обижал сирот и вдов, гнал нищих, предавался распутству всякому — то пойдёшь в этом своём новом теле во мрак, на вечную муку. А если был добр, справедлив, любил людей, помогал им во всяких горестях, разделял с ними их радости, обуздывал в себе злое начало — пойдёшь в вечную радость, в небесные сады. И там увидишь Бога лицом к лицу, и будешь с ним и со всеми в вечной любви.
Но чтобы было так, надо ещё здесь, в земной жизни, научиться идти Божьим путём.
Вот для того я и пришёл в ваши края — рассказать и научить. Я хочу, чтобы вы тоже спаслись.
Старик надолго замолчал, переваривая услышанное.
— А как же наши боги? — наконец протянул он.
— Никакие они не боги, — твёрдо сказал Алан. — У вас люди называют богами всего лишь сильных и хитрых духов. Вы просто не знаете, что этих духов Истинный Бог сотворил в помощь Себе, а они Его предали. Людей же хитро обольстили, назвались хозяевами того, хозяевами сего… Господин Бурь, видишь ли, Ночная Госпожа, Хозяин Молний… Самозванцы они, дедушка.
— Теперь понимаю я, — деликатно помолчав, высказался Иггуси, — за что тебя камнями-то побили. Совсем ведь плох был. Мне госпожа Саумари и говорит — бери, мол, Иггуси мула, кого-нибудь из сынов своих, да вон с этим пострелёнком ступай… господина его в дороге разбойники покалечили. А ежели госпожа Саумари просит, то отказывать не след, никак не след. Оседлал я, значит, мула, и пошли мы за рабом твоим… лежишь ты, значит, в роще, весь похож на кусок баранины, которую порубили мелко… Думал, не довезём. Теперь-то понятно… камнями тебя, значит, по древнему обычаю. Ежели кто богов порочить вздумает…
Алан предпочёл наступательную тактику.
— За правду о Боге и умереть не страшно, — твёрдо заявил он. — Вы боитесь, потому что не знаете. Но если знаешь правду, если Бог к твоему сердцу прикоснулся, то чего ж бояться людей? Они могут пытать, могут замучить насмерть, но сколько это продлится? Часы, дни, недели? По сравнению с вечной жизнью это как одна песчинка на морском берегу. Если ты знаешь, что творил Божью волю, то и надеешься на вечную радость после смерти. Ради Того, Кто победил смерть, можно и потерпеть…
— Что же это за Истинный Бог? — полюбопытствовал горшечник. — Ты говоришь, он совсем не такой, как наши боги. Чем же отличается?
— Разговор это долгий, — начал Алан, — и трудно будет в двух словах изложить…
Но я попробую, за тем ведь и пришёл в ваши края. Истинный Бог — единственный, нет кроме Него никакого другого. Он сотворил Словом Своим небеса и землю, из ничего, из пустоты. Сотворил всякую живую тварь, и затем особо сотворил человека, вдохнув в него бессмертную душу, наделив его дарами ума и свободы…
— Как-то непонятно это, — протянул старик. — А с какой радости это ему понадобилось?
Старый Иггуси умудрился задать ровно тот вопрос, на который труднее всего ответить в двух словах. Но у Алана уже имелся опыт.
— Потому что Он любит людей. И создал нас для того, чтобы мы пребывали в радости. Он мог бы и не делать этого, Он не нуждается в нашей любви. Ну как, например, пшеница нуждается в дожде или ягнёнок в материнском вымени… А Он подарил нам жизнь просто потому, что в Нём радости и любви — в избытке. И была Его воля на то, чтобы и мы приобщились к этой небесной радости… Он сотворил нас ради нас…
Горшечник скептически кашлянул.
— Что-то не вижу я вокруг этой радости. Странный ты, Аалану, будто сегодня только родился. Ты посмотри, как люди живут. Вон кожевенник Сиудхирай, за две улицы отсюда, страдает от мучительных болей в нутре, и никто, даже госпожа Саумари, не в силах его муки облегчить. А вон там живёт торговец Хаумизи, у него третьего дня сынишка семилетний помер от злой лихорадки… Наследник… И вся семья его в неутешном горе. А есть у нас такая добрая вдова Таурмай, так дочурку её за долги в рабство забирают… А вон подале, за базаром, городская темница будет, и сидят там узники в сырых ямах, с колодками на ногах да на шее, червями да крысами изгрызаемые, и водят их на пытку… Где ж радость? Кругом горе, печаль, муки. Что-то он, твой Истинный Бог, не додумал…
— Ты задал правильный вопрос, дедушка, — ответил Алан. — Бог действительно не создавал ни пыточных темниц, ни болезней, ни смерти. Всё это получилось помимо Его воли. А дело было так…
Сзади тихонько подошёл Гармай, без слов устроился у ног Алана. Видно, бочки наполнил.
Всё, о чём шла сейчас речь, мальчишка слышал уже много раз. И тогда, в самые первые дни их встречи, и тем более в Хагорбайе, где они прожили более полугода.
Вот там действительно получилось. Удалось создать настоящую христианскую общину… ну, не совсем настоящую конечно, — привычно одёрнул себя Алан. Без Литургии, без причастия, без исповеди…
Именно это говорил ему в своё время отец Александр. Опять-таки в марте, спустя год после самого первого их разговора об Объекте.
Ежегодные чаепития уже вошли у них в систему. Каждый раз Алан заходил к духовнику «на чашечку чая» — да так и застревал на несколько дней в этом многолюдном гостеприимном доме. Несмотря на тесноту, ему всегда находилось место. Да и самому Алану не хотелось отсюда уходить в пустую квартиру, где всё, буквально всё — и занавески, и книжный шкаф, и плюшевый слонёнок — вгрызалось в душу пилой с тупыми зубьями.
— Алан, ну это же безумие во всех смыслах! — серые рукава подрясника возмущённо колыхнулись. — Я даже не говорю о том, что ничего у вас не получится — в смысле попасть на планету…
— Батюшка, вы же не считаете меня юношей пылким со взором горящим? — возражал Алан. — Ясное дело, я предприму попытку, только всё тщательно подготовив. И если убедюсь… убеждусь… ну, в общем, пойму, что технически это неосуществимо — что ж, тогда и говорить будет не о чем. Но пока что мне кажется, всё вполне реально. Никому и в голову не приходит, что возможен спуск на Объект. Считается, что и не на чем. То, что десантную шлюпку можно использовать и с такой целью — исключительно моя догадка. И то лишь потому, что у меня мозги именно в эту сторону крутятся… У этих шлюпок, кстати, стандартные компьютерные блоки, и интерфейс вполне человеческий. Так что, введя специально созданную программу полёта…
— Алан, я не о том, — перебил его священник. — Ну, допустим, преодолеете вы все технические сложности, спуститесь… начнёте там проповедовать Христа распятого и воскресшего… Во-первых, почему вы решили, что тамошние жители вам поверят?
