Тринадцатого жареня десятник Васель Ушастый с парнями открыл ворота, как положено, на рассвете. Грозу переждали в караулке, а потом занялись обычным делом – досмотром въезжающих и их товаров.
Все шло как обычно, золотых, серебряных и медных монет в кошеле десятника все прибывало. Он уже начал подумывать о том, чтобы отправиться в харчевню Седого Ота и пообедать. Но тут толстый купец из графства Укуза со своим обозом освободил дорогу, и стали видны три телеги с сидящими на них малорослыми существами.
Несмотря на жару, они были закутаны в глухие плащи с капюшонами. Васель Ушастый шестым чувством, что присуще крысам и стражникам, ощутил приближение неприятностей. Он сплюнул в пыль, поправил шлем с небольшим гребнем на макушке и зашагал к телегам.
– Кто такие? Что везем? – первым к незнакомцам в плащах подошел Трох, стражник молодой, но нахальный, как зажравшийся кот.
– Ничего, – странный, шуршащий голос заставил его отступить на шаг. – Позволь нам проехать.
– Но так нельзя, вы должны заплатить пошлину… – забормотал Трох, пытаясь ухватить за хвост удравшую наглость.
Васель Ушастый могучей рукой отодвинул его в сторону, откашлялся и проговорил солидно:
– Всякий, въезжающий в Безарион должен назвать имя и заплатить пошлину. Разбойникам же, врагам консула и государства в город въезда нет.
– Мы не враги никому, – и вновь десятник не смог определить, кто из четырех сидящих в телеге существ говорит, – и не разбойники. А что касается золота – то с этим проблем не будет…
Васель Ушастый попытался заглянуть под капюшон ближайшего существа, но нашел там лишь тьму. По спине у него побежали мурашки, из глубин памяти всплыли сказки, слышанные еще в детстве – о древних, обитающих далеко на юге людях-змеях, пожирающих непослушных мальчиков…
– Вот, – прошипел один из чужаков, из рукава его высунулась рука, похожая на человеческую, но покрытая слизью и с перепонками между пальцев. В ней обнаружился брусок золота весом не меньше унции. – Этого хватит?
– Э… да, вполне… – десятник преодолел отвращение и взял слиток. Нечаянно тронул влажную, мягкую кожу, и от этого прикосновения по спине Васеля побежала дрожь.
Ни одно из существ в телеге не шевельнуло и пальцем, но кони сами тронулись с места. Телега покатилась вперед, за ней вторая и третья, закачались сидящие в них фигуры.
– Сохрани нас боги… – Трох брызнул горячим шепотом в ухо десятнику. – Это же нагхи! Доложим начальству?
– Ты с ума сошел? Тогда придется отдать добычу… – слиток золота, равный пятидесяти цехинам, приятно оттягивал карман. – Нет уж, мы как-нибудь сами. Надеюсь, эти… люди не натворят чего-нибудь.
Последняя из телег с нагхами проехала через ворота и исчезла из виду. Васель Ушастый посмотрел ей вслед и решил, что сегодня вечером он напьется до зеленых троллей.
– Так, вот мы и пришли… – пробормотал Олен, под ложечкой у него засосало, а спина точно покрылась инеем. – Что делать будем?
Сражаться хотелось мало, убивать ни в чем не повинных людей – еще меньше.
– Вариантов немного, корни и листья, – Саттия поглядела сначала направо, потом налево, – укрыться негде, кроме школы, а выбраться из города нам не дадут.
– Если я выну меч, то все местные маги всполошатся, как лесные твари во время пожара, – Олен взялся за нагревшийся под солнцем эфес, – и вряд ли оставят мне столь необычную вещь.
– Погоди… он… твой клинок, – вмешался Бенеш, – он умеет скрывать себя, прятать собственное естество. Вспомни схватку с разбойниками. Я… мы, маги чуем волшебство, но этот меч иногда… как сказать? Пылает, пышет жаром… а в другое время ничем не отличается от обычной железки… да. Вот я могу почувствовать другого колдуна, только когда он действует. Если же ничего не делает, то не могу… И с мечом твоим то же самое. Понятно?
– Тогда пошли? – Саттия улыбнулась и посмотрела Олену прямо в глаза, грустно-грустно, словно прощаясь.
– Пошли, – сказал он.
И они двинулись вперед по Колдовскому Подбрюшью. Меж стражников началась суета, один из них со всех ног побежал прочь. Остальные выстроились в линию, подняли мечи.
– Сдавайтесь без боя, – предложил десятник, чей правый глаз скрывала черная повязка, а на шлеме виднелся короткий гребень.
– Как же, разбежались, – проворчал Олен и выдернул клинок. Солнце отразилось от матового серого лезвия, и яркая вспышка…
…яркая вспышка ослепила. Столб белого пламени поднялся к высокому куполу потолка и застыл, подобно диковинному фонтану. Орочий маг, рыжий и низкорослый, выкрикнул что-то на своем языке, и огонь стал прозрачным. В нем появилось чудное существо, похожее на громадного богомола.
Большие глаза равнодушно смотрели с овальной головы. Передние лапы, длинные и тонкие, топорщились шипами на локтях. Ноги были выгнуты в обратную сторону, как у кузнечика. Вытянутое тело, напоминающее бревно, покрывали округлые пластинки то ли чешуи, то ли брони. Фигура в огне поворачивалась, давая рассмотреть себя со всех сторон.
– Они называют себя тиренами, – орочий маг, чьи плечи выглядели бесстыдно голыми из-за отсутствия родовых татуировок, заговорил на языке людей, – о том, как мы столкнулись с ними, вам известно. За шесть лет сонмы таких существ появились в Опорных горах и начали спускаться на равнину. Двигаются они…
Человек, в чью память угодил Олен, сидел в высоком кресле с подлокотниками и спинкой. Такие же кресла стояли широким кругом, в центре которого и находился орк со столбом огня, а располагались на них самые разные существа. Тут были важные гномы в одеждах из шкур, с парадными топориками у пояса и с вплетенными в седые бороды кольцами. Рядом с ними надменно взирали на происходящее эльфы, черноволосые дети Великого леса, и уроженцы Мероэ, чьи кудри сверкали золотом. Вожди орочьих кланов соседствовали с магами людей, и подозрительно блестели алые глаза гоблинов.
Орк, вызвавший огненный столб, замолчал, и заговорил один из эльфов, очень высокий, в желтой одежде:
– Ты хочешь сказать, что эти существа несут угрозу всем нам?
– Да, именно так.
– Но разве последними явившиеся в этот мир люди уничтожили нас или вас, или гномов? – эльф поднял руку с коротким жезлом. – Да, мы воевали, и не раз, проливали кровь, и еще сойдемся на поле брани. Ну и что?
– Достопочтенный Акриаллон не понимает опасности, – проскрипел один из гоблинов, чей гребень на голове был белым – признак глубокой старости, – но ветви и листья не дают смотреть на небо… Как бы мы ни отличались, но женщина моего народа может сойтись с гномом, а дочь орка – с человеком, и у них родятся дети. Эти существа – столь же чужды нам, как сираны, тролли или нагхи…
