– Гиоргадзе убили...
Услышанный обрывок фразы заставил замереть на месте и начать присматриваться к выложенной на мятую газету мороженой рыбе. Топтавшиеся у соседней торговой палатки, на реечный каркас которой натянули брезент, торговцы не обратили на меня никакого внимания и тише говорить не стали, но слова удавалось различить через одно.
– Когда?
– Ночью...
– Будешь брать? – без особой надежды сбыть товар поторопил меня бородатый продавец.
– Откуда она?
– С пруда у Нижнего хутора.
– Никогда там окунь не водился, – потянул меня за собой Напалм и, не особо понижая голос, поинтересовался: – Лёд, тебе куда она сейчас?
– Да обожди ты, – я остановился у брезентовой палатки, разглядывая выставленные на прилавок консервные банки и пачки с крупой. Судя по ассортименту – болтуны люди достаточно серьёзные. Ещё, поди, в Торговом союзе состоят, стоит к разговору повнимательней прислушаться...
– Брешут, – уверенно заявил высокий мужик в добротной шубе, пошитой из меха совсем уж непонятной зверюги. – С утра его видели...
– Кто?! – скептически хмыкнул рябой парень. – Зинка болтала, на рассвете боевую бригаду Цеха – всю, до последнего человечка, – из дома Жорика вынесли, да на труповозке увезли.
– Ерунда, – отмахнулся высокий и обернулся ко мне: – Что-то интересует?
– Мандарины почём? – вылез вперёд Напалм и указал костлявым пальцем на лоток с оранжевыми фруктами.
– С ума сошёл? – только и хмыкнул я, но тут мою спину уколол чей-то внимательный взгляд. Резко обернувшись, я нашарил взглядом возвращавшихся к нам от «газели» Веру и Николая и принялся разглядывать торговцев и спешивших спуститься в «Кишку» людей.
Вроде и не приглядывается никто. И знакомых не видать. Так, а вот этот тип точно на глаза раньше попадался! Порывшись в памяти, я с облегчением сплюнул себе под ноги. Вспомнил! Когда только в Форт вернулся, на Южном бульваре музыканты играли. Так это тот самый тощий солист. Точно – вон и остальные гаврики потянулись. Ещё и инструменты с собой тащат: барабан, футляры с гитарами, тубы какие-то. Рассчитывают в «Кишке» подзаработать? Так это вряд ли, там и от своих дармоедов не протолкнуться. Чуть ли не на каждом углу сидят. Выгонят в шею, как пить дать – выгонят.
Из-за стоявшей на дальнем конце двора палатки вышел плечистый мужик в зимней куртке с петлицами, и я вновь насторожился – ещё только дружинников не хватало. Не он ли мной заинтересовался?
Впрочем, сейчас дружинника слонявшиеся по двору люди волновали мало – задрав голову, он уставился в небо. Невольно я глянул вверх, и у меня по коже побежали мурашки: над Фортом зависла пока ещё почти неразличимая невооружённым взглядом пирамида Цитадели. Даже не пирамида – так, намётки. Белесые линии на ярко-голубом небе. Или это у меня нервы разыгрались? Вон дружинник паниковать не стал и уже куда-то со двора шмыганул. А если не разыгрались, тогда что? Слуги Стужи, как предупреждал координатор, действительно рассчитывают проутюжить Форт?
– Пошли быстрей, – передёрнув плечами, я поторопил Напалма и нахмурился. Он же вроде свистел, что денег нет? На какие шиши тогда мандарины покупать собрался?
– Иду, – рассчитавшись с продавцом, пиромант отошёл от палатки и протянул Вере единственную купленную мандаринку. – Угощайся.
– Ой, спасибо, – улыбнулась девушка. – Она ж столько денег стоит...
– Делов-то, – подмигнул ей парень. – Да не надо никого угощать, это только тебе.
– Живее, – нахмурился я и насторожился, когда сзади раздался шорох автомобильных покрышек.
– Мусора... – беззвучно пошевелив губами, выдохнул из себя Ветрицкий, и в этот момент захлопали дверцы остановившегося метрах в пяти уазика. Должно быть – уазика; я, как на подельников пялился, так и продолжил стоять, не оборачиваясь. Вдруг всё-таки не по нашу душу? Но руку из-под фуфайки вытаскивать не стал. А ну как за нами?
– Дружина, сержант Власов, – отправил мои надежды псу под хвост голос грузно пробравшегося к нам по глубокому снегу человека. – Пройдёмте для досмотра...
– Зачем ещё? – хмуро глянул на него Напалм, но я-то уже сообразил, на чём мы спалились.
Яркое оранжевое пятно кожуры под ногами. Очищенный мандарин в руке у Веры. И весьма непрезентабельный вид нашей компании. Всё это сочеталось плохо, если сочеталось вовсе. С чего бы таким бродягам тратиться на сей экзотический фрукт? Правильно – значит, карманы от шальных денег пухнут, раз решили перед девчонкой покрасоваться. А шальные деньги – это уже по части дружинников. Тут варианта два: если криминал какой-то – за шкирку и в околоток, а нет – так можно и поделиться попросить. И как не поделиться, когда дулом автомата под рёбра тычут?
Вот ведь! По-хорошему точно не отвяжутся, и отбрехаться не получится. Полезут обыскивать – у нас столько стволов на руках, что откупиться просто нереально. Да и денег кот наплакал. Ну и как быть? С боем прорываться и кучу народу угробить? Или сдаться? Ага, щазз! Прекрасно понимаю, что дружинники просто свою работу выполняют и у них у каждого может семеро по лавкам сидеть, но разве от этого легче? Своя шкура ближе к телу. Кому-то из нас сегодня крупно не повезло. Будем надеяться, что не нам.
– Живо! – рявкнул в момент растерявший всю свою вежливость дружинник. – Кому сказал!
– И всё же – по какому поводу? – вытаскивая руку из-под фуфайки, не быстро, но и не медленно начал поворачиваться к сержанту я. Выгорит? Водитель, облокотившийся на капот уазика, муслякал в губах незажженную папироску, третий дружинник сидел в машине и с автоматом в руках посматривал в нашу сторону через открытое стекло.
– Тупой?.. – рыкнул было служивый, но сразу же ошеломлённо заткнулся и попытался сорвать висевший на плече АКСУ.
Вскидывая руку, я почти упёр ГШ-18 ему в грудь и потянул спусковой крючок. Грохнул выстрел, сержант завалился на спину. Следующая пара пуль отправилась в выхватившего из кобуры ПМ водителя – и как ни странно, одна из них угодила в цель. С дыркой над переносицей парень по капоту автомобиля скатился на снег.
Люди бросились в разные стороны, кто-то заголосил, но мне уже было не до них: я разрядил магазин в последнего дружинника прямо через дверцу уазика и, выбросив пистолет, помчался к подъезду.
Сзади шумно дышали кинувшиеся следом подельники, где-то поодаль раздалась пронзительная трель свистка. Заскочив в распахнутые двери, я по ступенькам буквально скатился в подвал, но тут заорал бежавший следом Напалм:
– Не туда!
– Ты чего?! – опёрся о стену закашлявшийся Ветрицкий, который опять начал сильно хромать. А у меня вот нога, наоборот, прошла. Адреналинчика хапнул?
