— Скажи, великий человек, — вопросил он у мудреца, почтительно склонив голову, — знаешь ли ты, как мне стать богатым и уважаемым?
— Отдай мне свою лучшую козу, и я отвечу тебе, — пообещал тот.
Горец отдал мудрецу свою лучшую козу (благо долго выбирать не пришлось), и тот, погладив длинную седую бороду, изрек:
— Понятия не имею!
И горец, просветленный, удалился на верхушку соседней горы.
И вскоре у него было много-много коз, красавица жена и новый большой дом.
Горская притча
— Думаешь, это она? — шепотом поинтересовался Джай. За раздвинутыми кустами открылась прогалина, заполненная тьмой до макушек деревьев. Не то луг, не то большая поляна, Иггр поймешь. Выходить туда, как завороженным факельным светом мотылькам, было боязно, тьфу, неразумно.
Жрец не ответил. Он не видел смысла гадать, а узнать наверняка можно было, только подкравшись поближе.
Огненный мазок двигался. Очень неспешно и, похоже, по кругу, как будто держащий его человек что-то потерял и теперь пытается отыскать, склонившись над густой травой.
— Ну что там у вас, э? — Горец не пожелал отлеживаться, присоединившись к компании верхом на кошаке.
— Ты зачем поклажу бросил?! — напустился на охотника Джай. Человеку-то хоть «Ау!» можно покричать.
— Тишш найдет, — нетерпеливо отмахнулся ЭрТар. — А вы чего тут мнетесь, э?
— Мы не мнемся, — обиделся обережник, — а изучаем обстановку. — И язвительно добавил: — У вас в горах о таком, поди, и не слыхали?
Охотник пригляделся к блуждающему светляку и от души расхохотался. Неизбалованные городскими огнями горцы видели в темноте едва ли не лучше кошаков.
— А у вас — вот об этом! — И, хлопнув Тишша по загривку, открыто поехал вперед.
Джай и Брент с оглядкой последовали за ним, но предосторожности действительно оказались излишними: на поляне пасся баран салойской, исключительно злонравной породы, легко отличаемой по черным ногам и хвосту. К курчавому загривку животного был привязан светильник, полощущий маленьким, но очень ярким язычком пламени.
Баран тоже заметил незваных гостей, наклонил башку с толстыми витыми рогами и с нарочитым топотом понесся на горца.
— Ннэ, шайе! — строго прикрикнул на него ЭрТар, поднимая руку с воображаемой пастушьей рогулиной. Баран резко сбавил ход, а там и вовсе остановился, исподлобья поглядывая на горца. Горец наклонился и снисходительно почесал его между рогами. — Не ищи приключений на свой шашлык, бяша!
— Ловите его, люди добрые! — донеслось из кустов на противоположном краю поляны, и из них с треском, делающим честь сказочному зверю медведу[41], вывалился человек, отчаянно вопиющий на бегу: — Именем Иггра Двуединого и всеблагого, хватайте это порождение его минутной слабости!
Баран фыркнул и навострился драпать, но горец успел сцапать его за ухо, одним поворотом кисти превратив свирепого зверя в жалобно блеющего агнца.
— Ох! — Добежавший человек так и рухнул на барана, обхватив его поперек спины. Пока чужак пытался отдышаться, вперемешку стеная, ругаясь и вознося хвалу, путники успели хорошенько его рассмотреть. Мужчина средних лет, полноватый, вооруженный легким копьецом на ремне через плечо, но, кажется, вполне безобидный. На нем, как и на Бренте, была мантия, только без капюшона и из простой некрашеной холстины. На лысеющей, коротко остриженной голове выделялась тщательно выбритая полоса от лба к затылку.
Монах, понял Джай. Еще одна дурацкая и бесполезная, но одобренная йерами секта. В нее, как правило, уходили Внимающие, не прошедшие церемонию Приобщения, однако смирившие гордыню и удалившиеся от мира в поисках самосовершенствования. Монастыри исправно платили храмам налоги, за что йеры милостиво признавали монахов своими наместниками, позволяя взимать с селищан деньги за молитвы и проповеди во славу Иггрову. Только проку с них! Вот ирна — это да, сила.
Монах очухался, отвязал светильник и, подняв его, в свою очередь оглядел странную компанию.
— Господин йер! — охнул он, чуть не выпустив барана. — Что вы тут делаете?! Ой, простите, я хотел смиренно поинтересоваться…
— Мы ищем Тварь, брат мой, — устало перебил его Брент, ловя себя на мысли, что не ощущает ни малейшей вины за кощунственное слово. Оно было куда емче, к тому же короче «Привратницы» в два раза.
— О! — Польщенный монах просиял. Обычно йеры относились к неудавшимся коллегам куда высокомернее, не снисходя до братания. — Да пребудет с вами Двуединый в этом священном походе! Но время уже позднее, вы, должно быть, устали и проголодались. Не будет ли назойливостью с моей стороны предложить вам ужин и ночлег в нашей обители?
Парни с надеждой уставились на жреца.
— А где она? — нехотя спросил тот.
— Да вон, за деревьями. — Монах обвязал баранью шею веревкой и наконец смог выпрямиться. — Видите, Иггров знак[42] над макушками виднеется?
Судьба, обреченно подумал Брент. Через пару минут они уткнулись бы в монастырь и так.
— Спасибо, брат, твое гостеприимство пришлось весьма кстати. Мы с удовольствием им воспользуемся.
Монах напыжился еще больше.
— Я — брат Марахан, — представился он. — Старший по монастырскому хозяйству.
Брент назвал себя и повеселевшую «обережь».
— А барана как зовут? — машинально поинтересовался ЭрТар: в горах вожака стада было принято представлять наравне с его хозяином.
— Поганая Скотина! — с чувством сообщил монах, дергая за веревку. — Давай, пошел! Иггр свидетель, когда Тваребог раздавал тварям коварство, предок этого мерзавца подходил дважды! Сегодня он отбился от стада, и без него нам еле удалось собрать овец и загнать их в хлев. Хорошо, что я успел поджечь вечернюю веху, она помогла мне отыскать мерзавца во мраке дикоцветья…
ЭрТар понимающе кивнул. Горцы, пасущие скот до сумерек, а то и ночующие с отарой в поле, тоже пользовались подобными светильниками — издалека видно, где вожак, а слабо видящие в темноте овцы послушно бегут за огоньком. Правда, обычно в вожаки выбирали более умных козлов.
Указанная монахом тропа вскорости уткнулась в высокие ворота, замкнутые на огромный ржавый замок. Брат Марахан отцепил от пояса ключ, в темноте принятый Джаем за длинный нож, и начал со скрежетом ковыряться в скважине.
— А если кому-нибудь из братьев понадобится выйти из обители в ваше отсутствие? — удивился обережник.
— Перебьются! — равнодушно махнул рукой монах и, глянув на «йера», поправился: — Да куда им идти-то? Ночь, лес кругом…
— А мирского жилья рядом нет? — поинтересовался жрец.
— В двух часах пути на запад есть большое селище, откуда мы привозим еду и все необходимое для жизни и служения Двуединому. К тому же к нам постоянно тянутся паломники, дабы помолиться в благословенных стенах монастыря…
