И вдруг, его полоснуло ярким всполохом света по глазам, привыкшим к темноте. Он прикрыл на мгновение веки и вновь проверил состояние ветвей мира в этом месте.
Да, как он и предполагал, появился один разрыв. Что же это могло быть? Он чувствовал, что происходит что-то из ряда вон выходящее, а он ничегошеньки не понимает. Тогда он, уже несколько паникуя, уставился на то же место в нормальном зрении и ждал, не отводя взгляда ни на секунду.
И он дождался – спустя некоторое время на картинке началось движение. Но какое!
Сначала он ничего не понимал. Все оставалось на местах, но что-то менялось.
Потом он догадался – по миру двигался кто-то невидимый, или видимый, но не в этом зеркале. Он даже различил две таких тени, вернее искажения картинки, как будто изображение раздвигалось каким-то невидимым телом и возвращалось после его прохождения обратно. Отслеживать это движение было очень трудно, но он не боялся трудностей и, как застывший памятник, стоял, опершись ладонями в резной край стола и не замечая ничего вокруг…
Вскоре он смог ответить себе на некоторые вопросы. Зеркало просто не видело этих двух существ, скорее всего обычных людей по внешнему виду. Так как эти тени гуляли по деревне, с ними долго общался какой-то крестьянин. В конце концов, невидимки оседлали лошадей и помчались на север. По единственной в этих местах дороге. Куда же они двигались, эти два существа, которые запросто рвали ветви мира, о чем он и помыслить никогда не мечтал? Он почувствовал, как, впервые за столетия страх непонимания сжал холодной рукой его сердце.
Он лихорадочно, но очень тщательно рассматривал дорогу, ведущую на север, "заглядывая в каждую деревушку, стараясь найти что-либо необычное. И ему опять повезло.
Только от этого "везения" ноги на миг отказались его слушаться, и он тяжело навалился на край стола, чтобы не упасть. Где-то в трех днях пути от резво продвигающихся на север теней, разглядывая очередную деревушку, он, последний из первых, самый великий маг этого мира, увидел ее! Все вокруг померкло, пол стал куда-то уходить из-под ног, но он ничего не замечал. В голове билась только одна мысль: "Таких совпадений не бывает!" Он чувствовал, что это движется его смерть.
"Но он еще что-то может! Он не сдастся, как ягненок! Его голыми руками не возьмешь!" – никто не видел, как почти совсем обезумевший и разом постаревший мужчина лихорадочно шарил глазами вокруг, как бы пытаясь проверить, насколько прочны стены вокруг, сколько у него оружия и вообще, хоть чего-то, что могло бы помочь ему в этот страшный для него час…
Женька, успокоенный общением через астрал с доченькой и Лэей, пылил копытами (не своими конечно) по дороге, вьющейся среди крестьянских полей с полусобранным урожаем, упорно продвигаясь на север. Он чувствовал себя эдаким Санчо Пансо, потерявшим своего Дон Кихота и не очень представляющего, а что дальше? Бороться с ветряными мельницами или спасать благородных девиц? И то, и другое дело святое, но Женька, подобно Санчо, не ощущал себя ни великим, ни благородным, ни тем более сумасшедшим.
Оставалось только глупо улыбаться, вспоминая теплоту чувств исходящую от его девочек и действовать в соответствии со словами жизнерадостно-глупой детской песенки: "Вместе весело шагать по просторам (и еще раз) по просторам (и что-то там выпивать, или нет) напевать лучше хором!" – Женька даже затянул этот мотивчик, но сам испугался страшных звуков, со скрипом вылезавших из его горла и заткнулся, испуганно оглядываясь: "Не напугал хоть кого? Вон ребенок у околицы плачет – немудрено при таких певческих талантах! Ну почему вот так всегда, чем сильней медведь на ухо наступил, тем больше петь хочется?! Да, конечно, Буль еще говорил, – чтобы не скучали! Вот и не скучаем, придется сейчас малыша успокаивать. Ох-хо-хо!" Женька спрыгнул с коня посреди очередного хутора и подошел к малышу, присев перед ним на корточки. Пошарив по карманам, он с удовольствием наткнулся на свои любимые карамелины, которые не забыл "прихватить" со второго уровня. Малыш, одетый в простую холщевую рубаху до колен, горделиво отвернулся в сторону и украдкой утирал кулачишком нос. Женька протянул конфетину парнишке и и приветливо улыбнулся, спросив:
– А не скажет ли благородный рыцарь, отчего его сердце посетила такая грусть?
Дальше произошло что-то неожиданное. Мальчишка замер на мгновение, с удивлением и надеждой взглянув на конфетного соблазнителя. Женька еще успел усомниться, что вряд ли малыш понял хоть слово из его помпезной приветственной речи, как тот, чуть не оглушив Женьку, бросился к нему на встречу, схватил в обнимку и заорал, что было мочи на всю округу:
– Ула-а! Слепой Ян велнулся! – потом отстранился от него на секунду, упершись в его грудь руками, и строго спросил. – Ты зачем черный и маленький стал? И почему видишь?
– Так уж вышло, – сокрушенно вздохнул Женька. – У меня и имя сменилось…
– А сказки не забыл?! – еще более строго и требовательно нахмурившись, спросил паренек.
Женька почувствовал, что у него, как у настоящего Санчо, появился шанс сплутовать и сказать, что он все забыл. Но под прицелом этих требовательных глаз он спасовал и не стал врать. Он чувствовал, что эта рассказанная или не рассказанная сказка может стать лучшим или никаким моментом в пока еще коротенькой жизни этого малыша. Он опять вздохнул и признался:
– Не забыл…
Раздалось еще более громкое "Ула-а!!!". Женька на мгновение еще раз оказался стиснутым в маленьких объятиях малыша и, сорвавшийся с его плеч, соломенноволосый ураган полетел по хутору, возвещая великую весть – вернулся слепой рассказчик, и сегодня будут сказки для всех! Женька с улыбкой смотрел малышу вслед. "Ну что тут поделаешь? Не обмануть этих маленьких сорванцов! Не зря же они, по сути, ангелами являются. Да и наверно, правильно он сделал, ведь для детишек это праздник, а с него много не убудет: "Ну, заночую здесь, а завтра наверняка уже и до Саш доберусь!" Он стоял у околицы, прикрыв глаза. Девочки сейчас спали. Их постоянная связь с Лэей была чем-то чудесным, чего наверно многим людям в реале недостает. Когда они были где-нибудь в разных концах астрала или галактики, они могли в любой момент позвать друг друга и пообщаться. Это было здорово, в любой момент "воскликнуть":
"Лэя, смотри какая красота!" и "послать мысленную картинку, получив свою порцию комментариев, иногда восхищенных (типа "как здорово!"), иногда шутливых ("Ах, маленький ты мой! Цветочку удивился!"), а иногда и немножко обиженных или раздраженных ("Наконец вспомнил! или "Погоди, дай малышку покормить!".
А можно было и скрывать какие-нибудь мысли и делать сюрпризы, но это было трудно, так как при "выходе на связь" Лэя безошибочно могла определить, озабочен ли чем-либо Женька или замышляет какое-нибудь шкодничество, и тогда она, конечно, в два счета его раскалывала.
