- Что вопишь? Закончил? Голоден?
Рамон прижался головой к ее животу, внюхиваясь в запах, исходящий от ее серебристо-черной трансформированной шкуры.
- Нет, мы - не есть. Мы - гулять. Мам, мы на пруд пойдем.
Ида взяла книгу у него из рук.
- Смотри, я проверю. Ты - будущий служебный пес, не дворовой пустобрех. Надо многому учиться, и человеческому тоже. Неизвестно, как жизнь обернется.
Рамон зевнул с присвистом:
- Мам, ну не сейчас! Жарко!
Ида окинула оценивающим взглядом и его, и лосенка, стоящего в стороне с неизменной изгрызенной веточкой в руках, и усмехнулась.
- Нашлись товарищи... Идите уж. Смотри, холодную овсянку будешь хлебать.
- Все равно теплую в такую жару не хочется, - фыркнул Рамон. - Лось, пошли!
Хотелось бежать - а для хорошего бега нужны четыре ноги. Локкер перекинулся, с удовольствием услышав, как копыта звонко стукнули по гладкому камню. Спустя мгновение щенок уже летел впереди - но Локкер не пытался его перегнать только потому, что не знал дороги. Кто-то из младших в Стае гавкнул вдогонку - но следом не побежал: щенята увлеченно гоняли по двору мяч. Локкер даже не шарахнулся от лая.
Он уже потихоньку начал воспринимать дом и двор Хозяина, как тихое убежище, где можно пережить внезапно обрушившееся несчастье.
Вслед за Рамоном Локкер выскочил из ворот - и они вдвоем помчались по тому самому полю, которое по ночам казалось таким загадочным, туманным и невероятно огромным, а днем оказывалось просто обширной пустошью, заросшей высоченной травой, вкусными одуванчиками, уже давным-давно опушившимися и облетевшими, и желтыми цветами сурепы.
На пустоши косили траву козы - готовили себе запас на зиму. Они не пользовались электрическими косилками - простые косы казались им надежнее, с этими нехитрыми инструментами козы управлялись с крестьянским проворством. Тяжелая сочная трава ложилась под лезвия волнами, распространяя сладкий зеленый запах.
Поодаль, в подсохшей копнушке сидел молодой козел и курил дешевую папиросу. Кто-то из взрослых когда-то говорил Локкеру, что козы порой бывают подвержены дурным человеческим привычкам. Правда.
Локкер притормозил, перекинулся и подошел. Козы остановились и уставились на него насмешливыми светлыми глазами; их шкуры покрывала такая длинная мохнатая шерсть, что Локкер посочувствовал - жарко, наверное.
- Эвон... - задумчиво сказала худенькая белая козочка, смахнув со вспотевшего лба бесцветный чубчик. - Ишь, пришел, глядите-ка...
- Я давно вам хотел сказать спасибо, - смущенно сказал Локкер. - За сено. Только я сено не ем. Но все равно...
Козы прыснули. Козел поплевал на пальцы, тщательно затушил окурок и подошел. На его простецкой физиономии с розовым горбатым носом и скудной белесой бородкой нарисовалось добродушное любопытство.
- Ты чаво, - спросил козел, дружелюбно ухмыльнувшись, - жить тут, что ль, останешься? Ась?
- Наверное, - пробормотал Локкер, смущаясь еще больше.
- Ништо, - козел удовлетворенно кивнул. - В лесу-то, небось, страшно одному, ась? Я говорю, там же, в лесу...
- Да пойдем же! - гавкнул набежавший Рамон. - Он сейчас заведет! Он же часами может блеять, пойдем!
Серая с черным хмурая коза неодобрительно покачала головой.
- Я пойду, - еле выговорил Локкер, не в силах глаз поднять от смущения. Он так и перекинулся не глядя - но козы рассмеялись, а не рассердились.
- Ишь, стеснительный! - фыркнула белая козочка, а козел напустил на себя суровый вид и прикрикнул:
- Ну, чаво встали, бабы! Само не сделается, нет! Что зимой в рот положим, ась?
Дальше Локкер не слушал. Рамон убежал далеко вперед, его хотелось догнать - и Локкер рванулся, с наслаждением чувствуя, как стебли трав хлещут ноги в стремительном движении. К пруду друзья подбежали почти одновременно.
Пресловутый пруд окружало несколько скудных кустов вербы, потускневших от жары. Еще издали Локкер понял, что никакой это не пруд, а так, лужа. Неглубокая яма, полная воды, заросшей ряской. Вокруг растет тростник и камыши, а в мутной буро-зеленой воде плавает всякий сор. Низко над водой вились комары и мошки. И кидаться туда Локкер не стал, побрезговал. Только выдернул подвернувшийся камыш, чтобы объесть сладкий корешок.
Рамон от возмущения перекинулся, сказал с досадой:
- Ты чего?! Ты же сам хотел!
Локкер тоже перекинулся для выяснения отношений.
- Тут неинтересно купаться, - сказал он извиняющимся тоном. - Мне же мелко. Я тут плыть не могу - копытами дно цеплять буду. Не сердись. Я, наверное, зайду... в эту воду... но разве это купание?
Рамон сморщил нос, обнажив клыки, гавкнул:
- Найди лучше!
- Я раньше так купался, - протянул Локкер мечтательно и машинально сорвал веточку вербы. - Обо всем на свете забывал, даже про все беды забывал - так купался. В речке, где она поворачивает... там, знаешь, такой красный песочек, копыта вязнут, но приятно - и стрекозы голубенькие... А на другом берегу - осинник... Сейчас, наверное, русалки расселись по корягам и песни поют, а в такой воде ни одна русалка жить не станет. Тут только комариные личинки...
Рамон заслушался, приоткрыв рот и громко дыша. Его круглая загорелая рожица с широким носом и ямочкой на подбородке, наверное, показалась бы глуповатой, если бы не цепкий взгляд - глаза темные и пристальные, как у всех разумных псов. Вечная настороженная оценка обстановки и всего мира - порода, как говорил Джейсор, Рамонов отец.
- Речка - она, знаешь, какая? - продолжал Локкер, очарованный собственными мыслями. - Речка - она без конца. Можно все лето и всю зиму идти, идти - а к истоку так и не придешь. Такая длинная. А втекает в море - воды, не представляешь, сколько, но купаться сложно. Вбегаешь, бежишь, бежишь - а до живота не доходит, все по колено...
Рамон хмуро разглядывал подсохшую траву под ногами.
- Ты много чего видел.
- Ну да, - Локкер задумчиво прикусил веточку. - Мы же, лоси - странники и стражи. Мы повсюду бродим - собираем вести, передаем...За лето и за зиму, знаешь, сколько проходим...
- Речка - в лесу? - перебил Рамон деловито.
Локкер взглянул на него, будто проснувшись. Кивнул. Рамон крепко почесал затылок, на котором темные волосы росли пушистым ежиком. Ухмыльнулся:
- Ну да, ты же жил в лесу... Уж не трусливее я тебя, теленок, - вдруг сделал вывод с яркой улыбкой, только клыки сверкнули. - Ты не боялся - и я не боюсь. Тем более - вдвоем.
- Вообще-то, вечером в лесу... - начал Локкер, но Рамон перебил:
- В этой луже плескаться, да? Уже трясемся, да? Мы идем или нет? Мы вообще, Стая или нет?
Это заявление так польстило Локкеру, что он порозовел от удовольствия:
