— Мне это безразлично! Можешь ты помочь ему?
«Я мог бы».
У хранителей, похоже, было много общих недостатков. Волшебница подняла глаза к потолку и, не обращая внимания на то, что часть камней едва держится, крикнула:
— Пожалуйста!
«Ради дочери Дру Зери».
Волшебник застонал. Его глаза раскрылись. Шарисса перевела взгляд на него и увидела, что Геррод стал таким же, каким она всегда его знала. К нему моментально вернулись силы.
— Спасибо.
— За что? — спросил чародей, думая, что она разговаривает с ним.
«Я пощадил тебя, хотя и должен был наказать за твою дерзость, Геррод Тезерени».
— Ты!
Чародей поднялся на ноги, готовый снова выступить против того, кого он считал своим прежним противником.
«Твоей связи с умершим, миром больше нет. Я восстановил барьеры и сделал их гораздо прочнее — так что тебе никогда не одолеть их. Кроме того, как я сказал Шариссе Зери, я не отступник. Если вам угодно, то ваши же люди дали мне имя, хотя это и неважно. Позвольте мне предстать перед вами в том же виде, что и перед ними».
Пещера снова заходила ходуном, хотя и не так сильно, как в первый раз. Из разверзшейся в полу трещины вверх заструился газ. В пещере стало теплее, и, к их тревоге, начала извергаться расплавленная земля.
«Не бойтесь за ваши жизни».
С потолка посыпались камни. Шарисса подняла голову и, увидев, что один из них летит как раз на Фонона, хотела крикнуть, чтобы предупредить его. Однако прежде, чем она успела это сделать, камень, как бы по своей воле, изменил направление и полетел к растущей горке извергающейся лавы; то же проделывали и многие другие.
Камней и расплавленной земли становилось все больше. Все это образовывало некую форму, сначала походившую лишь на какую-то карикатуру, но с каждой секундой очертания этого творения становились все более определенными. Пока фигура росла, от нес откалывались отдельные куски, но ни один из них не оказывался ближе, чем за несколько шагов от троицы, и, тем более, не падал на пол. Эти куски снова возвращались к созидающемуся колоссу и просто-напросто укрепляли какую-то другую часть его тела.
Когда наконец распростерлись огромные крылья, невероятные крылья из камня и магмы, не подчиняющиеся силе тяготения, Шарисса была почти что уверена, что знает, кто и что стоит перед ними.
Путешественники были теперь на ногах — усталые, но невредимые. Волшебница хмуро смотрела на громадное неживое создание, пытаясь все время помнить, что это просто оболочка, которую соорудил хранитель, и только.
— Дракон Глубин?
«Да, это так».
Фонон стоял рядом с ней. Было приятно ощущать его присутствие — особенно после всего этого хаоса. Он наклонился к ней поближе — будто шепот не будет услышан созданием, которое свободно может читать их мысли, — и спросил:
— Ты тоже знаешь вот этого?
— Ему… этому… можно доверять.
«Я надеюсь, что это так», — добавила она, обращаясь к самой себе. А нового хранителя она спросила:
— Как ты оказался здесь? Тот хранитель был уверен, что защитил себя от опасности быть обнаруженным.
Мнимый дракон опустил голову. Безразличие уступило место неловкости. Большинство хранителей, ближайших помощников древних, мало чем отличалось друг от друга. Только немногих, таких, как эти двое, повстречавшиеся им сегодня, можно было бы назвать личностями.
«Мы искали не отщепенца. А привлек нас сюда вот этот чародей».
— Я? — Геррод укутался в плащ, напоминая ходячего покойника в саване.
Каким-то образом хранитель сузил глаза, хотя это были лишь кусочки камня, окружавшие шары раскаленной земли.
«Мы не ощущали присутствия самого отступника, поскольку он хорошо укрылся, но когда и без того требуется так много магической силы, он не мог в достаточной степени скрыть обладание таким количеством магии Нимта».
— Значит, Геррод, в сущности, оказал вам услугу, — вмешалась Шарисса, опасаясь, что чародея могло все еще ждать какое-то наказание.
Голова дракона скрылась.
«Не по нашей доброй воле… но из-за тяжести преступлений изгоя, чародей прощен… пока что».
Волшебница взглянула на Геррода, и ее облегчение, которое она испытала в первые минуты, снова уступило место беспокойству. Из его позы и полускрытых черт лица Шарисса поняла, что сын Баракаса не побежден. Когда-нибудь он еще сделает попытку восстановить связь между мирами.
«Мое время истекает, а нужно сделать очень многое. Я перенесу вас всех туда, где вы должны находиться».
Шарисса не вполне поняла, что же хранитель имел в виду, но решила ему довериться. Он, в конце концов, был дружен с ее отцом. Вместо этого вопроса она задала другой:
— А что произошло с изгоем?
«Пока что ему удалось скрыться от нас… но в конце концов ему втолкуют, насколько его поведение безумно».
Зная, насколько мало значит время для этих, в сущности, бессмертных существ, Шарисса подумала, какой же ущерб отступник успеет до этого нанести. Она решила не спрашивать об этом.
— А мой клан? Что с ними будет? — Чародей подошел ближе, готовый бросить вызов существу, которое отняло у него такое могущество. — Как насчет того безумия, которое твой противник замышлял в отношении их?
Долгая пауза пробудила любопытство всех троих. Дракон Глубин, казалось, обдумывал ответ тщательно, возможно, он даже не был уверен, стоит ли ему отвечать вообще. Шарисса подошла к Герроду и в знак одобрения положила ему руку на плечо. Он стряхнул руку волшебницы, даже не взглянув в ее сторону. Задетая за живое более, чем она согласилась бы признать, Шарисса вернулась к Фонону. Тот попробовал сочувственно улыбнуться, но ему это не удалось.
«Эта земля будет делать то, что захочет, а я подчинюсь ее желанию».
— Это не ответ! — вскричал рассерженный Тезерени.
«Этот ответ — единственный. В этом суть моего существования. Если земля найдет некую пользу в действиях отступника — что, однако, его не извиняет, — то опыт пойдет этим новым путем. Если же нет, то земля — а не я — определит, каким образом можно будет повернуть вспять».
— Но отступник вмешался в опыт! Если то, что он сказал, было правдой — он даже дерзнул подчинить себе разум земли!
«Все это верно, но уже несущественно».
Закончив речь, прямо у них на глазах мнимый дракон начал разрушаться. Крыло отвалилось, а нижняя челюсть упала на пол пещеры и раскололась на части. Несмотря на грохот, голос у них в головах все еще звучал отчетливо.
«Земля решит… но у вас есть выбор. Я говорю это тебе, Шарисса Зери, из уважения, которое я питаю к твоему родителю. Каким бы изменениям ни подвергся ваш народ, тем, кто противодействует им, придется уступить — с еще большей покорностью. У вас есть выбор в том, как приспособиться к этому миру. Эльф — доказательство этого. Существа, подобные ему, более или менее сохранили свой прежний облик».
