— Так попробуй возьми его и нас!
Хохот, свист, насмешки обрушились со стены на росов. Ларишка с отвращением глядела на прославленных воительниц. Таких срамных шуток себе при ней не позволяли и самые грубые воины.
— Берегись, Томиранда! С одной такой кичливой царицы Геракл снял пояс, другую пленил Тезей, а третью сразил Ахилл. С тех пор на юге мужей убивают только мужи! — крикнул Хилиарх.
— Уж ты-то не Геракл и не Ахилл! — отозвалась Томиранда и отпустила ещё одну грубейшую шутку насчёт мужских способностей грека.
Из всех амазонок безмолвными оставались лишь Ардагунда и Асатра. Златоволосой жрице почему-то вовсе не хотелось сражаться с этим странным царём росов, так похожим на неё, и не только внешне. Колдунье же было не до перебранки. Она тщетно пыталась привести в действие серебряный барсман, при этом всякий раз натыкаясь на противодействие светловолосого венедского волхва. Этот лесовик не только мешал ей, но и поджёг заклятиями завал из колючих кустов в воротах городища. А потом вызванный им ветер разметал остатки завала.
Как только ворота оказались свободны, Ардагаст крикнул: «Слава!» и его дружина ринулась в проход. Амазонки едва успели вскочить на коней. Стрелы лучниц со стен сбивал насланный Вышатой ветер. После короткой схватки в воротах росы повернули, однако, коней вспять и поскакали к лесу. Вслед за ними из ворот вылетели на конях мужеубийцы. Распущенные волосы реяли по ветру, в руках грозно блестели боевые топоры. Впереди, забросив щит за спину, с мечом и секирой в сильных руках, скакала Томиранда. Хитрость росов она, казалось ей, поняла сразу: заманить противниц в лес. Эти венеды и полу-венеды думают, что только они умеют воевать в лесах... Рядом с матерью, полная воинственного азарта, скакала Меланиппа. Хорошо бы сейчас убить первого врага, а тогда — посвящение и право встречаться с мужчинами уже этой весной...
Вслед за росами амазонки влетели на небольшую поляну с узкой горловиной-входом. Царица не опасалась засады, зная: у Ардагаста всего два десятка воинов (как увидела в чаше Асатра), все они тут. А стоявший под деревом человечек в сером кафтане и островерхой шапке даже не привлёк её внимания, пока вдруг не вырос в заросшего серой шерстью остроголового великана ростом чуть ниже дерева. Ухватив заранее припасённый увесистый ствол, леший принялся махать им, сбивая всадниц с коней, ломая кости лошадям. Ларишка и шестеро дружинников-венедов забрались на деревья и, укрывшись среди густых ветвей, принялись засыпать оттуда врагов стрелами.
Воительниц было больше, но на широкой поляне им трудно было развернуться. Кожаные доспехи их уступали прочностью железным, хотя и меньше сковывали движения. От длинных сарматских мечей спасали амазонок только прочные щиты в виде полумесяца да большая подвижность.
Оба пса, золотой и серебряный, свирепствовали в самой гуще сражения. Их тела, покрытые прочной, как металл, шерстью и кожей, но очень подвижные, были почти неуязвимы. Огнедышащие пасти обращали в обгорелые лохмотья кожаные доспехи, стальные зубы дробили кости. От псов не отставал Серячок.
Амазонки стреляли из луков, пытаясь ослепить серого великана, но Шишок, опытный боец, прикрывал глаза рукой. Если бы леший не держался поближе к деревьям, чтобы сохранить рост, мужеубийц постиг бы быстрый разгром. Призвав на помощь свою богиню, Томиранда поскакала прямо на лешего, рубясь направо и налево мечом и секирой. Подрубить ногу великану, пока лучницы отвлекают его! Но на пути царицы встал другой великан — смуглый, черноусый, в панцире индийской стали. Двуручный меч взвился над головой Томиранды. Царица подставила под удар скрещённые меч и топор, зажала клинок, попыталась вырвать его из руки врага. Это почти удалось ей, силой превосходившей многих мужчин. Но индиец перехватил кханду обеими руками, и царица сама оказалась на земле. А Шишок уже шёл дальше вокруг поляны, охаживая своей дубиной всех воительниц, каких удавалось достать.
Мигом вскочив, Томиранда увернулась от двуручного меча и ударила кшатрия секирой в голову так, что тот, опустив меч, уткнулся лицом в гриву коня. Следующий удар был бы смертельным, но тут, спасая друга, на царицу бросился с мечом и акинаком сам Ардагаст. Взмах меча — и рука с топором отлетела прочь. Отбив акинаком меч царицы, Зореславич вонзил ей меч в грудь. Индийская сталь прорезала зубровую кожу панциря и глубоко вошла в тело.
Меланиппа в это время пыталась попасть из лука в глаз серому великану. И тут вынырнувший откуда-то сбоку юркий грек разрубил её великолепный, хитро изогнутый скифский лук мечом. Девочка в ярости схватила секиру и; прикрываясь щитом-полумесяцем, обрушила на наглеца град ударов. Вот пусть этот нахальный гречишка и будет первым убитым его врагом! Гречишка, однако, оказался умелым бойцом. Выбил у неё секиру из рук и тут же повернул коня в другую сторону. Не интересно ему, видите ли, с девчонкой сражаться! Кипя от обиды, Меланиппа подобрала секиру прямо из-под носа у волка, погналась за греком... И вдруг с ужасом увидела, как мать, пешая, без руки, залитая кровью, из последних сил отбивается от царя росов. Вот она рухнула наземь. Тут на Ардагаста златоволосым вихрем налетела Ардагунда с секирой и щитом, оттеснила от истекавшей кровью Томиранды. А грек уже соскочил с коня, наклонился к царице...
— Пояс, Лошадка! Пояс! — крикнула Ардагунда.
Пояс с золотой крылатой волчицей, главная святыня мужеубийц! Но сейчас Меланиппа меньше думала о нём, чем о матери. Девочка ринулась вперёд, ударом секиры по гребенчатому шлему свалила наземь грека, бросилась к матери... И как-то сразу почувствовала, что та мертва.
— Мама-а-а!
Крик девочки был так громок, полон такой боли и тоски, что сражавшиеся на миг замерли. Но лишь на миг. Серебряный пёс бросился на Меланиппу, прожёг огненным дыханием панцирь, но получил такой удар секирой, что металлическая шкура треснула и на шее выступила кровь. Загробная тварь с визгом отскочила. Девочка одним рывком взвалила тело матери на коня. Странно: она знала, что должна мстить этому златоволосому царю из северных дебрей, но... не могла поднять на него оружия. Как никогда, ей казалось, что перед ней тот, чью могилу она ограбила.
— Царица погибла. Сёстры, отходим! — крикнула Ардагунда.
Сдвинув щит, она подняла левую руку ладонью вперёд, и оттуда вдруг ударил яркий свет. Ардагаст и другие росы отшатнулись. Амазонка сунула секиру в петлю у пояса и подняла другую руку. Свет стал ещё ярче. Ларишка, уже нацелившаяся в Ардагунду из лука, промахнулась из-за этого непереносимого света. Наполовину ослеплённые им росы не смогли помешать мужеубийцам отойти из леса вместе с телом царицы.
