— И на могилке рыдать не у кого… — цинично добавил Баюн, но спохватился. Похоже, чародейка не врет. — Я думал, что все обошлось.
— Нет…
— Что ты заладила 'нет', да 'нет'! Сказывай, как было!
— Не могла отбиться, эту тварь ничего не брало, точно заговоренную. Если бы Антон не появился, кто знает… — слезы опять хлынули из глаз, голос сорвался, и что она сказала дальше, кот не разобрал. Но суть уловил…
— Ну, будет, будет… — котофей ободряюще похлопал чародейку по спине. Признаться, роль утешителя давалась ему нелегко. Он просто не попадал в такие ситуации и не знал, как прекратить бесконечные причитания. — Нам всем свойственно терять близких, никуда от этого не деться, такова жизнь…
— Лицемер… — вздохнула женщина. — Нет и не было у тебя близких…
— Как? А ты? — непритворно удивился Баюн, радуясь, что хоть немного удалось отвлечь чародейку.
— Ты служишь Хранительнице, не мне… А они меняются так часто, что ты и привыкнуть толком не успеваешь, так что не ври.
Кот обиженно потупился. Только права чародейка, ох, как права… И возразить нечего. Однако от своих слов отказываться не собирался:
— Я к тебе со всей душой, а ты!
— Нет у тебя души, да ладно, бог с ней… — она махнула рукой. — Одно понять хочу, что было надобно здесь этой гостье, ведь до сих пор никто, кроме Кащея, близко не приближался к дому.
— А не был ли Кащей этаким жупелом для любителей легкой поживы? — задумчиво спросил Баюн, пропустив упрек чародейки мимо ушей. — Ведь он не зря тебе говорил, что приглядывал за Хранительницами, время выжидал… Знать, резон был у него других отпугивать. Один хотел Путями владеть, без соперников.
— Да, поторопилась я от такого 'друга' избавиться. Зря, наверное, то хоть враг знакомый и привычный был.
— Именно был! И не стоит о нем жалеть. Сейчас о другом думать надо.
— Вот этим и займемся. Будем думать все вместе, может, пришлый ведьмаг знает больше нас. Пошли…
Кот недовольно рыкнул, но выбирать особо было не из чего: — 'Значит, судьба повернулась ко мне не тем боком, ну да не впервой, сладим с ней как-нибудь…', - и грустно побрел за чародейкой, предвкушая радость ведьмага от возвращения недруга.
— Впрочем, подожди… — чародейка круто развернулась, едва не сбив понурого котофея, — проверить кое-что надобно.
Баюн недоуменно глянул вслед: — 'Что там проверять в пустой спаленке-то?', однако, теша себя временной отсрочкой, проскочил в горенку раньше Людмилы и замер в дверном проеме. Шерсть его встала дыбом, глухой утробный рык вырвался из оскаленной пасти.
— Нет тут опасности, утихни, — чародейка прошла к кровати, склонилась над ней. — Нюх тебя подводит, что ли? Лежал рядом и ничего не чувствовал? Раненая у меня тут, никак в сознание не придет… — И помрачнела ликом, вспомнив, чем обязана недвижно лежащей на кровати ведьме.
— Никого и ничего рядом не ощущается и сейчас, — мрачно ответил котофей. — Точно и нет здесь никого, кроме нас.
*****
'Быть бестелесным духом не так уж и плохо, — думала Чернава, по привычке огибая деревья. Легко проходить через них не получалось. В старом, источенном короедом дубе чуть не застряла, еле вырвалась. Думала, так и останется навеки привязанная к дереву, как лесные девы дриады. — Сколько хожу, а не усталости, ни голода не чувствую… Жаль, что взлететь не получается, глянуть сверху, куда путь держать'. У неё все чаще возникало ощущение, что она просто-напросто бредет по кругу, но проверить догадку никак не получалось. Лес вокруг почти не менялся: куда ни кинь взгляд — старые, покрытые сероватым мхом стволы, низкорослый кустарник с увядающими линялыми листьями, покривленные ветрами сухостойные деревья. Ни одного яркого пятна, которое можно было бы использовать, как приметку.
Ведьма подняла глаза к небу: сквозь пепельный туман едва пробивается тусклое свечение. День ли, ночь — непонятно. Одно радует, что жуткая огненная река осталась позади. Девушка опасливо содрогнулась: — 'Позади ли? Или я снова иду к ней? — повела носом, не доносится ли сюда омерзительный чадный смрад, да спохватилась. Как раньше не поняла, что не ощущает привычного запаха леса, удивительно. — Что ещё человеческое утратилось? Шум ветра слышу, вижу вроде бы как прежде… — Она подняла голову, закричав, что есть сил и улыбнулась, когда к ней вернулся слабый отклик. — Эхо… Просто эхо…'. Однако следом за ним донесся другой звук — протяжный, певучий… Чернава вздрогнула и, не веря себе, бросилась бегом туда, где звучало далекое, едва различимое пение.
Пока бежала, думая только о том, чтобы не стихли звонкие девичьи голоса, выводящие грустную мелодию, не обращала внимания на то, как меняется лес вокруг: постепенно рассеивается мутная хмарь, светлеет небо над головой и ярче становится тускло-серая зелень листьев. Ничего не замечала, остановилась только на краю зарастающей молодыми деревцами опушки, вслушиваясь в слаженное многоголосье. Тонким звоном рассыпались овсянки, заливчатым теньканьем вторили им пеночки, и птичье щебетание вместе с нежным девичьим распевом сливалось в чарующую песню леса.
Чернава отодвинула качающуюся перед глазами ветку жимолости, жадно всмотрелась в вереницу хоровода. Как давно она не плясала просто так, веселясь без всякой причины, радуясь своей молодости и красоте… Сожаление о долгих годах, попусту потраченных на одоление ведьмовской премудрости, нахлынуло на неё. Захотелось стать одной из этих беззаботных дивчин и забыть о прошлом. Навсегда…
Негромкий испуганный вскрик раздался рядом. Хоровод мигом распался. Девушки сбились в стайку, недоуменно смотря на выглядывающую из кустов ведьму, потом одна из них, осмелившись, подошла ближе, протянула руку Чернаве, приглашая её присоединиться к веселью.
Ведьма, недолго думая, шагнула на поляну, сплошь усыпанную цветами. С удовольствием втянула носом пряно-медовый запах. Бессчетные соцветия поднимались из высокой травы, точно праздничные свечи — голубые, желтые, белые. Чернава безмятежно вздохнула. Эти девушки все одно лучше, чем одинокое блуждание по лесу, а ей, бесплотной, ничто навредить не может. 'Бесплотной? — она ощутила, как царапнула босые ноги сухая ветка, а обнаженной кожи коснулась шелковистая паучья сеть, растянутая между деревьями. — Как бы не так… — Она потянулась к невысокой березке. Запахло терпкой зеленью от сорванного и растертого пальцами молодого листка. Подняла голову. Солнце только-только рассеяло рассветные облака и щедро заливало лес утренним светом. — Я прежняя? Ну, тогда тем более есть повод веселиться…'. Она накинула на себя поданный ей сарафан, владелица которого осталась в длинной вышитой сорочке.
