— Доброй ночи, князь, — кивнула в приветствие голосом осипшим. Магик же едва заметно выдохнул, видать, уж к худшему готовился.
— Ученица, стало быть… Неужто человечка? Давненько я таких, как ты не видывал, — Веся не нашлась, что на то ответить, улыбнулась вымученно, с трудом принуждая себя на лицо жуткое смотреть, да отвращения и страху не выказывать. Кощ же не унимался, — не согласишься ли на танец со мной?
— Нет! — Лесьяр вперед всех ответил, не давая Веше и возможности задуматься. Та, впрочем, и сама б не согласилась, но что он так яростно противиться стал? Ему, значит, можно со всякими вытанцовывать, а ей?
Магик точно ощутил, к чему все идет и, снова не дозволив ей и слова вымолвить, продолжил:
— Не обессудь, князь, но Весенья обещала со мной весь вечер танцевать, — от наглости такой Вешка едва кашлем не зашлась. Вот паршивец! Думает, не видала она, как он хозяйку леса тискал? Что пойдет с ним покладисто вытанцовывать? Но взгляд на князя Нави заставил унять собственный гонор.
— Что ж она тогда одна столько времени с пламенем отплясывала? — оскалил зубы тот. Наблюдал, значит.
— Так вышло, князь, много за чем уследить мне надобно в такую ночь, вот и пришлось оставить ее с подружками. Теперь вот освободился, будем обещание выполнять
— Ну что ж, славного вам веселья, не смею боле задерживать, — и рукой эдак приглашающе ему махнул. Мол, идите, танцуйте, а я погляжу.
Да, не выйдет просто так с празднества убраться. Весенья хоть на ногах и стояла, но как-то неловко, ощущала себя крайне легкой и шаткой какой-то. Земля под ногами словно ходуном гуляла, а голова точно перышко не весила ничегошеньки.
Лесьяр же, на ученицу свою покосившись, пообещал самому себе ее на этот раз вправду выпороть. Пусть верещать начнет, но чтоб заднее место красное стало напоминанием на перспективу. Впрочем, сие вообразив, уж и сам Лесьяр сглотнул через силу, на девицу покосившись, да взором по бедрам ее скользнув. Веся сегодня на редкость необычно выглядела. Такая хрупкая в руках его, в окружении этого треклятого летящего платья, что в отсветах костра едва ли не прозрачным казалось. Он ее как среди танцующих увидал, даже не разобрался сперва, кто сие чудо дивное. Просто-напросто стоял да любовался, никого боле не замечая. Упивался силуэтом, что вырисовывался тенями во сполохах пламени. Следил за каждым дрожащим движением, что перемежалось с резкими и решительными, дразнящими даже. Понимала ли она сама, что уж прочий сброд от нее отступился, освобождая место, да боясь нарушить узор ее шагов и движений. Что сама она сияла ярче всякого костра на этой поляне. И каково же было удивление Лесьяра, когда она, кружась, повернулась в его сторону. Глаза прикрытые, яркий румянец на щеках и раскрытые в горячем дыхание губы… от картины той у него воздух в груди мигом кончился. Не нимфа, не альва, не русалка… То была Весенья. И он готов был поклясться, что ничего прекраснее в жизни своей не видывал. В себя пришел лишь в тот миг, когда осознал, что девочка пьяна, что не чует под ногами босыми искр пламенных, что те уж в нескольких местах подол прожгли. И что в глазах ее лишь огонь отражается, без крупицы разума. Как успел ее ухватить, прежде чем она в костер бросилась — сам не понял. Ноги вперед мыслей понеслись.
И вот теперь стояла она перед ним, немного растерянная, взор все еще затуманенный, осоловелый, но глядит на него с таким доверием, с таким теплом, что не мог он ее Кощу оставить. Да и не хотел. Никому не хотел оставлять.
Улыбнулся князю, да повел Вешу обратно к танцующим. Та уж ног почти не чуяла, тяжело было ступать. Но от ладони Лесьяра на ее плече лежащей снова силой потянуло, подпитывая, приободряя. Разум, конечно, не шибко прояснился, но хотя бы с места смогла сдвинуться.
— Продержись немного и домой пойдем, — шепнул магик, наклонившись к ней да прядь за девичье ушко аккуратно убирая. Веся лишь кивнула, хотя и не поняла ни слова, только в очи его колдовские и могла глядеть. А Лесьяр хоть и злился, но все ж здесь и сейчас разборки были б не к месту. Да и осмыслит ли она, ежели он немедля отчитывать станет? Нет, он утра дождется, когда это создание с позором из своей комнаты выползет. Вот тогда-то и прижучит непослушную нахалку, да обрисует в полной мере, во что та встрять могла, коли б он ее не обнаружил.
Мелодия тем временем все такая же пылкая звучала, горячая. Магик кожей чуя взгляды на них направленные, девицу к себе теснее прижал, да в сторону самого яркого огнища двинулся. Там уж от плясок кто во что горазд преступили к хороводам. В несколько колец собрались, схватились руками, да понеслись закручивать нити силы. Пламень первозданный кормил их всех, щедро одаривая кружащих, позволял пить энергию самой жизни и ночи, пропуская ее через собственный свет.
Лесьяр вместе с Вешей вклинился в вереницу наружного круга. Подхватили ритм, понеслись, пропитываясь магией, что уж раскрутить хороводцы успели. Древний ритуал из самой земли энергию тянущий. Позже отплатят крупицами силы, что князь Навский принес, возвратят земле-матушке то, что сейчас забирали. Замкнется круг. Но нынче тянули с жадностью, пропускали через себя, купались в потоках.
Магик же в этот миг лишь ученицу свою и видел. Забавлялся, с каким изумлением следила та за янтарными сполохами огненной силы. Не видала никогда прежде, чтоб энергия колдовская вот так проявлялась. И пуще хмелела, принимая ее в себя, пропуская, позволяя нитям просачиваться через ее собственный источник и оседать там искрами, согревая само естество, самую душу.
На завершающем высоком аккорде разорвали кольца рук, заголосили хором. И Веся понимала отчего — сила переполнявшая любыми путями выхода искала. Девица в голос закричала совместно со всеми в небо ночное, захохотала, отрадой полная. А следом, не противясь, когда Лесьяр ее за руку к себе настойчиво потянул, пустилась в пляс, не сильно-то соображая, как именно стоит теперь ногами али руками поводить. Все само шло, изнутри. И таким правильным казалось к нему ближе шагнуть, а после — отпрянуть, покрутиться за ладонь его придерживаясь, раззадоривая к самому лицу на носочки встать, а следом в руках его сильных назад прогнуться, волосами земли касаясь. И жаром по телу обожгло, когда ребром ладони от груди ее, ниже по животу провел и лишь в последний миг себя пересилить сумел, не повел рукой дальше, вцепился пальцами в девичий бок, сжимая почти до боли.
Веся на то уж с легким удивлением поглядела, глазами затуманенными норовя лицо его разобрать. И то, что узнавала в нем, бесстыдно нравилось. Как сам магик раскраснелся, как вздымались в быстром дыхании его грудь и плечи, как глядел на нее алчуще, как светились преярко хищные очи.
Дернул к себе, пальцами в девичьи волосы закапываясь. Весенья и сама к нему потянулась, за шею обняла, да уж глаза прикрыла доверчиво. Рухнули последние рубежи магова самообладания. Как бы он ни пытался себя в руках держать, как бы ни хорохорился, но сила пламени всякого одурманить способна, а когда в твоих руках такое доверие… Впился жадно в приоткрытые губы, языком в манящее тепло погружаясь, срывая стон и поглощая его в себе. У нее был вкус сладкой летней медовухи, яркий и теплый. И сама она была такой же, а теперь к тому же, точно глина податливая, растапливалась в руках его. Пришлось к себе крепче притиснуть, чтобы не упала. И дрожит, как сухой листочек на осенней веточке. Упоительно. Звуки все точно приглушенные доносились до слуха, стук крови в ушах барабаны затмевал. Жарко нестерпимо.
Веся за магика хваталась, будто он последней опорой в этом мире бренном для ней и остался. Впрочем, коли подумать, так оно и было. После того как бабуся ушла через Пучай реку, ни с кем особливо Веська и не общалась. А Лесьяр вот близок стал, без него теперь как-то и не представлялось, точно положено им бок о бок обретаться. И сейчас меж ними происходящее постыдным не ощущалось. Правильно то было, единственно верно.
