– Но ты слышишь?
– Не слышу. – Сюзерен озабоченно глянул вверх. – Проклятье, только дождя сейчас не хватало.
Ричарда ненастье не пугало. Сейчас юношу не напугал бы даже сель. Дикон согласился б на дюжину отравленных шкатулок, лишь бы не идти в Дору, но выхода не было. Герцог Окделл не мог отдать вверенную ему реликвию чужаку и оставить сюзерена. Судьба избрала Повелителя Скал сперва поверенным тайны Раканов, затем – хранителем Меча. Дикон принял ношу, и обратной дороги не стало, а проклятая кляча хромала все сильнее. Дикон оглянулся – кони эскорта шли ровно. Совсем как в ночь, когда Придд отбил Ворона.
– Ну что ты вертишься? – удивился сюзерен.
– Лошадь…
– Нашел о чем думать.
Пахну́ло гнилой водой. Засыпанный канал… Достать из провала все трупы так и не удалось. Теперь гигантскую ямину огораживал глухой забор. Альдо нетерпеливо дернул повод, объезжая препятствие, и золотистый линарец, гордясь царственным седоком, изогнул шею. Сона повернула, не дожидаясь приказа. Солнце било в глаза все неистовей, а небо становилось темней и темней. Неживой свет, сверкание стен, черные стволы, сладкий запах разложения. Ничего особенного, но как же… зябко.
– Альдо, – сдавленно произнес Ричард, – не нужно тревожить Дору.
– Что-то развалить все равно придется, – пожал плечами сюзерен, – а лучше здешней гнили не найти. Так и так сносить нужно.
Дикон молча кивнул. При виде забитого дощатыми щитами пролома к горлу подступила тошнота.
– Да не бойся ты. – Альдо понизил голос, хотя Мевен не имел обыкновения подслушивать. – Среди анаксов и до колченогого Эрнани ничтожества случались. Если им голову не оторвало, мне тем более.
– Конечно, – Ричард заставил губы раздвинуться в улыбке, – но… Мне трудно… сюда возвращаться. Ты не видел, что тут творилось!
– Да уж! – хмыкнул Альдо. – Подвел ты меня тогда… Хотя все хороши оказались, ну да кто старое помянет…
Отвечать Ричард не стал. Боязнь Доры была слабостью, а потакать слабостям нельзя. Нужно идти навстречу тому, что пугает, и испугать собственный страх. Страх требовал оглянуться, гордость велела смотреть вперед. Гордость победила. Дикон почти спокойно послал Сону на грубый бревенчатый мост. Новый, как и закрывавшие дыры в стене доски. Кобыла замедлила шаг и прижала уши, она тоже не хотела в Дору. Пришлось пустить в ход шпоры. Сона вздрогнула, но не заржала, просто повела ушами и перешла на рысь.
Глядя прямо перед собой, Ричард ехал сквозь собственную память и так до конца и не выветрившийся ужас. Дорога была пуста – ни призраков, ни людей, ни хотя бы бродячих собак. У третьего из внутренних дворов Альдо спешился, Дик последовал его примеру. Сапоги глухо стукнули о щербатые плиты. Холодные, это юноша чувствовал даже сквозь сапоги.
– Мевен. – Сюзерен был собран, как перед боем, да это и был бой. Бой за Золотую Анаксию. – Передайте то, что вы везли, герцогу Окделлу, заберите коней и оставайтесь на месте, пока вас не позовут. То, что будет происходить внутри, вас не касается. Дикон, пошли!
Ричард не обернулся именно потому, что больше всего на свете хотел даже не отступить – сбежать. Стиснув зубы, юноша шел вперед плечом к плечу с Альдо. В переходах Багерлее бродило эхо, Дора пожирала звуки, как болото следы. Звук шагов и тот был глухим, словно под ногами лежала оголодавшая топь…
– Годится! – решил Альдо, выходя под подбитые светом тучи. – Лучше не придумаешь. Ты тут застрял?
– Нет, – чужим голосом откликнулся Ричард, – раньше… Во втором дворе…
– Вот как? – удивился Альдо, глядя в сердце Доры. Оно было пустым. Ямы зарыли, переломанные доски вывезли. Не осталось ничего, кроме пропитавшихся смертью каменных плит и иссякшей фонтанной чаши.
– Давай меч! – Занятый своими мыслями Альдо протянул руку. – И отойди. К фонтану, что ли… Ты – Повелитель, ты под моей защитой, но мало ли… И гляди в сторону.
Дикон послушно оставил сюзерена там, где зимой торчала галерея, а сейчас не было ничего. Дождь все не начинался. Казалось, так будет всегда, особенно в Доре.
Альдо расстегнул сумку, достал корону. Злобными разноцветными глазами вспыхнули драгоценные камни. Раньше они не казались опасными, раньше они были одиноки. Сюзерен почувствовал взгляд и обернулся. Густые брови угрожающе сдвинулись, и Ричард, не дожидаясь окрика, уставился в спящий фонтан, на дне которого стояла мутная зеленоватая вода. Таким Ричард его и помнил, только сухим. Вино пустили, когда юноши на площади уже не было. Это без него из каменного зева ударила красная струя, без него бросились к ней обезумевшие пьяницы, без него падали, захлебываясь в кислой жиже, а вино перехлестывало через выщербленные края и растекалось по площади, смешиваясь с блевотиной, обмывая упавших.
Старый фонтан бил, пока не иссяк. Вино и грязь впитались в камни, их смыли бесконечные дожди, но Ричарду казалось, что над площадью висит одуряющий, жуткий запах, а треснувший мрамор сочится ядовито-зелеными слезами. Юноша потряс головой, прогоняя непрошеную дрему – бессонная ночь есть бессонная ночь, – и позволил себе повернуться к Альдо. Тот стоял лицом к солнцу, высоко подняв жезл и меч. Неистово сияли камни, а вот золото терялось в светлых волосах. Казалось, вокруг чела анакса пляшут странные звезды.
Отвести взгляд от воплотившей в себе древнее величие фигуры было почти невозможно, но Ричард вспомнил про запрет и, опустив глаза, медленно пошел вокруг фонтана. Вода в нижней чаше, лишь слегка отдававшая зеленью, на глазах обретала сходство с обратившимся в изумруд медом. Гладкая вязкая поверхность слегка колебалась, словно дышала, и тянула к себе. Ласково, но неодолимо. Дикон склонился над оживающим зеркалом, любуясь тем, как пляшут по дрожащей поверхности малахитовые блики.
Текучий зеленый янтарь неспешно заполнял старый фонтан, запах вина становился тоньше и слаще, слегка кружилась голова, словно над пропастью или в ожидании чего-то важного. Так на площади Фабиана Ричард Окделл ждал, когда прозвучит его имя. Ариго и Килеан струсили и предали. Их смерть была легкой, слишком легкой… Слишком просто погибли и те, в Надоре. Поднять голос и руку на Повелителя, на потомка богов, и всего лишь попасть под обвал. Ничего не поняв, даже не испугавшись. Умереть без слез, без криков, не раскаявшись, не моля о прощении, умереть не на эшафоте… Это не кара, это милость! Скалы милостивы, слишком милостивы к ослушникам… Слишком… Не надо их слушать. Не надо прощать. Не надо ждать. Жизнь коротка, надо брать все и сразу… Все, что ты хочешь, – твое. Иди и бери! Надо действовать… Действовать!
Зеленый мед заполнял бассейн почти до половины, когда в глубине что-то проступило. Что-то длинное и смутное неспешно всплывало, обретая очертания. Это был человек, мужчина… Неподвижный, спящий. Порождение зеленого янтаря, он поднимался лицом вверх. Разобрать черты сквозь дышащую вязкую толщу было трудно, но Ричард узнал Айнсмеллера. И закричал.
