Может быть, во мне говорит желание оправдать очередной безрассудный поступок, но что ж поделаешь. Такой вот я раздолбай бедному графству в начальство достался.
Заметив меня, чужак встрепенулся, выпрямился, а потом и встал. Тихим шагом пошёл навстречу, не озаботившись ни коня прихватить, ни своим помахать, чтоб подтянулись и сопровождали. Поэтому я, поколебавшись, всё-таки дал знак собственным сопровождающим остановиться и ждать, только с Манджудом переглянулся, чтоб убедиться — ничего нового ему не открылось. И дальше пошёл один.
— Наконец-то, — проговорил незнакомец. — Я уж решил, что среди ваших людей нет нормальных бойцов подобающего происхождения.
Я слегка приподнял бровь.
— А может, следовало сделать вывод, что у нас бытуют какие-то другие традиции ведения войны?
Теперь настало время моему собеседнику изображать лицом удивление. Как следует пошевелив бровями, он поправил на себе перевязь и уставился на меня с любопытством.
— Какие такие другие традиции? Приличия понимать должны все.
— У каждого народа свои приличия. Но я готов обсудить ситуацию. М?
— Ну это можно… А у вас что, нет традиции командирам мериться силами перед своими воинами? Надо же разобраться, чего стоит вражеский предводитель, ну и бойцам показать, хорош ли в бою человек, которому они подчиняются?
— Нет, у нас совершенно другие установления.
— Ну ничего. Это можно исправить, получается. — Парень почесал затылок. — Раз ты понимаешь приличия и знаешь, что такое уважение к противнику, можно ведь и поговорить, не так ли?
— Получается, что так.
Усмехнувшись, чужак начал закатывать левый рукав. Он был смуглый и плосколицый, как наши монголоиды, но при этом рослый и довольно-таки большеглазый. Чёрные жёсткие волосы были стянуты в тугой хвост, перекинутый на плечо, короткая бородка и усы даже на смуглой коже выделялись, словно росчерк пера на бумаге. А уж белоснежные, безупречные зубы просто сияли, стоило только ему усмехнуться. Иззавидоваться можно, какой оскал, Голливуд отдыхает!
Закончив сражаться с рукавом, чужак предъявил мне широченный браслет белого металла, покрытый знаками, немного напоминающими арабскую вязь, с вставками из довольно крупных красных камней. Мой соответствующим образом настроенный артефакт отсигнализировал, что в предмете есть магия, но слабая. И явно не боевая.
Не понимая, что от меня требуется, я вежливо разглядывал украшение. Потом вопросительно посмотрел на парня.
— И чего?
— Я ведь должен доказать, что перед тобой не какой-нибудь рядовой воин, без происхождения и связей, — пояснил он. — Вот доказываю.
— Ладно. — Мне было проще, чем ему, расстегнуть пуговки и подтянуть к локтям рукава рубашки. Оба золотых браслета, двадцать лет назад надетые на меня самим императором, заискрились под лучами солнца. — Тогда и я докажу. У нас вот такие носят.
— Что ж, понял. Тогда можно и представиться. Меня зовут Акыль.
— Сергей.
— Твоё имя звучит благородно. У тебя и твоих соотечественников встречаются звучные имена.
— В принципе кроме имени у меня ещё есть фамилия. Я имею право на фамилию. Это показатель определённого статуса.
— Понимаю. Наши традиции и тут отчасти сходны. Сергей. Я запомню. А ты, надеюсь, запомнишь моё имя. У нас так положено. Ну что — решил биться или как?
Я задержался с ответом совсем ненадолго. Полный бред, конечно, и человеку в моём положении не следует вести себя так необдуманно. Но по-дурацки теперь будет выглядеть мой отказ, раз уж припёрся сюда и показал запястья. К тому же благодаря Одеям я в состоянии с уверенностью и полным спокойствием участвовать в поединках один на один. Тем более с какими-то там офицерами кочевой армии из другого мира. Почему бы нет?
— Ну можно и побиться. На мечах?
Мне пришлось снять с себя куртку и перевязь — они будут мешать. То и другое полетело в траву. Я заметил, что кое-кто из моих людей дёрнулся было, и жестом дал понять, чтоб оставались на месте. Мой оппонент тоже готовился. То, как он двигался, заставило меня насторожиться — он определённо не дурак в схватке, а значит, мы можем очень широко развернуться. В смысле пространства, конечно. Поэтому я поднял свои вещи и отнёс их подальше. Ещё не хватало в ходе схватки запутаться в собственной куртке или перевязи.
— Ну что, готов? — полюбопытствовал Акыль.
— Вполне. А какие-то формальности положено соблюдать? Какие-то особые слова говорить, жесты делать. Писать завещание?
Он рассмеялся.
— Как угодно. А зачем писать завещание? Разве твои люди не засвидетельствуют твою волю при самом печальном исходе?
— У нас это делается иначе.
— Прискорбно, что в этом мире слову мужчины доверяют меньше, чем клочку бумажки.
— Прискорбно, что у мужчины на лбу обычно не выгравировано, мужчина он или так, хитрый алчный чмошник.
— Хе… Приступим?
Мы сошлись без разгона, но при этом на такой скорости, что ветер буквально взвизгнул в металле. Сила напора могла бы удивить, но на удивление в таких ситуациях обычно не оставалось времени и желания. Сознание работало, как компьютер — просчитывало возможности, ходы в игре, уточняло последовательность действий, причём на автоматизме, не допуская участия эмоций.
Чудо, что металл умудрялся выдерживать такое напряжение — сечь воздух на нечеловеческой скорости, встречать клинок противника, служить опорой для части движений, по стремительности сходных с полётом… Гармония смертоносного танца сама по себе была наградой и наслаждением. Всё-таки меня готовили для поединков с людьми, а не с тритонами или иной демонической мелочью. А мне не так уж часто удавалось вести бой в полную силу. Поэтому в увлечении я не сразу осознал, что на этот раз именно так и есть — мой противник владеет мечом примерно на одном со мной уровне.
А это, следует признать, явление нерядовое.
В какой-то момент, схлестнувшись и разойдясь с ним, потому что так было удобно обоим, я заметил изумление во взгляде. Похоже, он тоже редко встречал тех, с кем можно было подраться по-настоящему, с полной отдачей и всерьёз. И наше общее приключение потихоньку становилось не таким простым. Так мне подумалось сперва. Я настолько привык в среднем встречать бойцов слабее себя, что не подумал о вероятности нарваться на мастера. У моего нового знакомца, как можно догадаться, возникла та же проблема.
Однако забеспокоиться по-настоящему я не успел. Мне хватило совсем немного понаблюдать за ходом поединка, чтоб понять — он явно не стремится к тому, чтоб прикончить меня. А значит, есть шанс, что моя дурацкая авантюра завершится благополучно. Тело, напрягаемое по полной, стало выдавать приёмы и ухватки, которые раньше мне не приходилось использовать. Но Одеи вложили их в меня, в нужный момент вколоченный рефлекс сработал, и тут главное было не растеряться и самому себя не сбить. В моём положении оставалось предоставить инициативу организму; если это не спасёт, то ничто другое — тем более.
