– Так что? – чуть не заорала она. – Ты хочешь, чтобы я расспрашивала Микки О'Хара как она чувствует себя после того, как ее дети утонули? Или ты хочешь, чтобы я спросила, как смерть детей повлияет на ее творчество?
Микки Забер О'Хара была одной из множества хэмпстедских полупрофессиональных художников. Она выставлялась в местных галереях, а ее муж был оценщиком драгоценных камней, у которого были конторы в Грамерси-Парке и еще одна – в Палм-Спрингс. В доме у нее была своя студия, но продавала она картины лишь друзьям и знакомым.
– Нет, – сказал Стен Блокетт. – Ее работы – это просто размалеванное дерьмо, и ты это знаешь. Я хочу, чтобы ты спросила ее, что делали ее дети на берегу в три часа утра.
– Три часа утра? О чем ты говоришь? Микки никогда бы не выпустила своих детей в такой час!
– Коронер сказал, что они примерно в это время вошли в воду. Так что спроси ее об этом.
– Ладно, я сделаю это, – согласилась Сара. – Но только потому, что я знаю, что ты ошибаешься. И ее картины прекрасны. Я повесила одну у себя в гостиной.
– Тогда ты и пиши отзывы о ее выставках, – сказал Блокетт. – Постарайся выяснить все до двух или полтретьего, ладно? Я хочу, чтобы обе статьи были у меня на столе в шесть.
У нее оставалось порядка полутора часов на каждую статью, что не было для нее проблемой, да еще целое утро, чтобы закончить колонку "Что Сара видела" и обзор "Отель Балтимор". Она как раз составляла подборку новостей для своей колонки, когда зазвонил телефон, и она подняла трубку, чтобы выслушать бессвязный рассказ Марты Гэйбл об убийце двух женщин, который был застрелен Реном Ван Хорном при попытке ограбления.
– Я слышала это от мистера Паскаля в булочной, а он сказал, что слышал это от покупательницы, которая слышала это от полицейского, – сказала Марта Гэйбл.
– Так что я хотела позвонить тебе и узнать, правда это или нет. Но, Сара, полицейский-то сказал, что это правда.
Он сказал, что нам больше не нужно беспокоиться о том убийце.
Как только она смогла избавиться от Марты, Сара позвонила в полицейский участок Дэйву Марксу. Дэйв Маркс был дежурным офицером, и часы его дежурства приходились на утро, так что они с Сарой к обоюдному удовлетворению были связаны многолетним сотрудничеством. Дэйв поставлял Саре всю существенную информацию о событиях прошедшей ночи, а она помещала его фотографию в "Хэмпстедской газете" при каждом удобном случае. Когда "Газета" публиковала фотографии парада в День памяти, там был офицер Дэйв Маркс, гордо марширующий среди своих сотоварищей. "Газета" поместила статью о пьянстве подростков на пляже – и там была фотография офицера Дэйва Маркса, утомленно прислонившегося к береговому ограждению, мудрого и опытного. Так Саре удавалось обскакать "Хайрингтонскую жизнь" и "Патчинского патриота", а Дэйв Маркс дал сто очков вперед по популярности женщине-полицейскому, которая раньше считалась местной знаменитостью.
– Этот парень – Гарри Старбек, и он был вором, – сказал Саре Дэйв Маркс. – Он вламывался в дома всю свою жизнь, колесил по всей стране. Ручаюсь, что он натащил сюда из разных мест тысяч на шестьсот-семьсот. Мы хотим запустить всех в его дом – пускай народ опознает свое имущество. Мы думаем, что с того времени, как он появился в Хэмпстеде, он совершил по меньшей мере двадцать ограблений. Тебе нужно бы поглядеть на его логово, Сара. Это что-то вроде пещеры – столько там всего. Я думаю, ему просто не повезло – доктор Ван Хорн пристрелил его, вот и все.
– Ван Хорну придется отвечать за это? – спросила Сара.
– Черт, конечно нет, – сказал офицер Маркс. – Он застрелил Старбека при попытке вооруженного ограбления.
У этого сукина сына в руке был пистолет. Ван Хорну повезет, если шеф не притащит его на пресс-конференцию в полицейский участок и не всучит ему медаль. Копы по всей стране искали этого красавчика по меньшей мере лет пятнадцать. Забавно – он в точности похож на своего отца. Старик вел точно такой же образ жизни: работал в городе, подчищал там все, быстро снимался с места и нанимал дом где-нибудь подальше. Его за всю его сорокалетнюю карьеру поймали лишь один раз, и он просидел в тюрьме четырнадцать месяцев. Старик умер два года назад в доме для престарелых на Палм-Бич и оставил сынку немного денег и семейное дело.
Похоже на семейный бизнес, верно ведь?
– Так это Старбек убивал? – недоверчиво спросила Сара. – Мне неприятно это говорить, но он, похоже, не тот человек.
Долгое время Дэйв Маркс молчал. Потом вздохнул.
– Мне уже три раза по этому поводу звонили сегодня утром. Люди верят в то, во что хотят верить, знаешь ли. Мы никогда не связывали Старбека с этими убийствами, да и не свяжем никогда. Может, и есть пара ребят, которые так думают, но знаешь что, Сара? Полицейским трудно выносить, что тот парень до сих пор на свободе. Ведь каждый день, пока он не пойман, это оскорбление для нас, понимаешь?
– Да, понимаю, – сказала Сара. – Я и боялась этого. Но многие люди сейчас верят, что им нет нужды больше беспокоиться, если у них в дверях вдруг появится незнакомец.
– Если это незнакомец, – сказал Дэйв Маркс. – Ну, давай оставим эту тему. Ты хочешь услышать про все остальное или перезвонишь?
– Что-то серьезное?
– Опять автокатастрофа. Лес Макклауд с Чарльстон-роад.
Он несся, превысив скорость, и убил парочку ребятишек из Уэст-Хейвена, которые ехали домой из Нью-Йорка по шоссе 1-95.
– Он был пьян?
– В таком количестве выпивки можно было бы утопить флот, – сказал Дэйв Маркс.
– Подожду полного отчета.
– Он был большой шишкой.
– Все равно подожду.
Пэтси ничего не слышала ни о внезапной смерти Гарри Старбека, ни о том, что проблема убийств, как полагали, разрешена. Она не была ни в парикмахерской, ни в гимнастическом зале, ни в танцклассе или даже в зеленной лавке.
Она вернулась домой от Грема Вильямса приблизительно в половине второго и не удивилась, обнаружив, что Леса дома нет. Она увидела, что клюшек для гольфа нет, – видимо, Лес целый день играл в гольф, потом поел в клубе и сидел в баре, пока тот не закрылся. Он, должно быть, много выпил – и чем больше пил, тем сильнее просыпалась в нем ярость.
К завтрашнему дню он окончательно закипит и вновь начнет бить ее.
Но на этот раз она будет обороняться, решила Пэтси. На этот раз она не скорчится в беззащитной позе. Она ударит его – ударит в пах, если получит хоть какую-то возможность.
В доме Грема Вильямса она прошла через чудовищное эмоциональное напряжение, от ужаса – к успокоению и любви, и, что самое необычное, эти трое не были испуганы тем, что произошло с ней. Они просто были тут, они приняли ее такой, как она есть. Если бы она настолько проявила себя перед Лесом, он просто велел бы ей выйти из комнаты. С ней случился припадок (какова бы ни была его причина), она перенесла его и испытала любовь и поддержку двух мужчин; она установила телепатический контакт с мальчиком-подростком – Лес и то и другое воспринял бы как непосредственную угрозу своей работе.
