— Четыре монеты! — Кажется, это слово означает «четыре». — Все три!
Майклу уже доводилось бывать на рынке. Так и не разобравшись, что именно ему предлагают, молодой лорд, сам себе удивляясь, призвал на помощь все свои небогатые познания в местном наречии и произнес:
— Слишком дорого.
Человечек изобразил испуг. Ужас. Должно быть, лорд еще не до конца оценил, сколь высокого качества товар ему предлагают. Торговец ткнул пальцем в один из пузырьков, сделал вид, что его выпивает, вцепившись в горло, очень правдоподобно закашлялся, крутанулся назад, уселся на землю, закатив глаза, после чего, весело осклабившись, уставился на Майкла.
Торговец предлагал ему яд. Яд для врагов.
— Пять! — предложил незнакомец. — Все три за пять.
Средство надежное и быстрое. От него не убежишь. Нельзя сказать, что такую смерть невозможно уготовить и для Сент-Вира. У Майкла Годвина имелись и деньги, и друзья.
Несмотря на теплые лучи солнца, Майкл задрожал, вспомнив звериную грацию мечника. Отравление — гадкая смерть для такого человека, и она гораздо хуже той, что приняли от его меча Эплторп и Горн. Несмотря на ореол романтичности, который жители Чертиля пытались придать гибели от яда, отравление — поступок бесчестный. Удар исподтишка, без официального вызова.
Майкл дотронулся до меча, висевшего у него на поясе. Молодой лорд понимал — он нобиль, а нобили не мстят мечникам, выполняющим задания. По сути дела, Майкл мог замышлять что-нибудь против Горна, но Сент-Вир его уже опередил. У Майкла не имелось никаких оснований мстить за Горна, а что касается Эплторпа, то никакое отмщение не способно принести душе молодого лорда покой. Майклу казалось естественным, что ему хочется причинить страдания человеку, заставившему его впервые по-настоящему скорбеть. Да, это естественно, но несправедливо. Майкл был рад, что даже не прикоснулся ни к одному из пузырьков.
Догадавшись по выражению лица молодого лорда, что сделка не состоится, торговец скрылся за углом, а Майкл, повернувшись, отправился назад к Дэвину на званый обед.
Герцогиня говорила правду, обитатели Чертиля уважали людей, умеющих обращаться с мечом. Друзья из местных, с которыми Майкл тренировался, заинтересовались его грубоватой техникой боя, удивившись отсутствию опыта. Несмотря на это, один из них сказал: «По крайней мере ты настоящий мужчина. Твой соотечественник, тот, что настоящий мастер в застольных делах, — славный малый, но…»
Когда Майкл вернулся в залу, он застал всех за едой, а возле каждого гостя теперь стояло по четыре бокала. Молодой лорд поймал себя на том, что созрел для того, чтобы выпить, а при виде миндальных пирожных даже ощутил некоторый аппетит.
Когда Майкл садился, Дэвин бросил на него взгляд. Лицо посла хранило серьезность, однако в глазах плясали искорки веселья.
— Заблудились? — спросил он.
— Чуть-чуть, — ответил Майкл и впился зубами в пирожное.
Старый форт, стоявший на восточном берегу, охранял устье реки у старого города. Он по-прежнему служил дозорной башней, однако теперь его многочисленные переходы были разбиты на камеры, в которых содержались государственные преступники особой важности. Именно сюда ранним утром доставили Сент-Вира, и именно сюда устремился Феррис сразу же, как только узнал об аресте мечника.
Лорд торчал в Старом форте уже полчаса и теперь прикладывал все усилия к тому, чтобы сдержать себя и не взорваться. Наконец, он сел на стул, который ему предложили сразу же, как только он прибыл, предварительно заботливо расправив плащ, чтобы его не помять. Феррис находился в кабинете коменданта тюрьмы, где гости обычно ожидали, когда за ними придут, чтобы препроводить на встречу с заключенными. Однако, похоже, в случае с Сент-Виром подобная привилегия на посетителей не распространялась.
Когда лорд Феррис сел, комендант тюрьмы последовал его примеру, устроившись за столом напротив нобиля. Комендант был человеком степенным и уравновешенным. Сейчас, когда повеления свыше вынуждали его перечить лорду из Совета, он чувствовал себя неуютно, но продолжал упорствовать.
— Простите, милорд, — настойчиво повторил он, — но у меня приказ лично от Великого канцлера. Я должен держать Сент-Вира под строгой охраной и никого к нему не пускать без особого распоряжения лорда Холлидея.
Я понимаю, — кажется, уже в третий раз произнес Феррис, стараясь говорить так, чтобы в его голосе по-прежнему звучали жалостливые нотки. — Но ивы должны понимать, что я — член Внутреннего совета, а значит, также вхожу в суд пэров. Как только герцог Карлейский вернется в город, мы все будем допрашивать Сент-Вира.
— Да, милорд, несомненно, но только в суде. А вы просите о частной встрече с заключенным, чего я, согласно приказу, никак не могу допустить.
— Будет вам. — Феррис расплылся в улыбке, делая вид, что неправильно понял слова тюремщика. — У змеи уже вырвали ядовитые клыки, и она не сумеет причинить мне вреда.
— Разумеется, милорд, — произнес собеседник с терпением, которое он выработал за годы общения с надоедливыми высокородными аристократами, — однако опасность все-таки существует. Мы охраняем мэтра Сент-Вира, заботясь не только о других, но и о нем самом. В делах подобного рода мечники далеко не всегда оказываются виновными.
— Как?! — воскликнул Феррис. — Он заговорил?
— Не проронил ни слова, милорд. Этот джентльмен… этот молодой человек очень молчалив. Ведет себя тише воды ниже травы. Он не высказывал желания кого-либо видеть.
— Очень интересно, — сказал Феррис, вновь входя в роль канцлера, — возможно, это кое о чем да говорит. Впрочем, ладно, я не должен задавать вам вопросов до начала официального дознания. — Он быстро встал, расправив плащ. — Насколько я понимаю, вам вменили в обязанность сообщать лорду Холлидею обо всех изъявивших желание повидать Сент-Вира? — Увидев, что комендант кивнул, Феррис сердечно продолжил: — Ну так вот, в моем случае не беспокойтесь. Я сейчас сам нанесу ему визит, признаюсь в попытке нарушить правила и попробую добыть для вас нужную бумагу.
— Вот и славно, милорд, — отозвался комендант. Эта была одна из ничем не обязывающих фраз, в которых сдержанное доверие к словам собеседника сочеталось с изъявлением желания, чтобы сильные мира сего оставили говорящего в покое.
Феррис, в спешке покинув промозглый форт, запрыгнул в поджидавший его экипаж и поставил ноги на грелку, отметив при этом, что она уже успела остыть. Вместо того чтобы ехать к лорду Холлидею, он отправился домой. Феррис не имел ни малейшего желания ставить Великого канцлера в известность о своем намерении повидать Сент-Вира. Вместе с этим Феррису очень хотелось встретиться с мечником перед тем, как Сент-Виру представится шанс поведать Бэзилу Холлидею о плане покушения на его жизнь.
