Как-то утром они увидели у соседнего причала чёрный найсанский корабль с квадратными парусами, покачивающийся на волнах. Омерзительный гнилостный запах разносился далеко вокруг.
— Чем это пахнет? — спросил Гарион у одного из матросов.
— Невольничье судно, — пояснил тот угрюмо. — Когда встречаешь такое в море, запах слышен за двадцать миль.
Гарион взглянул на уродливый чёрный корабль и вздрогнул.
Бэйрек и Мендореллен пересекли палубу и подошли к поручню, где стоял Гарион.
— Похоже на лохань, — с глубочайшим презрением заметил Бэйрек. Он успел обнажиться до талии, могучий торс блестел от пота.
— Корабль работорговцев, — сообщил Гарион.
— Несёт как из выгребной ямы, — пожаловался Бэйрек. — Небольшой пожар — вот самый лучший способ очистить воздух и убрать с глаз долой это корыто.
— Гнусное занятие — торговля людьми, лорд Бэйрек, — заметил Мендореллен. — Вот уже многие тысячелетия Найсса промышляет живым товаром и наживается на людском горе.
— Разве это не драснийский причал? — осведомился Бэйрек, прищурившись — Нет, — ответил Гарион. — Матросы говорят, что по ту сторону всё принадлежит Найссе.
— Какая жалость! — пробурчал Бэйрек.
На причале, куда пришвартовалось невольничье судно, появились несколько мужчин в кольчугах, поверх которых развевались чёрные плащи. Они остановились у самой кормы судна.
— Ого! — прошептал Бэйрек. — Где Хеттар?
— Внизу, — ответил Гарион. — А в чём дело?
— Присмотри за ним. Это мерги.
Бритоголовые найсанские матросы открыли крышку люка и пролаяли несколько отрывистых слов. Из зловонной дыры начали медленно карабкаться худые, оборванные, больше похожие на тени люди. На каждом — железный ошейник, от которого отходила длинная цепь, прикованная к ошейнику следующего раба Мендореллен на миг застыл, но тут же выплюнул замысловатое ругательство.
— Что случилось? — встревожился Бэйрек.
— Аренды! — воскликнул рыцарь — Я слышал об этом, но никогда не верил!
— О чём слышал?
— В Арендии ходят ужасные слухи, что некоторые из знатных людей обогащаются, продавая время от времени своих крепостных в Найссу, — процедил Мендореллен с белым от ярости лицом.
— Похоже, эти слухи довольно правдивы, — кивнул Бэйрек.
— Смотри, — прорычал Мендореллен. — Видишь этот герб на тунике вон того, впереди? Это герб Во Торала. Конечно, я знаю, что барон Во Торал — известный мот и кутила, но не думал, что он к тому же и бесчестный человек. Возвращусь в Арендию и перед всеми обличу его.
— И что из этого выйдет? — пожал плечами Бэйрек.
— Ему придётся вызвать меня на дуэль и жизнью заплатить за свою подлость и жестокость.
— Крепостной или раб — какая разница? — пожал плечами Бэйрек.
— Но у этих людей есть права, — возразил Мендореллен. — Их господин обязан заботиться о них и защищать.
Рыцарский обет требует этого от нас. А подобная омерзительная торговля пятнает честь каждого истинного арендийского рыцаря. Клянусь не знать покоя, пока не выпущу грязную душонку барона из его тела.
— Интересная мысль, — согласился Бэйрек. — Может, и мне стоит отправиться с тобой?
На палубу вышел Хеттар, и Бэйрек немедленно оказался рядом, взял за руку и стал что-то тихо говорить.
— Заставь их попрыгать немного, — хрипло приказал один из мергов. — Хочу видеть, сколько среди них хромых.
Широкоплечий мускулистый найсанец тряхнул длинным кнутом и стал проворно стегать по ногам скованных рабов. Те начали лихорадочно приплясывать, стараясь уклониться от ударов.
— Кровь и гром! — вырвалось у Мендореллена, вцепившегося в поручень с такой силой, что побелели костяшки.
— Спокойно, — предостерёг Гарион. — Тётя Пол велела не показываться никому на глаза.
— Это невозможно вынести, — взмолился Мендореллен.
Цепь, сковывавшая узников, была старой и красной от ржавчины, и, когда один из рабов споткнулся и упал, звено лопнуло. Обнаружив, что внезапно оказался на свободе, тот с проворством, порождённым отчаянием, мгновенно вскочил на ноги, в два шага пересёк причал и нырнул в мутную воду.
— Плыви сюда! — позвал Мендореллен. Плотный найсанец, только что избивавший рабов, хрипло захохотал и показал на беглеца:
— Смотрите внимательней!
— Останови его, ты, идиот! — рявкнул один из мергов. — Я платил за него золотом!
— Слишком поздно! — злобно улыбаясь, хмыкнул найсанец.
— Видите?
Пловец неожиданно взвизгнул и пошёл ко дну, а когда вынырнул, лицо и руки облепили скользкие длинные пиявки, кишмя кишевшие в реке. Отбиваясь из последних сил, громко вопя, тот пытался оторвать извивающихся гадин вместе с кусками собственной плоти.
Мерги начали смеяться.
В мозгу Гариона что-то взорвалось Собрав всю волю, сосредоточившись огромным усилием, он показал на причал, возле которого стоял их корабль, и воскликнул:
— Будь здесь!
И тут же почувствовал, как уходят, выливаются силы, словно волны во время отлива, и упал почти без сознания на руки Мендореллена. В ушах стоял оглушительный рёв.
Корчившийся в муках раб, всё ещё покрытый сочащимися слизью пиявками, в этот же миг оказался на причале.
Невероятная слабость охватила Гариона: не будь рядом Мендореллена, он свалился бы на землю.
— Куда он пропал? — допытывался Бэйрек, по-прежнему уставившись на небольшой водоворот в том месте, где ещё мгновение назад задыхался раб. — Неужели утонул?
Мендореллен, не в силах говорить, дрожащей рукой показал на измученного человека, судорожно дёргавшегося на камнях драснийского причала ярдах в двадцати от носа их судна.
Бэйрек, оцепенев от изумления, взглянул на раба, потом опять на реку.
Четверо найсанцев спустили на воду маленькую лодку и сели за вёсла. На носу стоял высокий мерг со злобным выражением на покрытом шрамами лице.
— Вы украли мою собственность, — заорал он, ещё не добравшись до чирекского корабля. — Немедленно возвратите раба!
— Почему бы тебе самому не забрать его, мерг? — предложил Бэйрек, выпустив руку Хеттара.
Олгар спрыгнул на причал и поднял длинный багор.
— Надеюсь, вы будете вести себя прилично? — с лёгким сомнением спросил мерг.
— Подгребай сюда, и мы всё обсудим на месте, — вежливо кивнул Бэйрек.
— Вы лишаете меня права на собственную вещь! — пожаловался мерг.
— Вовсе нет, — заверил Бэйрек. — В этом-то вся тонкость. Закон гласит, что причал принадлежит Драснии, а поскольку в этой стране рабство запрещено, значит, и этот человек теперь свободен.
