«Здесь никого нет!»
Я беззвучно прошептала эту фразу еще и еще раз. Но сама при этом упорно не отводила глаз от загадочной тени в углу. Нет, это просто невыносимо! Я не смогу заснуть, пока не встану и не проверю, что там такое. И потом, все равно было бы неплохо закрыть окно. Еще простудиться мне не хватало с моим-то везением.
Я осторожно села и опустила ноги на ледяной пол. Задумчиво измерила взглядом расстояние до окна. До сего момента я еще не пыталась пройтись по комнате самостоятельно. Боялась, что в самый неожиданный момент силы оставят меня, и я грохнусь в обморок. Вот будет забавно, если завтра утром Джинни обнаружит мое тело посередине комнаты. Мне придется очень постараться, чтобы объяснить свое поведение.
Но просто лечь спать я не могла. Я должна была, просто обязана встать, подойти к этому проклятому окну и проверить, что находится за гардиной! Без этого даже не стоит и пытаться заснуть.
И я смело встала. К моему удивлению, это получилось у меня сравнительно легко. На меня не накатил приступ дурноты, колени не подломились, и я не упала. Ну что же, теперь несколько шагов до окна — и потом сразу же назад, в теплую постельку.
Я быстро засеменила вперед, зачем-то прижимая к груди увесистую энциклопедию, чтение которой на ночь вызвало во мне столько неприятных рассуждений. Быстро достигла гардины, дернула ее в сторону, от излишнего усилия едва не сорвав с карниза, и удовлетворенно вздохнула. Как и следовало ожидать, никого.
— Нервы тебе лечить надо, Альберта, — пробурчала я, на всякий случай пощупав стену рукой.
И тут же насторожилась. Мне вдруг почудился приглушенный женский плач, который ветер принес из-за широкой щели между двумя оконными створками.
Я провела пальцем по раме, не имея ни малейшего желания открывать ее. Но почти сразу с возмущением вздохнула. Моя комната находится на втором этаже! Прямо под нею гладкая стена. Не думаю, что зловещий Генри Дигенс, которого я уже успела обвинить во всех грехах, сумеет бесшумно по ней забраться. И тем более он вряд ли будет подражать женскому голосу.
Я смело распахнула оконные створки, прежде положив энциклопедию на столик.
Тотчас же в комнату ворвался ветер, который разметал листы бумаги на моей кровати и бесцеремонно залез мне под ночную рубашку.
Я зябко поежилась, обхватив себя руками в безуспешной попытке согреться. Затем перегнулась через подоконник и напрягла зрение, вглядываясь в мрак ночи.
Я страшилась увидеть Генри, притаившегося около здания пансионата. Или, что еще страшнее, карабкающегося по отвесной стене подобно огромному мерзкому пауку-переростку. Но, хвала всем богам, ничего такого не было. Пансионат, а точнее сказать, лечебница для слишком нервных и впечатлительных пациенток из высшего света, был погружен в тишину и темноту.
Стоило мне только с облегчением перевести дыхание, как ветер опять принес женский всхлип. Совершенно очевидно: кто-то с упоением плакал, причем делал это совсем близко от меня!
Я повела головой из стороны в сторону, вглядываясь в соседние окна. Ага, в правом теплится слабый огонек. Видимо, моя соседка тоже не спит. Интересно, что ее настолько расстроило?
В памяти всплыли слова лорда Питера о том, что где-то рядом с моей комнатой находится палата матери Томаса. А вдруг это она рыдает? Вдруг ей сообщили о смерти сына, а меня об этом не удосужились поставить в известность, здраво рассудив, что, по сути, я не прихожусь ему ни родственницей, ни возлюбленной?
От столь страшной в своей правдоподобности мысли мне стало дурно. Приступ слабости накатил так резко, что я едва не сползла на пол. Благо, что вовремя успела схватиться за край подоконника. Колени затряслись, перед глазами все опасно потемнело.
Однако почти сразу я неимоверным усилием воли заставила себя успокоиться. Подожди пороть горячку, Альберта! Ты ничего не знаешь о причине, по которой твоя соседка плачет. Возможно, она вообще спит и видит дурной сон. А уже напридумывала себе ужасов.
А еще, скорее всего, она просто себя плохо чувствует. Например, неловко повернулась на кровати и упала. Сил встать или позвать на помощь не хватает, и все, что остается несчастной, негромко плакать, ожидая, когда наступит утро и ее обнаружат сиделки.
Я покачала головой. Ну вот, теперь я точно не усну, пока не выясню, что же такое происходит в соседней комнате. А то вдруг моей соседке действительно нужна помощь, а я предпочту сделать вид, будто ничего не слышала. Да сама же себя поедом съем, если на следующее утро обнаружится, что дело было серьезным.
Я тяжело вздохнула и посмотрела на такую далекую и желанную дверь. Значит, мне надо добраться до нее, выйти в коридор, пройти по нему несколько шагов до соседней палаты и постучаться. Казалось бы, легкая задача, но в моем нынешнем состоянии это подвигу подобно!
Однако пока у меня получалось находиться в вертикальном положении куда лучше, чем я ожидала. И я решила рискнуть. В конце концов, если упаду, то на шум прибежит какая-нибудь сиделка. Ну поругают меня за нарушение режима. Не побьют ведь. И вообще, я сейчас нахожусь в таком заведении, где вроде как по определению надлежит поступать странно и нелогично!
Успокоив себя такими размышлениями, я медленно и очень осторожно отправилась к двери, прежде подхватив со спинки стула халат и туго перепоясавшись. А вот тапочки не стала искать. Боюсь, они сейчас очень далеко под кроватью, и я прекрасно понимала, что если опущусь на колени и полезу под нее, то самостоятельно встать почти наверняка не сумею.
Шлепки босых ног удивительно гулко отдавались в тишине спящей лечебницы. Выйдя из комнаты, я даже остановилась, надеясь, что сейчас на шум кто-нибудь прибежит, кому я с чистой совестью сумею перепоручить свою задачу. Но вокруг по-прежнему было очень тихо, и я с негромким полустоном-полувздохом отправилась к заветной цели путешествия.
Добравшись наконец-то до заветной двери, я негромко постучалась. Замерла в тревожном ожидании — не выругаются ли на меня из-за закрытой двери и не предложат ли убираться ко всем демонам.
Но спустя несколько секунд тихий печальный женский голос сказал:
— Входите, пожалуйста.
Я с замиранием сердца от собственной дерзости открыла дверь, за которой скрывалась плохо освещенная комната — полная копия моей. Скудная, но аккуратная обстановка, правда, книг тут было на порядок больше. Они громоздились непреодолимыми преградами на полу, возвышались горами на столе, даже стояли на подоконнике.
— Извините, что беспокою вас в столь поздний час, — тут же затараторила я, еще не видя ту, которая обитала в этой комнате. — Но я слышала, что вы плакали, и хотела спросить, не нужна ли вам помощь.
