— Извините, что беспокою вас в столь поздний час, — тут же затараторила я, еще не видя ту, которая обитала в этой комнате. — Но я слышала, что вы плакали, и хотела спросить, не нужна ли вам помощь.
— Помощь? — с грустной иронией вопросила женщина. — Не думаю, что вы можете мне чем-нибудь помочь, милая девушка.
Я с некоторым облегчением вздохнула и сделала было шаг назад, собираясь выйти. Не очень-то хотелось, если честно. В таком случае я с огромным удовольствием вернусь к себе и наконец-то лягу спать, убедившись, что рядом никто не рыдает от боли.
— Но было бы очень невежливо выставить вас прочь без объяснений, — торопливо продолжила женщина, испугавшись, что я и в самом деле уйду. — Заходите. Час поздний, но я буду рада побеседовать с вами.
Говоря откровенно, я бы с куда большим удовольствием вернулась к себе. Время действительно было не совсем подходящим для визитов. К тому же недолгая прогулка по коридору вымотала меня. Нет, пока я не собиралась падать в обморок от потери сил. Но кто знает, насколько долго продлится мое хорошее самочувствие.
Однако отказываться я постеснялась. А то вдруг незнакомка опять расплачется, и тогда я буду чувствовать себя последней сволочью. Ладно, надеюсь, что визит вежливости не продлится долго. К тому же разговор поможет мне стереть неприятные воспоминания о жутковатом содержимом статей в энциклопедии.
И я вошла в комнату, после чего плотно прикрыла за собой дверь. С любопытством завертела головой по сторонам, выискивая, где же скрывается загадочная обитательница сей палаты.
— Я здесь, около окна, — милостиво уведомила она, без особых проблем поняв причины моего замешательства.
Я с удивлением подняла брови, увидев женщину. Теперь понятно, почему я не заметила ее в первые мгновения. Женщина стояла вплотную к стене, создавалось такое чувство, будто она пыталась спрятаться от меня за гардиной.
— Извините, обычно люди пугаются, когда видят меня, — проговорила она и сделала робкий шаг вперед, представ перед моими глазами.
Пугаются? Я недоуменно хмыкнула. И что же их пугает, хотелось бы знать?
Передо мной стояла миловидная и стройная женщина лет пятидесяти, возможно, чуть младше, возможно — значительно старше. Было видно, что она любит и умеет ухаживать за собой, поэтому возраст ее угадать не представлялось возможным. Даже мешковатая ночная рубаха не могла скрыть все еще высокую грудь, тонкую талию и полное отсутствие и намека на лишний вес. Несмотря на поздний час, волосы незнакомки были убраны в строгий пучок, а на лице я заметила легкий макияж, будто она еще не умывалась перед сном.
«Или словно собиралась лечь спать накрашенной».
Однако я тут же выкинула эту мысль из головы. Да ну, глупости какие. К чему такие сложности?
Я еще раз внимательно оглядела женщину с ног до головы и обратно. Ничего не понимаю! И что в ее облике должно меня напугать?
— После недавнего несчастного случая я оказалась обезображенной, — еще более печально продолжила женщина, словно нехотя подойдя ко мне еще ближе.
Мои брови все выше и выше поднимались на лоб. Да о чем она вообще говорит? Ничего не понимаю! Или шрамы не на ее лице, а на теле?
И я опустила глаза, уставившись на длинные холеные пальцы с аккуратным маникюром. Да нет, руки как руки. Намекает на ноги? Но почему тогда каждый, кто видит ее, должен пугаться? Или эта загадочная дама первому встречному демонстрирует, что у нее под подолом платья?
Я поморщилась от этой фразы. Грубо и двусмысленно получилось. Впрочем, ладно. Попробую спросить напрямик, о чем вообще речь.
— Простите, но я не совсем понимаю, о чем вы, — вежливо проговорила я.
По губам незнакомки промелькнула быстрая довольная усмешка, будто ей искренне польстило мое удивление. Но почти сразу она демонстративно вздохнула и недовольно поджала губы.
— Неужели вы не видите? — жеманно протянула она. — Вот!
После чего шагнула так, что оказалась прямо под магической искрой, свет которой падал ей на лицо. Повернулась ко мне боком и осторожно отвела в сторону несколько локонов темных завитых волос.
Я прищурилась. А, так она об этом крошечном пятнышке давно зажившего ожога говорит? Но я, право слово, не понимаю, кто и почему должен пугаться этого. Если бы она мне специально не показала — то я бы ни за что не нашла эту маленькую отметину.
— Мое лицо прежде было безупречным, — с нескрываемой горечью протянула женщина. — Я считалась красавицей! О, мужчины падали к моим ногам, предлагая все на свете за одну мою улыбку. Даже само время словно щадило меня, не оставляя морщин на лице и седины в волосах. Но все переменилось в один жуткий момент. Я стала жертвой предательства. Предательства от самого родного и близкого человека!
Я ощутила, как в моей голове забрезжило некое подобие догадки. Сдается, я знаю, кто передо мной. Правда, не понимаю, о каком предательстве леди Патрисия говорит. А в том, что передо мной мать Томаса, я уже почти не сомневалась. Стоит заметить, целители совершили настоящее чудо! По рассказу Томаса я поняла, что его мать пострадала гораздо сильнее.
— Мой сын, моя кровинка, моя единственная надежда и отрада в жизни! — Незнакомка патетично вздохнула и промокнула абсолютно сухие глаза краешком носового платка, который с небывалой ловкостью выудила из рукава ночной рубахи. Причем сделала это очень аккуратно, не желая испортить макияж. Затем судорожно перевела дыхание и трагическим шепотом выдохнула: — Это он сделал со мной!
Я скептически кашлянула. Н-да, чем дальше в лес — тем упитаннее оборотни, как говорится. В устах Томаса эта история звучала совсем иначе. И кто из них врет, хотелось бы знать? Если честно, не думаю, что он. Его слова подтвердила Анабель, а ей ни к чему очернять себя таким подлым и преступным деянием.
И вообще, если честно, не нравилась мне мать Томаса. Вот не нравилась — и все тут. Бывает такое чувство антипатии, которое возникает с первых же минут знакомства и трудно объяснимо. По крайней мере, логически. Вроде бы, она мне еще ничего дурного не сделала. Вроде бы, ведет себя достаточно мило и приветливо. Не кричит, не хамит, не лезет в драку. Даже напротив: голос тихий, глаза заплаканные, личико обиженное. Но у меня такое ощущение, будто я смотрю тщательно отрепетированный спектакль, в котором играет одна-единственная талантливая и очень самовлюбленная актриса.
— Ваш сын обжег вас? — спросила я, заметив, что леди Патрисия внимательно смотрит на меня, ожидая моей реакции на свое сообщение.
— Нет, он поступил намного хуже, — все тем же мрачным обвиняющим шепотом продолжила она. — Он отправил мне письмо, в котором было особое заклинание. Когда я открыла конверт, то прогремел взрыв. Я могла лишиться зрения, да что там — самой жизни! Но по счастливой случайности потеряла лишь красоту.
