Не дожидаясь остальных, Кольраби развернулся и побежал. Один из нападавших выстрелил ему в спину. Облачко дыма окутало пистолет и развеялось по ветру, Кольраби споткнулся на бегу и стал падать, разворачиваясь в сторону стрелявшего. Эта картина представала перед Мошкой в замедленном темпе, как нелепый, кошмарный танец. Наконец Кольраби упал в воду, подняв тучу брызг. В этот миг Мошка почувствовала, как паром сдвинулся с места и поплыл прочь от берега.
Люди с берега что-то кричали, но Мошка не слышала. Она свернулась калачиком и закрыла глаза.
Через часок гул в ушах понемногу утих. С берегов раздавался глухой грохот, похожий на далекую грозу или канонаду. Мошка не знала, то ли вправду слышит эти звуки, то ли ей мерещится. Она увидела прямо на пароме, у кучи тряпья, призрачную фигуру отца за столом.
— Не сильно ты мне помог, — пробормотала она с досадой. — Почему ты мне ничего не объяснил?
— Если хочешь, чтобы другие говорили тебе, что думать, — произнес призрак, не отрывая взгляда от бумаг на столе, — то таких людей в избытке.
Да. Это ее отец. Его голос, его манера говорить. Квиллам Май отвлекся от бумаг и протер пенсне. Потом надел его и прищурившись посмотрел на дочь. Казалось, он искренне удивился, как она выросла.
— Так или иначе, — сказал он, — ты не можешь обвинить меня в том, что я оставил тебя невеждой. Я ведь научил тебя читать, правда?
«Э, Ю, Я» ЗНАЧИТ «ЭПИЛОГ ЮНОЙ ЯЗЫЧНИЦЫ»
Как Мошка потом выяснила, далекий грохот ей не померещился. Это стреляли пушки.
Получив послание Мэбвика Тока, Речники направили две флотилии в Манделион: одна состояла из быстроходных яликов, а другая — из крупных судов, которые должны были помешать кораблю с войском леди Тамаринд войти в город.
Раньше флот разгневанных Ключников, пробивавшийся в Манделион, Речники останавливали на каждом посту и обшаривали все суда в поисках «мятежного капитана Блита». Когда армии дали свободный проход, она ринулась в город и застала там безумный праздник. Поначалу их приняли за герцогские подкрепления. Стоило им шагнуть на берег, как толпы народа окружили и обезоружили их.
Тем временем с наступлением сумерек быстроходная флотилия Речников достигла Радоволья. Они едва успели высадиться на оба берега и на остров посередине реки, когда показался трехмачтовый люггер с восемью пушками и без опознавательных флагов.
Речники поприветствовали корабль с крепостной башни Радоволья и подали знак причалить к берегу. С корабля ответили пушки.
Башня была разбита, в ней погибли трое Речников, и их товарищи приготовились дать бой врагу. Команда вражеского корабля не знала, что на острове тоже притаились Речники, пока из-за кустов не вылетела «зажигалка», угодившая на среднюю палубу.
Ялики Речников кружили вокруг вражеского корабля, точно гончие вокруг борова, не решаясь приблизиться, поскольку враг немилосердно обстреливал их из мушкетов и пушек.
Когда уже казалось, что остановить чудовищный корабль нет никакой возможности, подоспела вторая флотилия Речников. В отчаянии они подожгли одну из собственных лодок и направили на врага. Люггер взял резко в сторону и сел на мель.
За считаные минуты его забросали «зажигалками». Не прошло и часа, как он сгорел до ватерлинии. И за все это время с горящего корабля не раздалось ни одного призыва о помощи. Ни одна шлюпка не была спущена на воду. Ни один человек, живой или мертвый, не показался на поверхности. Суеверный страх одолел Речников. Они утвердились во мнении, что зловещий корабль вела команда призраков.
По пути в Манделион один из гребцов заметил на берегу девочку, лежащую на куче тряпья. Это была Мошка Май.
Два дня спустя в вестибюле Западного шпиля, бывшей резиденции герцога, Мошка с Клентом держали ответ перед группой суровых людей в чистых, но поношенных робах. Одни носили пенсне и шейные платки, перепачканные в чернилах, а пальцы у них были в мозолях от перьев. Другие не снимали перчаток, а на ремнях у них болтались кольца с ключами. Еще здесь были мужчины с обветренными загорелыми лицами, носившие кушаки с эмблемой в виде серебристой водомерки на черном фоне. У всех собравшихся были глаза людей, много повидавших и узнавших суровую правду о том, как устроена жизнь.
— Меня поражает, — заявил Мэбвик Ток, качая головой, — что решающую роль в этом дьявольском перевороте сыграли две букашки.
Мошка утерла нос и втянула воздух. Она сильно простудилась, когда бродила по реке по пояс в воде. Тем временем за вторую руку ее держал, поворачивая так и эдак, Арамай Тетеревятник.
— Как это дитя получило столько синяков? — спросил он. — Я едва могу прочесть оттиски слов.
— Как мне доложили, — сказал Ток, ухмыльнувшись, — она залезет, заползет и втиснется в любую щель, только дай ей волю. Считайте, вам повезло, что вы не нашли ее у себя в шкафу. Или в тарелке супа, точно муху.
Эпонимий Клент от души рассмеялся этой грубой шутке, что несколько разрядило гнетущую обстановку.
— Смешного в этом мало, Клент, — осадил его Ток. — Еще несколько недель назад Манделион был стабильным, процветающим городом с единственной проблемой — подпольным печатным станком. Гильдия Книжников наняла вас с одной целью — найти этот станок, пообещав в обмен закрыть глаза на ваше преступное прошлое. Мы не поручали вам топить покойников в реке, участвовать в радикальных заговорах, превращать звериные бои в балаган и уж тем более злоумышлять против семейства Авурлейсов. Теперь, когда герцог мертв, пошла прахом вся наша дипломатия последних десяти лет. Его чиновники окончательно утратили власть над Манделионом, а у власти очутился, как ни дико это звучит, бандит с большой дороги. И тут вы приложили руку — это ваша баллада превратила его в народного героя! Это вас мы должны благодарить, что народ Манделиона не желает видеть своим правителем никого, кроме достославного капитана Блита и его приспешников радикалов.
— Герцогом управлять было куда проще, он хорошо нас понимал, — добавил Арамай Тетеревятник.
— Я видела герцога, — сказала Мошка, — и сомневаюсь, что он вообще что-то понимал.
Клент бросил на Мошку умоляющий взгляд.
— Герцог был безумен, — согласился Ток. — Но мы знали, чего от него ожидать. Блит — совсем другое дело.
— Ах, разделяю вашу тревогу, — произнес Клент с чувством. — Но смею заверить, под видом грубого, неотесанного мужлана скрывается тонкий ум и чуткая душа, и…
— Клент! Вы уже достаточно наговорили. Уважаемый соперник поведал мне, — Ток кивнул в сторону Тетеревятника, — как вы умоляли принять вас в гильдию Ключников, когда вас поймали за ухо в таверне «Серый мастиф». Констебль же сообщил, что, будучи взяты под стражу, вы без колебания выложили ему все секреты Книжников, притом даже те, о которых вас не спрашивали. Наконец, вы написали мне письмо, в котором обещали представить неоспоримое доказательство связи леди Тамаринд с печатным станком и Птицеловами, если мы арестуем ее. Вы не подумали, что мы смотрелись бы бледновато в глазах герцога, когда бы оказалось, что мы арестовали его сестру единственно на основании расплывшегося черного пятна на фартуке, выловленном из рыбной бочки на причале?!
