– Вехеба апет джуат Апис, тонахоту эвери Мут Хонсу ивар… Ушбети хонсу ликис, варах, на-на атори! – Она резко ударила клином в землю, вогнав его на всю глубину, жестом подозвала мужчин: – Сведите руки вместе! Запястьями!
Словен, Кий и Мосх выполнили ее требование – Вилия резко наклонилась, поймала выпавший из-за пазухи обсидиановый нож и резко рубанула снизу вверх, рассекая кожу сразу всем троим. Кровь, смешиваясь, закапала на торец клина.
– Тхори, тхори! Птах, Сохмет, Нефердум! – Хранительница отпихнула от себя руки людей и перешла на понятный язык: – Прими земля, плоть детей твоих, прими жизнь детей твоих, прими любовь детей твоих. Отдай детям сердце свое на веки вечные, на беды и праздники, на счастье и радости! Нет иных детей у тебя, земля, нет иной земли у детей твоих, Сварог! Отныне и во веки веков, пока светит солнце, пока дует ветер, пока течет вода!
Она вогнала нож в торец клина и с размаху ударила его сбоку ногой. Хрупкий клинок брызнул мелкими осколками. Вилия, прикрыв лицо руками, отступила и осела на землю.
– Что с тобой, берегиня?! – кинулся к ней князь.
– Теперь неважно, – ответила она. – Устала я, княже.
– Вставай. Давай, поддержу.
– И что означал сей обряд? – подошел вслед за правителем волхв Кий – еще молодой служитель богов, не разменявший четвертого десятка и больше похожий черной бородой и ясными голубыми глазами на удачливого охотника, нежели на мудреца.
– Я стучалась к земле, на которой вы все стоите, – перевела дух девушка. – Стучалась вашей клятвой и вашей кровью, что нет для вас ничего дороже ее. Если земля вам поверит, она отдаст вам свое сердце. Вы будете хранить его и беречь сильнее, чем собственные сердца. Пока оно цело и в руках ваших – не найдется силы, что сможет изгнать рода ваши с этих мест. Вы будете защищать эту землю до конца, и она до конца станет отдавать вам свои силы. И никакой Черный волхв противостоять этому не сможет.
– А как мы узнаем, поверила она или нет?
– Должен быть знак. Ясный и понятный всем. И о том, что она вас услышала, и о том, где находится сердце.
– Мама! Мама! – послышался быстро приближающийся мальчишеский крик. – Гляди-ка, река! Волхов вспять течет!
– Это и есть знак, – первым сообразил Мосх. – Нас услышали…
Он опустился рядом с торчащим торцом колышка и благоговейно коснулся губами пыльной натоптанной земли, произнеся только одно словно:
– Клянусь!
Толпа между тем отхлынула от святилища к берегу, наблюдая за поразительным чудом – текущей вспять реке. Трое связанных клятвой мужчин и хранительница двинулись следом за людьми, и теперь первым нечто странное заметил князь.
– Что это? – указал он на самую стремнину, где на воде покачивался какой-то черный ком.
– Камень какой-то… – ответил ему один из словен.
– Камень не может плавать, как деревяшка.
– Иногда может, – возразила Вилия. – Смотрите, куда пристанет.
Темный гранитный валун, подгоняемый мерными ударами волн, поравнялся с воротами города, остановился, словно раздумывая, а затем порыв ветра приткнул его к противоположному берегу. Здесь он, получив несколько шлепков пенистыми гребнями, выкатился на отмель и внезапно тяжело замер. В тот же миг послышался низкий утробный гул, вся масса воды остановилась, чуть заметно просела, задрожала мелкой рябью – и потекла в привычном направлении.
– С той стороны, на холме, нужно вырыть подземелье, – указала девушка. – На глубину не меньше чем в два роста. Сердце земли должно храниться под землей. Это оно.
– Прости, берегиня, – облизнул сухие губы Словен. – Но не спокойнее будет сделать подземелье с этой стороны? Пусть оно покоится под защитой городских стен.
– Сердце выбрало тот берег, – покачала головой хранительница. – Но ты прав. Не мешало бы поставить твердыню и на том берегу.
– Кто тут есть? – оглянулся на своих людей князь. – Атей, Голян, Мородив, бегите за заступами. Фарлов, Вельмуд, за мной. Переплывем на тот берег и откатим камень от воды.
На правом берегу Волхова, напротив Словенска, все еще покачивался девственный лес. Поэтому землекопы, чтобы не тратить время на выкорчевку, нашли небольшую прогалинку и начали зарываться в глубину под крутым углом. Двое человек, часто сменяясь, отрезали от плотной, чуть рыжеватой глины ком за комом, бросая возле себя, откуда землю выгребали помощники, наполняя ивовые корзины. Еще четыре человека выносили грунт, высыпая его в низину за холмом. Сколоты умели работать с землей – им довелось насыпать немало высоких могильных курганов над ушедшими за Калинов мост вождями. К сумеркам по темному тоннелю, уводящему вниз на добрый десяток саженей, проследовал князь с берегиней. Вилия медленно прошла вдоль стены выбитой в слежавшейся глине камере со сводчатым потолком, качнула головой:
– Закрепить бы стены. Но не сейчас. Несите сюда сердце. Оно не только ваше, но и всех родов ваших. Поэтому доверить можете всем, кто пожелает руку приложить. Я просила с комля дуба спил сделать. Его тоже сюда перевезите.
– Все сей же час исполним, – кивнул Словен, выходя из помещения.
Хранительница, оставшись одна, прижалась к стене и стояла так, не шелохнувшись, пока десяток смертных при свете факелов сперва притащили и поставили в центре подсохший валун с тремя глубокими горизонтальными бороздами на боку, а спустя некоторое время – прикатили огромный дубовый диск, по краю которого еще оставалась шершавая кора.
– Что еще надобно, берегиня? – спросил князь.
– Теперь двоих нас пусть оставят. Надобно мне слово тебе тайное сказать.
Смертные, оставив в продолбленных в стене дырах два факела, вышли.
– Что теперь? – Князь подошел, положил руки ей на талию. Хранительница, улыбаясь, ждала. Но, едва Словен начал целовать ей шею, спохватилась:
– Прости, забыла совсем. Помоги… – Вилия вышла из пещеры, спустилась за холм, выбрала несколько комьев глины, с ними сходила к воде, несколько раз макнула. Вернулась в убежище и стала наминать на самой вершине валуна глиняную шапочку.
– Это ведь сердце земли нашей, – неуверенно напомнил князь. – Не грешно ли так…
– Кто-то должен это сделать, – отмахнулась девушка. – Давай, бери спил.
Поднатужившись, они поместили почти правильный дубовый диск на камень.
– Ну вот, – вздохнула хранительница. – Алтарь почти готов. Глина сплющится по месту, высохнет и все будет держаться крепко.
Затрещал, капая чем-то смолянистым, один из факелов. Пламя на нем задрожало, посинело и угасло. Почти сразу начал потрескивать второй.
– Спешить надобно, берегиня, – предупредил Словен. – В темноте останемся.
