– Моя небритая щека может поблекнуть от такого пренебрежительного отношения к ней, – бог сидел на краю пруда, болтая ногами в воде. – Ты в последнее время что-то грубо стала меня звать, прошу заметить. Если бы у меня могла болеть голова, от тебя бы точно заболела.
– Если ты знал, что я звала тебя на причале, почему не пришел? – спросила Али.
– Потому что я знал, что ты будешь ворчать, а ворчание наводит на меня тоску, – ответил Киприот, – как будто оно вообще может чему-то помочь.
– Твоя была работа? – тихо спросила Али, и в груди снова сжался твердый комок. – Ты убил маленьких мальчиков?
– Я? Умоляю тебя. Я слишком занят, готовлюсь к битве, объезжаю коллег-шутников. Я отказываюсь беспокоиться из-за ваших человеческих занятий, – беспечно ответил Киприот, – и я ничего не стану делать для тебя. Потому что это портит твой характер.
Али вглядывалась в его лицо. Умное лицо.
– Что ты наделал? Ты обычно не отказываешься от своих проделок. Хвастовство тебе больше пристало.
Киприот посмотрел на нее. Али почувствовала-гипнотическую силу. Она закрыла глаза и заслонилась.
– Прекрати, – упрямо сказала она, – ты уже когда-то пытался это проделать со мной.
Его божественная сила ослабла, и Али смогла вздохнуть.
– Я уже говорил тебе, что мои брат и сестра вскоре собираются вернуться на Архипелаг, – проговорил Киприот таким тоном, как будто она плохо понимала человеческую речь. – Ты и мои рэка вернули мне часть моей былой силы, но этого недостаточно. Единственная возможность вернуть мне силу полностью, чтобы я смог одолеть родственников, – это перестать плясать на цыпочках вокруг короля и захватить страну. Так как ты, похоже, не вполне это понимаешь, мне приходится намекать то там, то тут, – и он полностью отпустил Али.
Она перевела дыхание. Пот градом катился по ее лицу. Она не обращала на него внимания. Маленький кударунг на ее коленях тихонько заржал и лизнул Али в щеку.
– Ну, и что это за намеки? – спросила Али. Киприот отвел руку с кольцами и полюбовался игрой света в камнях.
– Я сказал регентам, что им жутко неудобно кланяться на каждый каприз четырехлетнего ребенка. Лудас Джимайен – предок Рубиньяна…
– Да знаю я, – перебила Али.
Киприот усмехнулся, и белые зубы блеснули в темноте.
– Следующим королем должен был стать он или его сын, – Киприот начал жонглировать шарами из золотого света. – Но Джимайен был убит, предположительно наемным убийцей рэка, после того, как вторая жена Риттевона родила мальчиков-близнецов. Как интересно все складывается, а?
– У Рубиньяна Джимайена нет детей в браке с Имаджан, но от первого брака у него остались сыновья. У него уже есть внуки. Неужели Имаджан никогда не задумывалась, не хочет ли он захватить трон и сделать следующим монархом какого-нибудь Джи-майена?
– Обожаю смотреть, как ты думаешь, – сказал Киприот, – твое лицо сразу становится таким приятным.
– Бурю ты устроил? – спросила Али.
Он потряс головой, словно в разочаровании.
– Да зачем мне что-то затевать? – терпеливо спросил он. – У них есть для этого свои маги. Маги, которые заботятся только о том, чтобы их недоверчивые хозяин и хозяйка были довольны и счастливы.
– Это все, что ты сделал с регентами? Намекнул? – настаивала Али, недовольно подняв брови.
– Ну, я усилил результат при помощи неоднократных повторений, – признал бог. – Каждый раз, когда у мальчика была истерика, каждый раз, когда он орал, что ненавидит их… Детки все такие милые, когда злятся. Али, обычно ты не такая тупая. Дайневон стоял на пути, Эльсрен тоже. Они должны были исчезнуть. Если бы я прислушивался к вашим трепетным переживаниям, мои брат и сестра вернулись бы и заковали меня в цепи. А потом забросили бы на край вселенной. Я не могу ждать.
Али посмотрела на него, и по коже ее продрал мороз. Она дважды жестоко ошиблась. В первый раз – когда была слишком самонадеянна и не думала, что Сарэй сможет одурачить ее. Второй раз – сейчас. Она забыла, что Киприот – не эксцентричный, магически одаренный человек. Она смотрела в его лицо и видела, что эти жизни ничего для него не значат. Он – бог. Он заботится лишь о нескольких избранных смертных. Ему, наверное, они даже нравятся. Но человеческих чувств в нем не больше, чем в стормвингах.
Али поднялась на ноги.
– Мне жаль, что ты не можешь горевать об этих людях, – спокойно произнесла она, – ты сам не знаешь, чего лишен.
Она посадила задремавшего кударунга на землю и вернулась в дом. Дошла до своей комнаты, села и положила голову на стол.
– Расскажите мне о драконах, – прошептала она темнятам.
И пока они рассказывали ей о горящих песках и звездных полях, Али пыталась думать о чем угодно, лишь бы это не имело отношения к морю.
Она проснулась утром в неудобной позе, полулежа на столе. Голова казалась набитой ватой. Кое-как Али умылась и заставила себя что-то съесть. Она ощущала себя привидением в доме, полном таких же привидений. Разговаривали тихо, и только о самом необходимом. Леди прошли в детскую рассказать о случившемся Петранне. В доме был объявлен траур – второй раз за год. Али была не нужна, и она ушла в свой кабинет. Она машинально занялась разборкой донесений. Начала, как обычно, с докладов темнят.
Она ожидала нечто подобное: регенты призвали главного жреца Митроса, чтобы он короновал их, а друзей луаринов пригласили в свидетели. Официальная коронация, со всей возможной пышностью произойдет через день после солнечного затмения, в честь победы Митроса над тьмой, сказал Трик.
Али покрутила в пальцах серебряную монетку.
– Только так они и могут поступить, – прошептала она.
Были еще донесения. Али принимала информацию и записывала, чтобы передать руководителям рэка. Они, наверное, спокойнее переживали эту трагедию, но Али было невыносимо. Она рассказывала Эльсрену сказки, меняла ему штанишки, учила его кувыркаться. Она не хотела думать, что он сейчас в холодных неласковых водах Киприота, совсем один. Али зажгла фимиам в честь Идущей По Водам, доброй морской богини, надеясь, что она позаботится о том, чтобы довести Эльсрена невредимым до Мирных государств.
Был уже почти полдень, когда вороний крик выманил Али в сад. Стая воронов кружила в небе, они кричали, что они друзья, прилетевшие с севера, и называли свои имена. Али, оцепеневшая, смотрела на них. «Завтра будет работенка, – подумала она. – Сейчас столько возможностей, положение Короны так шатко. Я не должна сидеть здесь как колода и позволять моим людям расслабляться».
По крайней мере, на ее стороне был обычай. Одновременно с объявлением о срочной коронации прозвучало объявление о неделе траура на всем Архипелаге. На всю эту неделю приказывалось отложить работу, кроме самой необходимой. Али вовсе не собиралась бездельничать целую неделю, но ей требовался, по крайней мере, день, чтобы собраться. По потерянным лицам домочадцев Балитангов она видела, что переживают все то же самое, даже Улазим. Даже Окобу.
