— К чему ты это вспомнила? - Льсюен с волнением заломил узкие пальцы. — Последняя Ночь Троя случилась почти шесть лет назад.
— Да, шесть лет назад.
— Постой… ты намекаешь, что мой отец... история его знакомства с мамой как-то с этим связана. Но как?
— Больше от меня ты ничего не услышишь, Люсьен Берсар. Я и так сказала больше, чем следовало. А теперь, пора начинать.
Люсьен сжал кулаки до хруста, до боли в пальцах. Его жутко бесило, что никто не желал рассказать ему правду. Он слышал множество слухов, не отказывался в них верить, настолько противоречивы они были. Кто-то утверждал, что его отцом был молодой аристократ из известного Рода адептов Искусства, сбежавший от ответственности. Другие болтали, будто это был всего лишь обыкновенный бард-проходимец, эдакий вечный скиталец без гроша в кармане и крыши над головой. Третьи верили, что то был проезжий маг. И множество скользких, гадких слухов, домыслов и предположений, в которых правды было меньше, чем в кошке — жалости.
Он мог бы ещё долго предаваться самокопанию, но время на пустые измышления вышло: Старая Дженни начала ритуал Десяти Огней.
— Святой Яэт, - старуха воздела руки вверх, прикрыв глаза. На лбу пролегла глубокая морщина. — Укажи ищущему его путь!
После чего с яростным криком женщина упала на колено и хлопнула засветившимися ладонями по начерченной на полу руне. Рисунок на краткий миг засиял подобно утренней звезде, и сразу же потух. Лишь над полом заклубился серый туман. В комнате стала темнее, все звуки будто отрезало. Стояла звенящая, давящая на грудь тишина.
Люсьен почувствовал в груди странное жжение, после чего перед ним возникло объявление от Системы.
«Внимание! Изменение внутренней конфигурации! Новая характеристика разблокирована!»
— Ты чувствуешь дитя?! Чувствуешь?! Значит, я в тебе не ошиблась и наконец-то мой долг будет погашен! Ощути это пламя жизни, этот океан энергии вокруг себя, вдохни его в грудь, почувствуй вибрацией под ногами. А теперь, собери в себя как можно больше этой силы, чтобы потом выпустить наружу единым толчком!
Сын Эстель покачнулся, невероятным усилием устояв на ногах. Он ощущал под ногами сокрытую, упрямую силу. Она шумела, и в её голосе звучал грохот скал. Дрожь земли вибрациями мощи касалась его ступней, и шла выше, минуя колени, прямо до самой макушки. Льсюен ощущал себя маленьким камушком, оказавшимся на пути неодолимой лавины, обрушившейся вниз. Не в силах больше терпеть, он рухнул на колени, обхватив худую грудь мальчишечьми руками, и крепко закрыл глаза.
Это его не спасло, ведь теперь он стал отчетливее слышать шёпот, идущий ему прямо в уши. Это ветер пел для него песни далёких земель, кружась и бросая то в холод, то в жар, грозясь унести из Гаркена, маленькой деревеньки на окраине острова, прямиком к бескрайнему небу. За спиной словно свились невесомые крылья, умоляя взмахнуть ими, взвиться ввысь! Выше, дальше, свободней! Туда, где нет оков! Не в силах больше слушать песни ветра, мальчик закрыл уши, чувствуя кожей горячую кровь.
Вода мягко нашёптывала ему из-за плеча, нежно касаясь локтя. Она обещала многое, пенный вал и чаек гвалт, ярость бури и тайны, не снившиеся никому. А внутри него, под сердцем, горел огонь. Пылающим исполином метался внутри, ничего не говоря. Огонь хранил молчание, что звучало громче чем иной крик.
Люсьен чувствовал, как едкий пот заливает глаза. Его коленки тряслись, будто он принял на плечи всю тяжесть мира. Грудь ходила ходуном, сердце грозилось проломить свою клеть, глаза слезились, а горло пересохло настолько, что он не мог закричать. Мальчик ощущал как внутрь него вливается целое море, целый океан силы, и большая его часть утекала прочь, как сквозь палцы, оставляя после себя лишь капли, отголоски мировой мощи. Но даже эти капли были больше иного океана. Он больше не мог терпеть, и, вскочив, замер, будто в рапиде, с жутким воплем выпустил всю мощь наружу, разошедшейся гудящей, всё сокрушающей волной по кругу.
Люсьен с тихим стоном грохнулся на колени без сил, смотря как зажигаются свечи.
Глава 6
— Две свечи.
Голос старухи прозвучал как приговор. И столько нерастраченной грусти, бессильного гнева и жалости в нём было!
Жалости?!
«Ко мне?! Да как она смеет меня жалеть!!»
С волчьей злобой Люсьен смотрел на демоновы свечи, да будут они прокляты во веки веков! Две!
ДВЕ!!!
Две.
Но почему?! Ведь он, Люсьен-Ларс Берсар, особенный. Оказался в игре, или же родился в другом мире, роли не играет. Он — особенный, не такой как все остальные!
… ведь так?
Или ему просто нравилось так думать. Как и большинству людей, при том абсолютно не важно, в каком из миров.
Две свечи тихонько горели, даря скромный свет. Уставшая и будто в момент сильно постаревшая знахарка, тяжело переставляя ноги, подошла к мальчику, уже без страха ступая прямо на утратившие магическую силу линиям. Суховатой рукой она затушила свечи, и протянула мальчику флакон, отливающий перламутром.
— Вот. Выпей, — не терпящим возражений тоном сказала Старая Дженни.
Люсьен резко, одним глотком, осушил протянутое ему зелье.
Освежающей волной вода с мятным привкусом и запахом… корицы, да, это была корица, скользнула по пищеводу. Всего через пару ударов сердца в груди расцвёл теплый, ласковый цветок, изгоняя усталость и грусть.
— Жаль. Видимо, так хотят Святые, мальчик. Они сотворили тебя для мирной жизни. Семьи, доброй и крепкой дружбы, честной работы. Избавили от соблазна пойти путём силы. Страшным путём. Путём без возврат. Поблагодари их, мальчик…
— Нет, — голосом Берсара можно было заморозить море. — Мне не нужны подачки от Богов. Я всё возьму сам.
Старая Дженни поражённая дерзкими словами мальчишки прикрыла рукой рот, её глаза широко распахнулись.
— Приди в себя, Люсьен-Ларс Берсар. Ты поджёг лишь две свечи. Ты не прошёл испытание. Но ты всё ещё можешь стать знахарем, как и я. Это важная и почётная работа, и я уверена, что…
— Нет! — ещё резче сказал Люсьен, тряхнув рыжей гривой. — Я стану адептом Искусства, и никто в целой Амора мне в этом не помешает.
— Идиот! Малолетний дурак! — закричала Старая Дженни. — Ты хоть понимаешь, что выбираешь? Нет, ни Проклятого ты не понимаешь! Один из десяти тысяч добивается хоть чего-то! А гибнут там сотнями! Весь путь адептов устлан телами врагов и соратников, их жизнь висит на острие клинка, а судьба пропахла кровью! Нет способа вернее испоганить свою жизнь. Особенно ребёнку не из Клана, так что никто с тобой панькаться не будет, как случилось бы, окажись ты безродным магом. Не дури Люсьен. Иди домой и забудь свою причуды.
— Спасибо за всё, Старая Дженни, — Люсьен в пояс поклонился старой женщине. — Ты мне сильно сегодня помогла. Если понадобится помощь, я всегда буду рядом.
— Иди уже, — обречённо сказала знахарка, махнув рукой. — Сколько волка не корми…
Она смогла разглядеть в зелёных глазах тот огонь, что вспыхнув раз, уже не погаснет никогда.
“Кровь — не водица” — мелькнула печальная мысль в голове у Старой Дженни.
Выходя из избы знахарки Люсьен ощущал себя совсем другим человеком, не таким, как вошёл. Обновлённым. Даже дышалось по-другому. И дело было не в том, что ритуал открыл его слабые магические таланты, хотя к новому миру ещё стоило привыкнуть. Нет, Люсьен переменился внутри. В нём зажглась такая яркая злость и детская обида в миг, когда лишь две свечи из десяти запылали вокруг колдовской руны, что словами не передать. Люсьен знал, что не сдастся, пока хотя бы не попробует. Он ещё покажет всему миру, из чего сделан!
Но с чего ему начать? В Гаркене не было никакой школы Искусства, да и адептов сильных не наблюдалось. Несколько стражников и охотников не выше стадии Лотоса, о которой мальчик знал только то, что она самая первая, вот и всё деревенская дружина.
Ему ещё столько предстояло сделать! Найти ответы, в игре он, или же в ином мире, и разыскать виновных в его положение. И мальчик даже не сомневался, что никто просто так отвечать на его вопросы не станет, их можно задавать лишь с позиции силы.
