Дукан развернул его осторожно и осмотрел снаряд, медленно вращая его в пальцах. Короткое, толстое древко. Небольшое оперение. И уродливый, треугольный бронебойный наконечник, грубо отлитый и скорее похожий на отесанный камень, чем на металл.
– О чём я и говорил. Видел такой когда-нибудь, Кальдур?
– Нет. Похоже на обсидиан. Он крепче стали. Намного. Раз смог пробить доспех.
– О, это не обсидиан, парень. А какое что похуже. Чёрная руда. Говорят, её добывают так глубоко в земле, что гниль Морокай отравляет там даже металл. Поэтому их похоже так тянёт к горе Ногх. Старые шахты так глубоко в земле, что там до Морокай совсем недалеко. Вот же чёрт.
– Они искали средство против нас… и нашли. Чёрт. Доспех бесполезен, если его может пробить любой лучник, – до Кальдура наконец-то дошло. – Вот зачем колдун хотел забрать меня. Хм. Значит, мне ещё повезло. Вовремя я закончил с этой войной.
– А ты закончил? – странно спросил Дукан.
– Закончил, – отрезал Кальдур, смотря на него исподлобья. – Какую бы ты сладкую песню не подготовил для меня, старик… я туда не вернусь. Хватит. Я больше не хочу это делать.
– Что делать, Кальдур? Что? Спасать людей? Освобождать их от зла? Что делать? – старик не пытался скрыть призрения и издевки в своём голосе.
– Убивать их! – Кальдур вдруг побелел и зарычал так, что Дукан и Анижа вздрогнули. – Не лечи мне того, чего не знаешь! Мне уже говорили о священной миссии и что только я, «Избранный», могу остановить порождения Мрака. Но на деле… на деле мои руки по локоть в крови людей. Да, чёрт тебя дери, они были врагами! Они убивали наших! Они были солдатами, которые знали на что идут… Но они были людьми. Живыми, проклятущими людьми! А у меня выбора не было…
– Мы всем платим цену, Кальдур…– холодно ответил Дукан, поджав губы.
– Но не такую! Не такую. Ты взял меч по своей воле. Из-за своих взглядов ушёл в лес и скрываешь её! Рискуешь жизнью по своей воле. Ты так решил! Ты! А меня забрали из семьи так рано, что я не помню лица матери, старик! Я не знаю, сколько мне было лет, когда я убил в первый раз! Двенадцать? Может, быть десять? Мне не сказали. У меня не было выбора. Ты знал, старик? Знал?! Что все клинки живого доспеха направлены наружу, на зло и порождения Мрака, все… все, кроме одного. Один всегда направлен в сердце носителя, и если тот засомневается, хотя бы на семь вдохов, то клинок пронзит его… Ты знал это, старик?
Дукан покачал головой, наконец-то, моргнул, вздохнул, вроде бы расслабился, но его голос и поза налились ещё большей тяжестью.
– Да. Ты прав, Кальдур. Я не знаю многого. Меня поставили на это место, положили мне на плечи мешок с этой ношей и сказали идти вперёд. Куда точно и когда остановиться не сказали. И какой будет цена тоже… Но… некоторые вещи мне известны, парень. Я знаю, что у тебя не было выбора. И знаю, что и сейчас всё ещё нет. И не будет.
– Что ты несёшь, старик?
– Ты будешь сражаться в этой войне, хочешь ты того или нет. Потому что, Кальдур, ты не спаситель. Ты не Избранный. Ты Избранный Проклятый. Вот ты кто.
– Что? О чём ты?
– Этого вам не рассказывают. Но я знаю. Знаю. В прошлой жизни ты совершил страшный грех. Как и всё кайрам. Ты отверг жизнь, дарованную тебе. Ты отверг все дары Светлой Госпожи, убил самого себя, очернил свою душу и теперь, если ты не очистишь её… то она пойдёт прямо на корм Морокай. Потому что она больше не достойна. В Последней Битве у Врат Её Царства и в каждом посмертии до этой Битвы, Госпожа не будет защищать твою душу. Врата для тебя закрыты. Ты будешь сам по себе, и Мрак поглотит тебя. Если ты не искупишь свою вину. Этого ты хочешь? А, парень?
Кальдур побледнел ещё больше, его прошиб пот, его перекосило от гнева и страха, их дуэль взглядов вот-вот грозилась перейти в дуэль реальную, но Дукан вдруг вздрогнул и переключился на Анижу, что снова подошла к нему.
– Что скажешь, Анижа? Её рана серьёзная?
– Скверная, господин, – Анижа поджала губы, но смотрела на него храбро. – По крайней мере, она не изошла кровью. Артерии и вены не задеты. Сейчас всё зависит от неё. Она сильная. Я думаю, ваша подруга выживет.
– Ты можешь ещё что-то для неё сделать, девочка? – Дукан подмигнул ей, но этот жест был вовсе не веселым, а скорее опасным и угрожающим.
– Да, господин, – Анижа изобразила нечто среднее между реверансом и поклоном. – Волей Светлейшей Госпожи завтра на рассвете, после того как я отдохну и проведу ритуал, я дам ей своих сил, сколько смогу.
– Тебя уже начали учить чудесам?
– Нет, господин. Я слишком молода. Но… пока никто не видел, я училась сама. По книгам.
– Спасибо тебе, дорогая моя. Я буду тебе должен.
– Не за что, господин. Я живу, чтобы служить.
– Ты хорошая девушка и верная. Но сейчас я попрошу тебя немного погулять, потому что нам с Кальдуром нужно кое-что обсудить. Ты и так наслушалась. Хорошо?
– Да, господин. Я буду сразу у входа.
В проходе она развернулась и с тревогой посмотрела на Кальдура. У того снова пошла кровь и он держал платок у брови.
Дукан подождал, пока она ушла, и его взгляд снова стал тяжёлым и неподъёмным. Но в тоже время полным чего-то ещё. Надежды ли?
– Сынок, ты проиграл ту битву, я понимаю. Тебе досталось. Но мы ещё дышим и мы ещё живы. Мы ещё не проиграли. Война идёт, пускай тебе страшно, ты устал и больше не хочешь смотреть в эту сторону… Но, парень, ты видел всё это своими глазами, так же ясно, как сейчас видишь рану это бедной девочки и мое лицо. Ты знаешь, что там, под горой, сокрыто нечто куда более ужасное, чем ты можешь себе представить. И когда оно выберется на поверхность не останется уже ни одного далекого селения, ни одного поля, ни одного уютного домика и ни одного доброго дядечки, у которого ты бы мог спрятаться и переждать бурю, парень. И я знаю, поверь мне, я знаю, как ты хочешь упасть на колени и склонить голову перед этим мечом, чтобы он наконец-то сразил тебя, чтобы он прекратил твои муки, чтобы он забрал кошмары, что стоят у тебя перед глазами и гоняться за тобой каждую ночь. А теперь посмотри на неё. Посмотри на эту маленькую девочку со стрелой в спине. Посмотри на свою подругу, которая сегодня едва-едва избежала смерти, страшной смерти, о которой не хочется даже думать. Подумай о них. Разве они должны жить в таком мире, Кальдур? Разве это правильно? Разве ты хочешь оставить их в таком мире, парень?
– Ты не понял, – задыхаясь, прошептал Кальдур. – Это всё уже не моё дело. Я свою цену выплатил. Я отдал жизнь! Отдал её, бросил в эту печь, чтобы она там сгорела синим пламенем! Я больше не Избранный. У меня больше нет оружия Госпожи. Если я пойду туда, то первая же стрела, самая обычная, просто убьёт меня. Без доспеха я ничто. И от этого не будет никакой пользы, ни тебе, ни мне, ни Госпоже.
– Если хочешь посмешить Госпожу – расскажи ей о своих планах! – Дукан вдруг зашёлся искренним хохотом, а Кальдур растерянно смотрел на него, пока тот не просмеялся. – Я старый калач, Кальдур, тёртый. Я убивал людей во имя всего хорошего, ещё когда твоей матери не было в планах. Я не особо верю в то, что не видел своими глазами. Я предпочитаю доверять и проверять, только потом делать выводы. Но то, что случилось сегодня… и твоя история… знаешь, Кальдур, она все больше напоминает мне план. Не мой. Её. Госпожи.
– Что ты несешь, старик? Я не понимаю тебя.
– Следуя за тем отрядом темников, который облазил все самые скверные дыры в округе, пару месяцев назад мы нашли кое-что, что они упустили. Выдолбили это изо льда, потратили почти четыре дня на работу, чуть не погибли в ледяной расщелине, пообморозились всё. Но достали.
Дукан поднялся, ушёл за камни в темноту и вернулся, таща внушительную сумку. У самого костра раскрыл её и положил содержимое перед ногами Кальдура.
– Что это? – спросил Кальдур, рассматривая увесистый металлический крест с кольцом посередине тремя короткими щипами и одним длинным, немного похожий на короткий меч.
