У неё на спине знакомые шрамы. Теперь её сторонятся, называют ведьмой, не разговаривают с ней, только показывают пальцами и предпочитают уступать дорогу. Её дом почти пришёл в запустенье, одна она не справляется с хозяйством, голодает, но помочь ей некому.
И вот она возвращается с поля и видит того с приятелями. Пьяного. Он догоняет её, хватает за плечи, трясёт, кричит на неё, обвиняет в чём-то. И бьёт.
В этот раз он остановиться не может. Бьёт её в голову, в спину, в живот, она пытается прикрываться руками, но в ударах слишком много силы и ненависти. Она беззвучно кричит, приятели мужчины сначала смеются, а потом пугаются и пытаются оттащить его.
Она встаёт и, шатаясь, бредёт домой.
Ночью, в одиночестве и муках, она рожает мёртвое дитя. И там, в крови и водах, в ней умирает что-то ещё. Чувствовать, как она чувствовала, она больше не может. Больше не может видеть себя в зеркале, больше не хочет слышать своё имя, больше не хочет жить.
Но она не хочет умирать.
Голая, покрытая кровью и водами, она выходит под ночное небо, и её неспящие соседи, вышедшие из домов на страшные и многочасовые крики, снова шепчутся и указывают на неё пальцами.
Вспышка разрывает темноту, и горящий металл пожирает тело девушки, превращает её в чудовище, пустота внутри неё заполняется болью и яростью, выжигает последнее, что оставалось внутри. Она срывается с места и начинает кровавую жатву.
Кальдур закричал и попытался зажмуриться, но стальные пальцы оттянули его голову и ударили о землю. Она повернула его лицо к себе, придвинулась ближе, вжалась в него, придавила ещё сильнее.
— Ты испытывал к ней отвращение, тебя ранило то, что она делала с людьми, и при этом… ты был рад сам вонзить клинок в её сердце. Напомнить тебе, сколько в тебе было злобы и ненависти, когда ты наносил удар? Напомнить тебе, как приятно и спокойно было ощутить туже самую темноту, что царила в этой девочке?
Тело Серой Тени изменилось, она стала ниже ростом, обрела черты Мерроу, но всё ещё была похожа на отлитую статую. Её голос стал мягче и так же похожим на Мерроу.
— Тебе ведь даже понравилось то, что она с тобой делала.
— Нет… — прохрипел Кальдур, пытаясь вырваться и вздохнуть.
— Да, — Серая Тень прижалась к его тазу, обвила бёдрами, уткнулась своей острой грудью в его грудь. — Ты хотел, что бы она делала это ещё и ещё. Ты хотел её... Ты хотел сам остаться в темноте... Не думать и не чувствовать... Но ты слишком боишься умереть. Ты боялся, что она убьёт тебя, тебе было страшно быть уязвимым и смертным. И поэтому тебе было так легко убить её. Разве эта лёгкость с которой ты вонзил нож в сердце спящей и беззащитной девушки, не делает тебя самого… злым?
— Заткнись…
— Видишь? Даже в тебе, Избранном, темноты так много и так она сильна, что ты способен легко делать страшное и спать по ночам. Но в тебе есть и свет. Ты даже задумался на несколько мгновений, а что если бы у тебя получилось остаться с ней?.. Быть может, ей не хватало такого человека как ты, который бы понимал, что она чувствует как носитель и как человек, которому досталось изрядно. Может быть, будь у неё ты, она бы стала пусть не Избранной, а хорошей девушкой, которая бы полюбила тебя таким, какой ты есть. Со всеми твоими шрамами, внутри и снаружи, которые ты не можешь простить и перестать ненавидеть. Ты бы мог жить с ней. И брать её когда захочешь.
— Заткнись!
— Правда тоже бывает острым клинком, да, Кальдур? И она терзает тебя куда хуже, чем клинок обыкновенный. Но только так можно срезать лишнее. Мы всё очень сложные создания света и тьмы, и мы все совершаем ошибки. Даже Госпожа.
— Отпусти, сука…
— Знал бы ты, маленький щеночек, как Она мучается иногда, от того, что сделала и от того, что сделать не смогла. Будь Её сердце таким же мягким и сделанным из мяса, как у тебя, оно бы давно разорвалось в клочья от того, что Она чувствует и от того, что пришлось пережить Ей. Твои страдания просто не смогут продлиться долго, а Она чувствует всё это веками и этому нет никакого конца.
— Отпусти меня!
— Настало тебе время встретиться с самим собой.
Она отпустила. А над ним снова сомкнулось фиолетово-чёрное пространство.
Свежий воздух, даже с запахом серы и свежести, показался необычной приятным. На этот раз его забросило совсем недалеко, и приступ слабости прошёл ещё до того момента, как он открыл глаза и огляделся.
Могила Хизран.
Невинная жертва их глупой борьбы. Он вздрогнул от вида камней, и как наяву увидел её бледное лицо, окровавленное платье и взгляд, в котором было столько всего намешано, что он просто боялся даже думать о том, каковы были последние её мысли.
Ветер донёс до него запах свежести и аромат цветов. Это место было ещё более спокойным и умиротворяющим, чем небо над Храмом Солнца. После духоты и жара царства Серой Тени усталость и тяжесть навалились на него, ему приплохело и он опустился на колени. Снова посмотрел на камни, и эпитафию, что вырезал на них.
— Я прилягу ненадолго, Хизран. Полежу рядом с тобой. А то сил нет. Кончились куда-то. Красивое место мы тебе выбрали. Надеюсь, тебе тут спокойно. Прости меня.
***
— Хтомай недигурхат?! Хтомай?!
Крики и тряска разбудили его. Кальдур раскрыл глаза. Тяжёлый и глубокий сон, похожий на транс, ещё сковывал его тело. Сердце забилось быстро и тревожно, гортанные выкрики кольнули его, он уже приготовился к схватке с темниками, но над ним застыл совсем не темник, а смуглый и заросший парень в лёгкой летней рубахе.
— Чё надо? — сквозь зубы спросил Кальдур, пытаясь оглядеться и понять, что происходит.
Парень на секунду смутился, ещё раз встряхнул его и крикнул с ужасным акцентом:
— Ти кто такой?! Чито делаешь тут?!
— Я тут сплю, чёрт тебя дери.
Кальдур отпихнул от себя негодяя так, что тот упал на задницу, но тут же подорвался сжав кулаки и вытянул их перед собой.
— Ты дурак? Чего докопался? Подраться хочешь? — Кальдур с недобрым видом поднялся на ноги и заметил, что чуть поодаль стоят ещё два молодых парня, в похожей одежде и с таким же недобрым видом.
Угурмы. Похоже, им не понравилось какое место он выбрал для сна. Вечно он притягивает неприятности.
— Дороттай но ашнаск! — окликнул забияку тот, что стоял чуть поодаль, посмотрел на Кальдура и крикнул ему: — Шрамы откуда у тебя?! Отвечай!
Кальдур поспешно накинул ворот плотнее на шею, и невольно сгорбился. Они перекинулись ещё несколькими короткими и гортанными шрамами, их лица стали ещё более жестокими, они встали полукругом, чтобы не дать Кальдуру сбежать.
— Стоять! — рявкнул Кальдур. — Что нужно-то вам?!
— Ты! — с исступлением крикнул тот, что разбудил его. — Ты забрал сестру из деревни!
— Какую сестру? Ты что несёшь? Я не тот, кто вам нужен.
Оцепеневший и побелевший от злобы забияка выкинул вперёд руку и указал на могилу.
— Ты убил её! Ты!
Злость Кальдура как рукой сняло, ноги его стали ватными, он сглотнул, и примиряющее поднял перед собой руки.
— Стойте! — его голос зазвучал неуверенно. — Какая ещё сестра? Вы о чём вообще?
— Мы братья Зульпура! Его жена Хизран, нам сводная сестра теперь! Была сестрой! Пока ты не увёл её из деревни и не убил!
— Успокойтесь. Я её не трогал, всё был не так.
Тот, что разбудил его прыгнул вперёд и ударил со всей силы Кальдура в челюсть. Тот отшатнулся от удара, упал спиной в камни, которые составляли курган Хизран, часть их них на самом верху осыпалась.
Кальдур успел поднять руки, и вслед за камнями на него посыпались беспорядочные удары. Били его от души, но без особой силы и знания дела. Он подождал пока противник устанет и начнёт задыхаться, резко встал и отпихнул его.
— Стойте! Я не хочу причинять вам вред! Всё было не так! Я не трогал Хизран, она была мне другом!
Тот, что бил его, выкрикнул что-то грубое и снова кинулся в атаку, но на этот раз вместе с ними подключились и братья. Поняли, что Кальдур крепкий и один на один с ним не справится. Он пропустил ещё два или три удара, закрыл голову, ушёл в низкую и широкую стойку, и отступая назад к кургану, выкинул в ответ несколько ударов руками. Нормально попал лишь раз, расквасил нос первому из братьев, тот отшатнулся, едва не упал, но злобы и решимости у него не умерилось.
