— Не иначе как занюхивать самогон им будет! — хохотнула Ольга Николаевна и обернулась на звук глухо хлопнувшей двери.
Из магазина, держа в руках забытую мной покупку, довольно выскользнула Лиза.
— Обсуждаете новый метод народной медицины?
— Скорее, правила деревенской пьянки. — Тихо буркнула я, едва сдерживая смех. — С чем употреблять местный алкогольный эксклюзив.
— Так, гостьюшки, не хотите потеряться — топайте за мной! — внезапно став серьезной, приказала Ольга Николаевна и бодро прошагала мимо озадаченных женщин.
— А зачем топать, когда можно доехать? — Лиза деловито пискнула брелком сигнализации и, распахнув заднюю дверцу, жестом пригласила Ольгу Николаевну усесться в нашу колымагу. — А вы нам путь указывать будете.
Пожав плечами, та невозмутимо прошагала мимо нее и, отщелкнув замок, уселась на переднее место, словно не заметив предложенного варианта. Лиза, многозначительно помолчав, тоже забралась в машину и так хлопнула дверью, что я всерьез испугалась за стекла.
Хех, надо бы как-нибудь научить ее ценить вещи. Хотя бы попытаться сделать это, пока не поздно.
Не прислушиваясь к обсуждающему шепоту торговок, я невозмутимо уселась за руль, завелась и вопросительно взглянула на хозяйку.
— Куда теперь?
Та вдруг искренне улыбнулась и махнула рукой в сторону единственной широкой, проходящей через всю деревню, улицы.
— Езжай прямо. Тут асфальтированная дорога одна. Самый последний дом — мой. Не ошибешься.
Удовлетворенная ответом, я развернулась и, проехав мимо облупленной машины, свернула. А ведь именно на этой улице и скрылся наш сегодняшний спаситель. Петр…
Я качнула головой, отгоняя вставшее перед глазами лицо, и прибавила газу.
Ну, скрылся и скрылся.
Стараясь отвлечься от смутивших меня мыслей, я принялась разглядывать проносящиеся за окнами большие одно-двухэтажные дома.
Боровлянка оказалась довольно большой и, на удивление, обеспеченной деревней, что не могло не радовать! В глубине души оставался страх, что предсказание Лизаветы сбудется, и в ближайшие две недели нам придется наслаждаться обществом клещей и алкашей в каком-нибудь сарае вместо дома! Но…
Довольно широкая асфальтированная дорога привела нас к невысокому железному, крашеному зеленью, забору, возле которого, соревнуясь в оттенках, цвела сирень. Дальше дорога делала резкий поворот и скрывалась в подступившем к деревне лесу.
Красота-а-а! Нет, все-таки хорошо, что мы приехали именно сюда!
— Здесь? — Я взглянула на Ольгу Николаевну.
— Ну, а где? Дальше лес! — Она выбралась, громко хлопнув дверцей, и зашагала к воротам. — Заходите, гости дорогие. Будьте как дома.
— Но не забывайте, что в гостях! — тихо фыркнула Лиза, выходя следом. Щелкнула дверца багажника.
Подхватив сумочку с документами и телефоном, я бросилась помогать сестре вытаскивать багаж.
— Э-э, здрасьте, а вы к Репоновой в гости или по делам? — Раздавшийся позади вкрадчивый голосок заставил нас резво обернуться.
У соседской калитки стоял высокий жилистый, вполне симпатичный парень лет двадцати, одетый только в линялые светлые джинсы. Пепельно-русые, будто пыльные волосы, соломой спадали на загорелые до черноты плечи, а из-под челки нас хитро разглядывали голубые, словно выцветшие, глаза.
Мы с Лизой невольно переглянулись.
— А тебе какое дело? — буркнула сестра и вновь ухватилась за свисавшие ручки очередной сумки.
— Да просто. Помочь могу. — Парень, не вынимая рук из карманов, шагнул ближе.
— Так помогай, чего стоишь? — Лиза тут же перестала изображать трудягу и, скрестив руки на груди, скользнула по нему оценивающим взглядом.
Меланхолично пожав плечами, наш неожиданный помощник подцепил сразу три сумки и уверенно поволок их в распахнутую калитку.
— Хм… мне все больше нравится эта Боровлянка, — Лиза довольно улыбнулась. — Здесь все мужчины такие отзывчивые.
Я оглядела, примеряясь, два оставшиеся тюка.
В деревне? Отзывчивые мужчины?
Ну-ну!
— Гришка, а ну брысь с моего огорода! — Словно в ответ на мои мысли из-за забора раздался грозный вопль нашей хозяйки. — Паршивец, думаешь, я тебе мою курицу забыла? А если ты мне это барахло на откуп приволок — то ничего не выйдет! Забирай свое тряпье и проваливай! Еще я краденого не брала!
Послышался стук, шум, и из калитки вылетел наш новый знакомый, но уже без вещей.
— Товар на месте, — по его тонким губам скользнула довольная ухмылка, — с вас стольник!
— Чего?! Какой стольник? — Лиза от неожиданности вытаращила глаза. — За что? За то, что ты сделал пять шагов с нашими вещами?
— Дык, они ж у вас с центнер весят! Как бы грыжа не вылезла. А сотню — за моральный ущерб в лице этой шишки! И так башка после вчерашнего одеколона не прошла, а тут еще эта припадочная меня… ведром!
— Мы бы с радостью и без претензий отдали тебе твои честно заработанные деньги, но… — я развела руками, проводив взглядом перелетевшую через забор сумку, — факта сделанного не наблюдаю!
— Чего? — Обескуражено похлопал выжженными на солнце ресницами парень. — Фак… а чего это вы тут меня при всех матом кроете? Думаете, раз мы в деревне, так и слов иностранных не знаем?
— Я, молодой человек, о том, что проделанной вами работы, вернее, ее итога как такового, не вижу! Наши вещи как были с этой стороны ограды, так и остались! — Печально проводив взглядом последнюю шмякнувшуюся у колес джипа сумку, я демонстративно взвалила ее на плечо, стянула вторую с крыши машины и махнула вдруг закашлявшейся Лизе: — Бери оставшиеся, а эти я утащу. Ну, а лодку пока в машине оставим. Не украдут. А если и украдут, теперь будем знать — кто!
Парень зло зыркнул на меня, развернулся и медленно поплелся прочь.
— Ты иди, — Лиза торопливо захлопнула багажник и пискнула сигнализацией, — я догоню.
Пожав плечами, я пошла к калитке.
Лиза
Я проводила взглядом исчезнувшую за забором Галку и окликнула парня:
— Эй!
— Чего надо? — обиженно буркнул тот, но с охотой обернулся.
— Как там тебя?
— Григорий.
Н-да. А ведь он даже не виноват в том, что он такой. Просто он не представляет другой жизни. Чтобы стать лучше, нужно хотя бы увидеть, почувствовать, узнать это… лучшее.
— Ты извини мою сестру. В чем-то она права, но оплачивать работу надо не только по итоговому результату, но и по факту таковой.
— Да что за день-то такой — меня сегодня уже дважды откровенно послали, а я стой, терпи! — Он обиженно скривился и, с наслаждением почесав затылок, вновь развернулся, чтобы уйти.
