Отдаленный волчий вой огласил ночную тьму. Вилл увлек Клару в сторонку и стал что-то горячо ей доказывать, но та только вцепилась ему в руку, ощупывая зеленоватые затвердения под кожей.
Не ты один теперь заботишься о Вилле, Джекоб. Клара бросила взгляд в его сторону, и на миг этот взгляд живо напомнил ему лицо матери. Почему он так никогда и не рассказал ей о зеркале? А вдруг зазеркальный мир стер хотя бы толику скорби с ее лица? Поздно, Джекоб. Слишком поздно.
Лиса все еще не сводила с девушки глаз. А ведь Джекоб иногда вообще забывал, что на самом деле никакая она не лиса.
Еще один волк подал голос вдали. Большинство из них безобидны, но иногда попадаются бурые, а эти очень уж любят человечину.
Вилл тревожно вслушался в ночные звуки. Потом снова принялся уговаривать Клару.
Лиса подняла нос.
— Нам пора, — шепнула она Джекобу.
— Пусть сперва ее спровадит.
Лиса вперилась в него взглядом. Янтарные глазищи.
— Возьми ее с собой.
— Нет!
Она будет их задерживать, а Лиса не хуже его знает: времени брату отмерено в обрез. Хоть он, Джекоб, самому Виллу этого еще не объяснил. Лиса снова оглянулась на девушку.
— Возьми ее! — повторила она снова. — Она еще пригодится твоему брату. И тебе тоже. Или ты перестал доверять моему чутью?
С этими словами она растворилась в ночи, не желая больше терять время на споры.
Непролазные чащобы корней, стволов, веток, колючек, листьев. Деревья-исполины и молодые деревца одинаково жадно тянутся к свету, скудно просачивающемуся сквозь шатер густой листвы. Рои светляков над озерцами стоячей воды. Опушки, над которыми ядовитые грибы-летуны выписывают свои коварные вензеля. Последний раз Джекоб был в Черном Лесу четыре месяца назад, разыскивал человека-лебедя, прятавшего птичье оперение под рубашкой из крапивы. Но на третий день прекратил поиски: в этих сумрачных дебрях, в мглистой затхлой полутьме дышать было совсем нечем.
До Черного Леса они добрались лишь к полудню, потому что у Вилла опять начались боли. Камень расползался теперь у него и по шее, но Клара делала вид, будто ничего не замечает. Воистину любовь слепа. А девушка словно силилась доказать истинность этой поговорки. Она не оставляла Вилла ни на миг и нежно обнимала его за плечи, когда камень принимался расти и Вилл корчился в седле от боли. Но когда Клара думала, что за ней никто не наблюдает, Джекоб успевал подметить промельки страха и на ее лице. На ее расспросы о камне он отвечал тем же враньем, что и брату: дескать, это только кожные наросты и в здешнем мире вылечить их легче легкого. Убедить ее было нетрудно. Они оба слишком охотно ему верили.
Против ожиданий, Клара очень неплохо держалась в седле. По дороге он купил ей на рынке платье, но она, безуспешно попытавшись в широкой юбке сесть на лошадь, решительно попросила его поменять «эту хламиду» на мужскую одежду. Девчонка в мужском платье и Вилл с каменным пятном на шее — Джекоб и вправду вздохнул с облегчением, когда деревни и дороги остались позади и они въехали под сень деревьев, хоть и знал, какие опасности их тут подстерегают: кровоеды, трибуны, ловушечники, вороняки, — в Черном Лесу полным-полно весьма негостеприимных обитателей. Чтобы нечисти в лесу поубавилось, императрица за некоторых назначила вознаграждение: пятнадцать серебряных талеров за трибуна (и два талера надбавки, ежели он ядом летучих грибов плюется), тридцать за вороняку (от этих, правда, только глаза беречь надо). Сам-то Джекоб подобным образом никогда на жизнь не зарабатывал, но дураков, а то и просто голодающих, которые пробовали это сделать и сгинули в Черном Лесу навсегда, хватало с избытком.
Многие деревья уже стояли полуголые, но лес все еще был укрыт столь плотным одеялом листвы, что дневной свет превращался здесь в пятнистые осенние сумерки. Уже вскоре им пришлось спешиться: лошади все чаще застревали в колючих зарослях подлеска. Джекоб строго-настрого запретил Виллу и Кларе прикасаться к деревьям. Однако при виде мерцающих жемчужин — приманки, оставленной кровоедом на коре дуба, — Клара конечно же забыла обо всех предостережениях. Джекоб едва успел содрать у нее с руки мелкую, гнусную тварь, прежде чем та юркнула девушке в рукав.
— Это вот, — процедил он, сунув кровоеда Кларе чуть ли не под нос, — одна из причин, почему нельзя прикасаться к деревьям. От первого укуса тебе станет нехорошо, второй тебя обездвижит, но ты останешься в сознании и сможешь наблюдать, как вся их семейка примется лакать твою кровушку. Смерть не из приятных.
Теперь ты понимаешь, что надо было отправить ее назад? Прижимая к груди перепуганную Клару, Вилл ясно прочел упрек в глазах брата. Но после того случая Клара научилась быть осторожной. И когда им преградила путь мокрая от росы паутина ловушечника, именно Клара успела Вилла удержать и оттащить, и именно она прогнала золотого ворона прежде, чем тот прокаркает над ними свои проклятия.
И все равно. Ей здесь не место. И брату не место, а уж ей и подавно. Она же всем сразу бросается в глаза.
Лиса строго на него оглянулась.
Прекрати, одернул его ее взгляд. Пусть остается, и повторяю тебе снова: она ему еще пригодится.
Лиса. Его пушистая тень. Светляки, зыбкими роями мерцающие меж деревьев, своим мертвенным светом и тихим жужжанием давно бы сбили с пути даже Джекоба, но Лиса только отряхивалась от них, как от назойливой мошкары, и уверенно вела их дальше.
Часа три спустя среди ясеней и дубов им попалось первое ведьмино дерево, и, как раз когда Джекоб показывал Кларе и Виллу его колючие ветки, особенно хваткие до человеческих глаз, Лиса вдруг остановилась как вкопанная.
Сквозь жужжание светляков звук был еле слышен. И напоминал чиканье ножниц. Чик-чик. Совсем не грозный звук, даже, можно сказать, веселый. Вилл и Клара его вообще не заметили. Но шуба Лисы разом ощетинилась, а рука Джекоба сама легла на рукоять сабли. Он знал: лишь один обитатель Черного Леса способен издавать такие звуки, и именно с ним ему меньше всего хотелось бы повстречаться.
— Пойдем скорее, — шепнул он Лисе. — Далеко еще?
Чик-чик. Звук приближался.
— Может, и не проскочим, — шепнула в ответ Лиса.
Чиканье замерло, но во внезапно наступившей тишине было что-то жуткое. Умолкли птицы. Даже светляки куда-то подевались. Лиса тревожно вглядывалась в лесную чащу, а потом припустила вперед с такой прытью, что лошади, застревая в густом подлеске, поспевали за ней с трудом.
Лес становился все темней, и Джекоб достал из переметной сумы карманный фонарик, предмет из другого мира. Им все чаще приходилось обходить ведьмины деревья. Дубы и ясени сменились зарослями терна. Вековые ели мохнатыми черно-зелеными лапами скрадывали последние остатки света, и даже лошади испуганно отпрянули, когда между стволами, как из-под земли, перед ними вдруг вырос дом.
