— Ничего, это не страшно, — шепнула она.
Нащупав нож, она вогнала лезвие в землю, подтянувшись, еще раз и еще, Хельга поползла в сторону затихшего Трорта.
— Еще немного, — повторяла Хельга, ползя вперед к своему сыну.
Окружающий мир перестал для нее существовать, он просто исчез. Она не обращала ни малейшего внимания на землю, словно ходившую под ней ходуном, ни на стоны и завывания. Мертвые просыпались. Появились мелкие могильные духи, аморфные пожиратели людских страданий. Они метались из стороны, в сторону, временами проносясь мимо Хельги, обдавая ее своим холодом, упиваясь горем матери. Тьма сгущалась, Хельга ползла.
Трорт беззвучно лежал на боку, свернувшись калачиком, как зверек. Он не двигался, не дышал. Казалось, что он умер, не выдержав метаморфозы.
Хельга подползла к нему вплотную, протянула руку, перевернула его на спину. Подавив вопль ужаса от увиденного, то что стало с ее сыном, Хельга занесла нож над грудью Трорта. Но помедлила с ударом.
На секунду, лишь на секунду Хельге показалось, что перед ней лежит ребенок, не существо. Милые, такие знакомые и родные черты лица ее сына — Трорта: непокорная прядь светлых волос, бездонная синева глаз, пухлые губки.
Женщина смахнула слезу, видение исчезло, ее сын умер, осталось существо. Мерзкое и страшное — зомби.
Тьма ждала, сгустилась, поглощая последние крупицы света. Мертвые притихли, над погостом воцарилась абсолютная тишина, время остановилось, замерло в ожидании развязки.
Лицо Хельги окаменело, превратилось в маску смерти. В ее голове словно прозвучал приказ. Чей-то голос, вкрадчиво, очень тихо произнес:
— Давай же, чего ты ждешь?
Дрожащие от напряжения руки Хельги налились свинцом, разум затуманился, она замотала головой, пытаясь избавится от наваждения. Но затем…
С криком:
— Прости меня, сын мой!
Она вонзила лезвие ножа по самую рукоять в грудь Трорта. В ту же секунду он очнулся.
Хельга отпрянула от него, не веря своим глазам. Трорт медленно привстал, повернул голову набок, осмотрелся, затем уставился на Хельгу. От этого леденящего, вынимающего душу взгляда зомби у женщины перехватило дыхание, сильно кольнуло в груди. Хельга застыла не в силах кричать, словно кто-то зажал ей рот рукой.
Трорт медленно выдернул нож из своей груди, слизнул длинным похожим на змеиный, языком кровь с лезвия, оскалился и встав на четвереньки, как животное ринулся на Хельгу.
Женщина не сопротивлялась, зомби сомкнул челюсти на ее шее, раздался хруст, чавканье, звук раздираемой плоти. Хельга дернулась и затихла.
Насытившись, весь в крови зомби встал на ноги, покачиваясь вошел в столб гудящего, темного пламени, задрал голову вверх и набрав полную грудь воздуха, выкрикнул гортанным, непохожим ни на что человеческое голосом:
— SA-P-TOR!
В туже секунду весь погост словно взорвался изнутри, комья земли, могильные плиты, камни, сплошным потоком взлетели вверх. Черное пламя охватило развороченную землю, огненные струи всасывались под землю. Как раскат грома, прозвучал оглушающий рев пробудившихся от вечного сна зомби.
Тьма дождалась, мертвые восстали.
Звук тревоги сигнального рога, громкий и зловещий прозвучал над сонным селом как удар набата. Пришло время сражаться, время умирать.
Тревога и страх охватили село, мгновенно превратив его в растревоженный муравейник. Засветились окно изб, забегали люди с факелами. Разом, как по команде, взвыли псы, и вой их протяжный, печальный, веял могилой.
Заголосили бабы, заплакали дети. Звонарь церкви безжалостно растолканный, полусонный, ничего непонимающий, получив звонкую оплеуху, мигом взобрался на колокольню и ударил в колокол. Его звук громом прозвучал над селом и унесся в даль, за лес и реку. Мужчины быстро одевались, нацепляли кольчугу, доставали оружие и заспешили к дому старосты Берга.
Тот уже ждал их на крыльце, похожий на гризли — шатуна, здоровый, сильный мужик. Одетый в просторную кольчугу, в руках секира за поясом приторочен обоюдоострый меч.
Взгляд его темных глаз был суров и тверд, подбородок гордо поднят. Он с высоты крыльца как воевода смотрел на все прибывающих охотников, пахарей, воинов.
Рядом с ним по правую руку стоял Дерк. А чуть в стороне оскалившись и сверкая желтыми глазами громадный, черный пес Берга, знаменитый на всю округу своим бешеным нравом и мощью.
Этот пес с изрядной примесью волка в одиночку справлялся с медведем. Будучи раза в три больше собаки (поговаривали, что здесь не обошлось без колдовства) пес почти лишенный шерсти, весь перевитый жгутами мышц, с отстриженными ушами и хвостом, внушал простому люду ужас.
Толпа все увеличивалась, слышны были крики, брань, многоголосье встревоженных и поднятых среди ночи людей, плач и причитания баб. Они стояли чуть поодаль, прижимая к себе детей.
Мальцы, гроздьями свисали с забора огромного подворья Берга, их озорные взгляды были полны возбуждения от предстоящего события. За малостью лет, они не понимали что происходит. И все им казалось игрой, веселой и забавной.
Те кто постарше, стояли тихо, внимательно прислушиваясь к разговорам взрослых, особенно опытных воинов.
Дождавшись, когда все подворье заполнилось, и люди уже стояли за забором, Берг поднял руку. Разговоры тут же стихли, бабы перестали причитать, даже малые дети и те замолчали.
Стало слышно как потрескивая, горят смоляные факелы.
Внезапно толпа расступилась, давая кому — то дорогу. Сквозь живой коридор, к крыльцу, не спеша, вышла древняя бабка, опираясь на клюку, закутанная в ветхий шерстяной платок.
Дерк, стоявший рядом со старостой, помог ей взойти на крыльцо. Она немного покряхтела и повернулась к людям. Кто-то вскрикнул, поспешно зажав рот рукой, заплакал ребенок.
Смотреть без страха на нее, было невозможно. Ее лицо, изборожденное глубокими морщинами, напоминало кору высохшего, мертвого дерева. Словно сама смерть явила миру свой лик, и ее ледяное дыхание коснулось каждого, забирая частичку души.
Знахарка, застыв древней статуей на крыльце, закрыла глаза, пошептала что-то беззубым ртом, и раскачиваясь из стороны в сторону, впав в транс, начала говорить:
— Ведаю, что мертвые восстали, на зов Ее придя. И по сему беда идет по следу, и Смерть во главе, на коне, и быть великой здесь резне. Никто не сможет убежать, ведь Тьма вокруг, и спасу нет, и мертвецы, что вряд стоят, вкусят крови, и прах скрепят. И двинут дальше на восток, людей вскрывая, словно скот. И лишь один на свете есть, еще не ведает о том, что имя — Повелитель Тени, вовек закрепится на нем.
