– Обещаю, Мадж, никаких опасностей не будет. У меня тоже жена и ребенок, между прочим.
– Ага. К ним бы в придачу мозгов капельку.
Выдр громко выругался, пытаясь влезть в непокорные шорты.
Грандиозный старый дуб по-прежнему высился над поляной, безмятежный, как сама вечность. Громадные скрюченные узловатые корни мощно зарывались в землю будто хотели ухватиться за ядро планеты.
Древо казалось бесстрастным и неколебимым, неподвластным времени или силам природы.
Чего нельзя было сказать о его обитателе, понял Джон-Том, когда они с Маджем приблизились. Как и дом чаропевца, это дерево было куда просторнее, чем выглядело снаружи, – благодаря великолепным чарам для распирания пространства, изобретенным древним колдуном еще в молодости.
К дверям вела грубая дорожка из плитки. Джон-Том остановился у входа, потянулся к выступающей из коры кнопке.
– Э, чувак, погодь-ка, – Мадж поднял лапу. – Это че?
– Правильно я говорю, давненько ты сюда не заглядывал. Идея взята из моего родного мира. Я подробно изложил ее Клотагорбу, и он, похоже, все понял верно. Называется – дверной звонок. Куда лучше, чем колотить в дверь. Правда, я не уверен, что он действует.
Джон-Том вдавил белую кнопку указательным пальцем.
В глубине Древа хором грянули духовые трубы, впечатляюще исполнив приветственный туш. Одновременно материализовалсясекстет очаровательных певчих птах и на птичьем языке, напомнившем Джон-Тому латынь, поприветствовал гостей. Трубы умолкли, птицы исчезли, а вместо них по бокам портала взвились две черные тучки величиной с петуха. Над дорожай раскатился гром, миниатюрные молнии ударили в табличку посреди двери, осветив надпись.
Атмосферные герольды побелели и приобрели невинный облик, крошечная, не шире талии Джон-Тома, радуга протянулась от одного пышного облачка к другому, образовав сияющую дугу. Когда в невидимой дали затихло эхо последней трубы, радуга вместе с облачками раскололась на мириады осколков, осыпав посетителей дождем разноцветных призрачных блесток.
– Мне, наверное, не стоило подначивать старика, – прошептал Джон-Том, когда дверь приглашающе отворилась. – Кажется, он слегка перестарался.
Сразу за дверью стоял некто коренастый, просто одетый и смотрел на гостей. Джон-Том глубоко вздохнул. Клотагорб – не из тех хозяев, с кем работнику приятно иметь дело. Подмастерьев-черепах он менял чаще, чем страдающий насморком слон пузырьки с каплями.
Ленивец медленно захлопал веками и старательно проговорил:
– Я Горпул, подмастерье Клотагорба. Я…
– Ладно, Горпул, не утруждай себя формальностями, я тебя знаю. – Джон-Том указал на спутника, с любопытством глядевшего на нового ученика. – Это Мадж, мой друг.
– Горпул, – тявкнул Мадж. – Ну и имечко!
Ленивец был медлителен, но не туп.
– Забавно это слышать от того, кто носит имя Мадж. – Горпул поманил пришедших за собой. – Входите, господин Джон-Том. И друг, – неодобрительно добавил он.
Поиски Клотагорба в нескольких студиях и огромной библиотеке желаемого результата не дали. Когда он наконец появился в гостиной, стало ясно, что его оторвали от сна.
– Джон-Том, что ты сегодня здесь делаешь?
Черепах зевнул, распялив клюв во всю ширь.
– Что значит – сегодня, учитель?
– Нынче же Криксксос.
– Эт када сосут с криком?
Колдун глянул поверх очков на Джон-Томова спутника.
– А, выдр, – пробормотал он, как будто этим словом объяснялось все.
Впрочем, так оно и было. Черепах снова посмотрел на высокого человека.
– Криксксос – один из самых главных праздников у колдунов. Пора созерцания великих тайн, изучения высшей плоскости, осмысления наиважнейших проблем времени и пространства, день незамутненных помыслов и благородных устремлений. – Говоря, он жестикулировал толстопалой лапой. – В то утро, когда все серьезные чернокнижники, волшебники и чаропевцы должны посвящать себя герметической медитации…
– Прошу извинить, учитель. Я не догадался заглянуть в календарь.
Знаете, столько дел навалилось…
– Это я уже заметил. – Черепах взирал уже не так строго. – Ладно, не имеет значения. Раз уж вы пришли, садитесь и чувствуйте себя как дома. – Он оглянулся на ленивца:
– Горпул, возвращайся к уборке.
– Да, мастер.
Ленивец ушаркал в коридор.
Клотагорб тяжко опустился в кресло с сильно вогнутой, по форме его панциря, спинкой.
– У меня еще не было ученика более нерасторопного, чем этот Горпул.
– Я как раз хотел спросить, – проговорил Джон-Том, – почему – ленивец?
– Все очень просто, юноша. У него великолепная память и ясный ум, и он не лишен задатков прилежного ученика. Чем разительно отличается от моих прежних подмастерьев, у которых, как правило, между ушами располагался кусок бисквитного пирога. У Горпула лишь один недостаток – на любое простенькое поручение он тратит вдвое больше времени, чем любой из его бестолковых предшественников.
Колдун надолго уставился в потолок.
– Возможно, когда-нибудь я все-таки найду ученика, сочетающего расторопность и добросовестность с умением шевелить мозгами. Не исключено, что это будет сообразительный выдр.
Он оценивающе сощурился на Маджа. Тот вольготно раскинулся в кресле, короткие нижние лапы – врастопырку, грязная жилетка – нараспашку, палец – в носу.
– А может быть, и нет, – задумчиво заключил волшебник и снова перенес свое внимание на Джон-Тома. – Итак, что же стряслось, если ты забыл даже о Криксксосе и отвлек меня от созерцания?
Джон-Том взглянул на Маджа, но тот мастерски игнорировал это. Не найдя поддержки, чаропевец с надеждой посмотрел на черепаха.
– Сказать по правде, учитель, ничего особенного.
– Ну, давай же, юноша, выкладывай. Поделись со старым Клотагорбом.
– Я просто пришел. В этом-то и заключается проблема. В том, что нет никаких проблем. Нигде.
Во взоре Клотагорба читалось сомнение.
– Не возьму в толк, почему такое положение вещей ты находишь тревожным.
– Если честно, мы с Маджем страдаем от скуки.
– А, вот оно что! – Физиономия колдуна прояснилась. Применительно к Клотагорбу это означало, что его кожа приобрела на миг светлый оттенок. – М-да, не самая редкая хворь среди индивидуумов твоего возраста и психоэмоционального типа. Я-то, само собой, неуязвим для детских болезней. Надо полагать, у тебя уже есть план эффективного курса лечения?
Джон-Том ерзал, пока не очутился на самом краю сиденья.
– Учитель, все это, сказать по правде, сущие пустяки. Нам бы решить какую-нибудь легкую задачку, достойную внимания чаропевца. Ничего радикального, никакого риска для жизни и длительных отлучек, – так, разнообразия ради…
