— Ты уверена, что все происходило именно так? — спросил Стефан, не отнимая руки от глаз.
Я нахмурилась и села прямее.
— Конечно, уверена.
Он ведь и сам там был. Почему же его голос звучит так, словно я выдумываю?
Он потер глаза и посмотрел на меня. В его голосе звучало облегчение.
— Не обижайся, Мерси. Твои воспоминания о смерти этой женщины очень отличаются от моих.
Я нахмурилась.
— Как это отличаются?
— Ты говоришь, что я просто стоял на коленях, пока Литтлтон убивал горничную?
— Верно.
— Я этого не помню, — сказал он еле слышно. — Помню, что колдун привел женщину, ее кровь позвала меня, и я ответил на этот зов. — Он облизнул губы, и смесь ужаса и голода в его взгляде заставила меня отвернуться. А он продолжил шепотом, словно говорил с собой; — Очень-очень давно я не испытывал жажды крови.
— Ну что ж, — сказала я, не уверенная, что мои слова ему помогут, — выглядел ты не очень красиво. Глаза сверкали, и ты выставил клыки. Но ты ничего ей не сделал.
На мгновение в его глазах сверкнул слабый отсвет рубинового огня, который я видела в отеле.
— Я помню, как наслаждался кровью этой женщины, размазывал ее по лицу и рукам. И кровь все еще была на мне, когда я привез тебя домой. Мне пришлось смывать ее. — Стефан закрыл глаза. — Это старая церемония, давным-давно запрещенная, но я ее помню. — Он покачал головой и посмотрел на руки, которыми плотно обхватил колени. — Я и сейчас чувствую этот вкус.
Слова неловко повисли. Немного погодя Стефан продолжил:
— Я затерялся в крови. — Он произнес это так, словно это означало нечто сверх буквального смысла. — А когда пришел в себя, второго вампира не было. Женщина лежала, как я ее оставил, а ты была без сознания.
Он посмотрел на светлеющее окно, и его голос опустился на октаву, как иногда у волков:
— Не могу вспомнить, что с тобой случилось.
Он протянул руку и коснулся моей ноги — ближайшей к нему части моего тела. А когда снова заговорил, его голос звучал нормально.
— Ложная память о жажде крови вполне возможна. — Он передвинул ладонь, так что обхватил пальцы моей ноги; его кожа была прохладной. — Но жажда крови обычно затмевает только незначительные вещи. Для меня ты очень важна, Мерседес. Но я подумал, что для Кори Литтлтона ты совсем не важна. И это давало мне надежду, пока я вез тебя сюда.
Я важна для Стефана? Я всего лишь его механик. Да, однажды он оказал мне услугу, но этой ночью я полностью с ним расплатилась. Мы могли бы стать друзьями, если бы я не считала, что у вампиров не бывает друзей. Я немного подумала и поняла, что и Стефан мне небезразличен. И если бы с ним сегодня ночью что-нибудь случилось — что-нибудь плохое — это причинило бы мне боль. Может, он чувствовал то же самое.
— Ты считаешь, он вмешался в твою память? — спросил Сэмюэль, пока я думала. Сэмюэль придвинулся и обнял меня за плечи. Это было приятно. Слишком приятно. Я отодвинулась от Сэмюэля, и Стефан убрал руку от моей ноги.
Он кивнул.
— Либо он изменил мои воспоминания, либо Мерседес ошибается. Не думаю, что он мог бы вмешаться в память Мерседес, хоть он и колдун. На ходячих такое не действует.
Сэмюэль произнес:
— Гм-м-м… Не понимаю, зачем ему внушать Мерси, что ты не виноват в убийстве. Тем более что он считал ее обычным койотом.
Он взглянул на Стефана, и тот пожал плечами.
— Ходячие представляли угрозу всего несколько десятилетий, да и было это столетия назад. Литтлтон совсем новый вампир, я удивился бы, если бы он вообще слыхал о таких, как Мерси. Демон мог знать: невозможно сказать, что знает и чего не знает демон. Но у нас есть доказательство того, что Литтлтон считает Мерси только койотом, — она по-прежнему жива.
Повезло мне.
— Ну хорошо, — Сэмюэль потер лицо. — Позвоню-ка я Адаму. Пусть пришлет в отель команду чистильщиков. Пока никто там не побывал и не поднял крик, обвиняя вервольфов. — Он вопросительно взглянул на Стефана. — Или просто позвонить в полицию и сказать, что это вампир?
Прошло всего полгода с тех пор, как вервольфы вслед за малым народом перестали таиться и предстали перед обществом. Они рассказали людям далеко не все, а те вервольфы, которых предъявили, служили в армии и в целом были обособлены от населения. Пока мы все еще сдерживали дыхание, ожидая, что из этого выйдет. До сих пор обходилось без волнений вроде тех, что сопровождали несколько лет назад явление людям малого народа.
Отчасти это спокойствие объяснялось тем, что Маррок тщательно подготовился. Американцы в современном мире чувствуют себя в безопасности. Бран постарался укрепить эту иллюзию, выставляя вервольфов жертвами, которые скрывают свою инакость, проявляя ее только для защиты других. Он хотел, чтобы публика поверила — пусть на время. — Что вервольфы обычные люди, только в полнолуние обрастают шерстью. И вервольфы, первыми представшие перед людьми, все были героями, отдавшими жизнь ради более слабых. Маррок, как и малый народ до него, предпочел как можно тщательнее скрывать темные грани натуры вервольфов.
Но, думаю, главной причиной спокойствия было мирное поведение малого народа, иных. Более двух десятилетий малый народ умудряется казаться слабым, мягким, добрым и дружелюбным. Те, кто читал братьев Гримм или Эндрю Лэнга[11], знают, какой это подвиг.
Что бы ни говорил Сэмюэль, его отец Маррок никогда не согласится предъявить обществу вампиров. Скрыть, что вампиры питаются кровью, невозможно.
А как только люди поймут, что вампиры чудовища, они могут понять, что и вервольфы чудовища.
Что скажет Маррок, Стефан знал не хуже Сэмюэля. Он улыбнулся вервольфу, обнажив клыки.
— Все уже убрано. До того как отвезти Мерси домой, я позвонил своей госпоже. Нам, чтобы прибрать за собой, не нужны вервольфы.
Обычно Стефан гораздо вежливее, но и у него выдалась тяжелая ночь.
— Другой вампир снабдил тебя ложными воспоминаниями. — Я пыталась отвлечь мужчин от столкновения. — Это возможно потому, что он колдун?
Стефан, словно в замешательстве, кивнул.
— Мы можем так поступать с людьми, — сказал он. Я этого не знала и не хотела знать. Он заметил мою реакцию и объяснил: — Ну, то есть мы можем оставлять в живых тех, от кого обычно питаемся, Мерседес. Но люди одно дело, а вампиры — совсем другое. Считается, что друг с другом мы так обойтись не можем. Не волнуйся: вампир не в состоянии затронуть твою память. Даже колдун.
Я почувствовала облегчение. Если бы я начала формулировать, чего бы мне не хотелось получать от вампиров, то вмешательство в мысли стояло бы на одном из первых мест.
