Ветер упал до умеренного бриза, и, когда «Нырок» приблизился к холмам Гаскара, мальчику повстречалось несколько запоздалых прибрежных рыбачьих судов, владельцы которых решили воспользоваться не по времени мягкой погодой. Они остановились, и рыбаки воззрились на необычный парус, прежде чем вернуться к выбиранию сетей. В такую позднюю пору в прибрежных угодьях оставалось достаточно мало добычи, но последний улов мог избавить людей от голода в самом конце зимы.
Рол обогнул долгий мыс, поросший высокой зеленой сосной и елью, опоясанный серым камнем. Каравелла с прямыми парусами прошла мимо, лавируя против ветра. Ее команда пела на вантах. Из бесконечных рассказов деда Рол знал, что позолоченный дикобраз на форштевне означает, что она с Корсо на югозападе. Корсане, приземистые и смуглые, похожие на тюленей, славились как прирожденные покорители глубоких вод. На них был огромный спрос по всем Двенадцати Морям. Мальчик испытал на миг бурный трепет. Все эти длинные байки деда были своего рода образованием. Возможно, дед готовил его к дням вроде нынешних.
Аскари, столица Гаскара. Она так и сияла, озаренная солнцем на краю длинной бухты. Белые дома с красными черепичными крышами, нависшая над ними сизая дымка и гавань у подножия расположенного уступами города с полусотней судов из всяких портов и повсякому построенных, скопившихся у беленного известью мола из прямоугольных каменных глыб, рассекающего искрящиеся воды залива и дающего кораблям защиту. Рол хорошо справился с лодкой в бурю, а указания деда, пусть и весьма краткие, оказались точны.
Холмы, обступавшие гавань, задерживали ветер, и вода в бухте оказалась спокойной, как стекло. Рол взялся за тяжелые кормовые весла «Нырка» и добрых два часа потел, берясь то за одно, то за другое, словно толкая вперед чрезмерно большой гребной челнок. Скорое одномачтовое суденышко с шестью матросами на борту вышло ему навстречу, парни дружно приветствовали его. Рулевой добродушно улыбался через просоленную седую бороду.
– Горячая работенка даже для такого холодного дня, малыш! Мы возьмем тебя на буксир, если ты согласен, и подведем к самому причалу ровно и гладко. Что скажешь?
Рол вытер лоб, тяжело дыша.
– Сколько?
Моряки в лодке переглянулись. Улыбка рулевого стала шире.
– Не больше, чем ты можешь себе позволить с такой, как у тебя, славной мордашкой. Дайка мне, Арадасу, моток, что в трюме, и мы введем тебя в порт наилучшим образом.
Рол оскалил зубы и сплюнул за борт.
– Для меня это слишком дорого. Я лучше попотею. Арадас рассмеялся.
– Ну, справляйся как знаешь, гордец! – И кораблик стремительно унесся прочь, матросы на нем улюлюкали и выкрикивали насмешки.
Был поздний вечер, когда Рол пришвартовал «Нырка» носом и кормой к каменным тумбам, установленным на молу. К этому времени он порядком измучился. Ныла спина, ладони покрылись волдырями. Они не выскочили только там, где необычный шрам какимто образом защищал кожу. В небе замерцали первые звезды. Дыхание Рола белым туманом стелилось перед его лицом. Он посидел некоторое время на молу у «Нырка», чувствуя, как холод лишает подвижности ноющие мышцы и леденит пропитанную потом одежду. С основания мола Аскари казался лабиринтом желтых огней. Путешественник слышал грубый смех, крики, стук тележных колес. Из отворенной двери таверны грянула песня. Воды залива у ног мальчика плескались и шипели. «Нырок» едва покачивался с легким скрипом. Был отлив.
Никогда еще Рол не чувствовал себя таким одиноким.
Незнакомец с фонарем возник из ночи. От него веяло белынью. Бородач с короткой трубкой во рту. Глаза черные, точно пузырьки смолы в свете его фонаря. Бородач извлек трубку изо рта и сплюнул на камень мола.
– Когда ты уберешься отсюда, юнец?
– Прямо сейчас. В один миг.
– За стоянку положено платить. Пять минимов в день, если ты только не в родстве с кемто из рыбаков. Как зватьто?
Рол потер лицо.
– Я друг Михала Пселлоса. Ты не знаешь, где его найти? Трубка бородача задержалась на обратном пути к пахучему отверстию в бороде. Он рассерженно буркнул:
– Десять минимов в день для такого, как ты. И поспеши, или я доложу Страже Гавани, чтобы забрали твою скорлупку.
Рол воззрился на него, впитывая его неприязнь. Какихто несколько дней назад ктонибудь такой мог бы запугать его, но не теперь. Рол встал, держа руку на кинжале у пояса.
– Ты получишь свои деньги и больше того, если скажешь мне, где я найду Пселлоса.
Бородач прищурился.
– Ты не из Гаскара. Твоя речь отдает деннифрейским говором. А возможно, и еще чемто. Что тебе нужно от такого чудаюда? Ты вообще знаешь Пселлоса?
– Мне нужно его найти.
Бородач с фонарем стал изучать Рола еще пристальней.
– Вряд ли ты приплыл с самого Деннифрея на этом утлом суденышке. А?
Рол пожал плечами, слишком усталый, чтобы вдаваться в подробности.
– Если хочешь моего совета, плыви обратно, откуда бы ни приплыл. Не стоит связываться со всяким сбродом вроде Пселлоса. Ты всегонавсего мальчик, теперь я вижу. Аскари не место для одинокого парнишки.
– Мне некуда плыть.
Бородач поколебался, потом, все же решив чтото для себя, заговорил:
– Поднимешься по улочкам на самый верх. Увидишь серую башню на краю леса. Пселлос там.
– А как насчет десяти минимов?
– Заплатишь мне завтра, если явишься. Если нет, я заберу твою лодку.
Рол был слишком усталым, чтобы спорить. Он молча кивнул. Бородач уставился на него в последний раз, плюнул с мола в воду и побрел прочь, качая головой.
Жизнь Аскари даже зимой, казалось, происходила большей частью на улицах. Везде вдоль узких булыжных мостовых перед открытыми лавками светились жаровни, и мужчины сидели у огонька с питьем. Какойто выпивоха бросился на Рола, и тот с пылающими глазами выхватил кинжал. Спутники забулдыги оттащили того обратно с хохотом и насмешливыми поклонами. Женщины окликали Рола из верхних окон, посылали ему воздушные поцелуи, они обещали ему ублажение плоти. Местные сорванцы хватали его за пояс, глаза сверкали на их осунувшихся лицах. Рол отталкивал их, одновременно испытывая отвращение и жалость. Он проходил мимо буйных сладострастных свалок в мокрых переулках, а один раз мимо кучки мужчин в шапках с перьями, склонившихся над простертым на булыжниках телом. Музыка лилась в ночь, запахи стряпни наполняли слюной просоленный рот. Рол изнывал от голода и жажды, но знал, что не стоит вступать ни в одну из темных таверен, мимо которых он проходил. Шел он медленно, с трудом поднимаясь по склону, на котором раскинулся Аскари, чувствуя, что на него ливнем обрушивается совершенно новый опыт, невиданный и неведомый мир, с трудом усваиваемый его сознанием. Человеческий муравейник одновременно привораживал и отталкивал. Рол ломал голову, как живут здесь эти люди, прямо друг на дружке, и не сходят с ума. Выше город стал не таким скученным. Дома были крупнее и лучшей постройки. Горделивыми рядами тянулись вдоль аллей деревья. Знамена плескались на шпилях высоких башен. Улицы стали шире, теперь Ролу легче дышалось, хотя в своей изношенной в пути одежде он здесь верней обращал на себя внимание лучше одетых прогуливающихся горожан. Остановившись, он поглядел назад и разглядел огни порта, протянувшиеся у подножия холма и вдоль берега на северозапад и юговосток. Он понял, что холм и гавань представляют собой лишь часть города, что город беспорядочно раскинулся на тысячи ярдов вдоль берега, и в основе его не лежат никакие чертежи. Никто не следил, как он строился. Аскари был лишен стен, как и все города Семи Островов. Для защиты от захватчиков они полагались лишь на свои корабли. Дед говорил, что хотя Острова и воюют время от времени меж собой, если только чужаки станут угрожать любому из Семи, все они объединятся и обрушатся на незваного гостя. Даже Бьонар никогда не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы напасть на Острова с моря, хотя некогда Арбьонар и считался его владением.
