— Пока не поздно, остановись. Додола верна тебе, мы просто создавали цветы.
Я пытался предотвратить кровопролитие, и на мгновенье показалось, что мне это удалось. Перун расслабился, опустил руки, зарождающиеся молнии на его руках уменьшились. Я поверил, и навья взлетела с моего плеча. Внезапно он ударил. Впечатление было таким, как будто в меня врезался грузовик на полном ходу. Наверное, на несколько секунд я потерял сознание. Когда я пришёл в себя, то увидел, как Перун и его офицеры отбиваются от нападающих на них навий. Всё это происходило как в кошмаре. Вот навья спикировала на спину офицера, её огромный острый клюв погружается в его голову, всё глубже и глубже. Наконец, навья полностью исчезла в его теле. Как страшно он закричал! А потом его глаза из голубых стали полностью чёрными, он зарубил своим мечом стоящего рядом товарища и бросился на Перуна.
Я с трудом встал и достал из ножен свой меч. Наверное, у меня были сломаны несколько рёбер, каждый вдох причинял мне боль. Оставшийся в живых офицер кинулся на меня, попытавшись воспользоваться моей слабостью, но всё же ему было далеко до меня, даже раненого. Я достал его уколом меча в незащищённую доспехами шею, и он стал заваливаться на меня. Тогда я схватил его за пояс и швырнул в Перуна, добивавшего своего офицера, телом которого управляла навья.
Перун даже не покачнулся, а только удивлённо посмотрел на меня.
Его взгляд, казалось, выражал, что этого-то он от меня никак не ожидал. Потом он перехватил свой топор поудобнее и медленно направился ко мне. В его глазах я увидел решимость и понял, что он готов убить меня. Навьи атаковали его со всех сторон, но завладеть его телом они не могли, и Перун только отмахивался от них левой рукой, одетой в стальную перчатку.
Я пятился, выставив перед собой меч, пока не прижался спиной к мраморному краю фонтана. Он ударил сверху, очень быстро. Я едва успел отскочить, тогда его топор врезался в фонтан и расколол его. Я почувствовал, как острые осколки мрамора впиваются в мою руку. В течение нескольких минут Перун постоянно атаковал, а я мог только защищаться. Его удары были такой силы, что я с трудом отбивал их своим мечом. Вдруг я увидел, что мёртвый офицер Перуна, которого я использовал как метательное оружие, встал и, покачиваясь, идёт к нам. Глаза его были чёрными, лицо ничего не выражало, а из горла толчками выходила кровь. Офицер подошёл к Перуну сзади и ударил мечом по его ногам.
Если бы Перун был повнимательнее, то без труда заметил бы этот ходячий труп, но он был слишком занят мной, ведь победа была так близка! Когда он падал с перерезанными сухожилиями, я увидел в его глазах не боль или страх быть убитым, а разочарование из-за упущенной мести.
Я стоял над стонущим Перуном с мечом в руке, как вдруг парк наполнился голосами и звоном оружия, и голос моего брата Сварога громко произнёс:
— Бросайте оружие!
Это было кстати. Мои руки дрожали, и я сомневался, что смог бы попасть мечом в ножны.
7
Проснулся я засветло и никак не мог прийти в себя. Я так ворочался, что, в конце концов, разбудил Ягу.
— Мне опять снился сон, на этот раз я видел своего отца. А потом был конфликт из-за женщины. Её звали Додола, кажется, блондинка.
— И что у вас с ней было? Интересно услышать эту историю без купюр.
Пока я разбирался со своим бессознательным и разглядывал облака на небе, Яга успела сложить палатку и собрать вещи. Теперь мы были готовы двигаться дальше.
— Ничего интересного, мы создавали цветы. Кстати, это она меня пригласила, я не навязывался.
Заметив, что Яга продолжает вопрошающе меня разглядывать, я уточнил:
— Не было у нас секса!
Яга приподняла брови и тяжело вздохнула, демонстрируя, что, мол, тяжело ей иметь дело с дураками, но она справляется.
— Может, помочь? — спросил я, заметив, что вся работа по сборам уже завершена.
— Как мужчина, ты мог бы добыть нам свежее мясо на обед.
— Так как моя сознательная память ограничивается двадцатью годами жизни в городе, то вряд ли я смогу быть полезен на поприще охотника. А что, если нам попросить Кота? Эй, Чеширский! — крикнул я коту, забравшемуся на дерево.
— От Чеширского слышу! — послышался обиженный мяв. — Я, в отличие от некоторых, память не терял и имя своё прекрасно помню. А если некоторые страдают провалами, то надо записывать!
Кот спрыгнул вниз и гордо прошествовал мимо нас.
— Кисюня, а ведь правда, добудь нам перепёлку какую-нибудь или куропатку. Надоело консервы есть, — вмешалась Яга.
— Я кот, а не охотничья собака, за дичью вам гонять!
— Как охотничьи колбаски трескать, так ему нормально. А как поохотиться самому, так нет! — вставил я.
— Между прочим, вся фауна должна тебе подчиняться. Вот и прикажи фазанам слететься, — не остался в долгу кот.
За разговорами я и не заметил сразу, как местность стала меняться. Исчезла так мне понравившаяся шелковистая трава, деревья уменьшились, зато их стволы и ветви стали узловатыми и кривыми. Потом и они пропали. Дышать стало тяжело, а на горизонте появилось красное огненное марево. Подойдя ближе, я увидел гигантский огненный поток, текущий по равнине.
— Куда мы идём? — спросил я.
— Это Смородина — огненная река. Она разделяет миры, — ответила Яга.
— А нам она зачем?
— Мы должны переправиться через неё, другой дороги в царство моего отца нет.
Находиться рядом с рекой было почти невыносимо. Тем не менее, приблизившись, я понял, что это течёт не лава, как мне показалось раньше. Скорее, жидкий огонь струился по руслу. Описать словами это невозможно.
Тем не менее в этом потоке было какое-то мрачное очарование. Он завораживал, и мне с трудом удалось отвести от него взгляд.
— Пойдём, ты должен нас перевезти через реку.
И Яга, взяв меня за руку, повела вдоль реки. Пройдя не более ста шагов, мы обнаружили каменный причал, вдававшийся глубоко вглубь русла, и стоящую у причала лодку.
— И кто, интересно, тут лодочник? — спросил я.
— Вообще-то, лодочник ты. В твоих снах этого ещё не показывали?
— Считай, что я уволился по собственному желанию, — ответил я.
А на мои плечи уже карабкался кот, наверное для его лап земля была слишком горячей.
Вблизи лодка внушала ужас. Борта были сделаны из костей, вероятно рёбер, по краям стояли человеческие черепа. Причём она была абсолютно лишена герметичности, и через здоровенные дыры в днище играло багровое пламя. Неясно, как эта лодка держалась на поверхности, но когда наша маленькая команда забралась на борт, она плавно отчалила от берега. Вскоре со всех сторон нас окружали сполохи пламени. Было очень жарко, но мы могли дышать. Пламя ожило, и теперь я видел, как по дну реки проплывают силуэты тел, умерших давным-давно. Их лица безмолвно открывали рты, казалось пытаясь кричать что-то, но внезапно огонь менял их очертания, и тела распадались. Я дотронулся рукой до огня за бортом. Этот огонь был горячим, но не сжигал плоть. Наконец, мы увидели другой берег. Лодка причалила, и мы сошли.
