Сложившееся мнение о том, что купцы — это разжиревшие бурдюки, Йасаб опровергал по всем статьям. Он не только был хорошо развитым атлетом, с мощными плечами кузнеца, но и отменно владел ятаганом. Купец ездил только на быстрых скакунах, не признавая медленных верблюдов, и уж тем более паланкинов.
Знакомство Йасаба и Аммамунм-Пха произошло в тот день, когда купец, переправляясь через Стикс, попался на контрабанде серого лотоса, используемого в Заморе как дурманящий порошок. Жрец не стал казнить его, как должен был бы поступить, а заключил с ним сделку. Ведь таким образом он получал дополнительный приток золота, в котором столь сильно нуждался. Йасаб же, в свою очередь, переправлял теперь через реку огромное количество лотоса, не опасаясь быть пойманным.
— Пожалуй, — решил Аммамунм-Пха, — надо потребовать долю побольше.
С каждым днем, жрец Сета становился все более алчным. Близость желанной цели, ослепляла его.
Распахнув дверь, волшебник вошел в одну из таверн и, бросив толстому кабатчику золотой, произнес нужный пароль. Йасаб постоянно менял места встреч, что очень раздражало Аммамунм-Пха, хотя он понимал, что предосторожности никогда не бывают лишними.
Жирный хозяин, на удивление стремительно поднявшийся по лестнице, отвел жреца к нужной комнате. После чего приоткрыл дверь и с поклоном пропустил слугу Сета вперед. Аммамунм-Пха, привыкший к преклонению обитателей Файона, даже не посмотрел на жирного кабатчика, а тот, шагнув следом, опустил на голову жреца тяжелую дубинку.
Тьма еще не застила глаза Аммамунм-Пха, а потому он успел увидеть мелькнувшую в воздухе серебряную молнию.
— Зебах, закрой дверь, — коротко бросил Йасаб.
Кабатчик выполнил приказ, после чего насмешливо пнул голову мага.
— Я уж боялся, что он успеет применить магию, — но моя подружка сработала как всегда безотказно.
И Зебах нежно погладил чугунную палицу с залитым внутри свинцом. Он никогда не расставался с ней и бережно носил под фартуком.
Йасаб молча кивнул.
— Может, не стоило убивать его? — спросил Зебах. — Все же Файон был неплохим местом для переправки товара.
— Он стал требовать слишком много. Вот и поплатился. К тому же мест, где можно незаметно пересечь Стикс, куда больше, нежели он думал. Я отыскал одно такое, вот и результат. Кабатчик согласно кивнул.
— Теперь вот что, — продолжил купец. — Сейчас я уезжаю. А ты, как обычно, избавься от тела, а затем жди караван из Заморы. Он должен придти через пол-луны. Драгоценности ворованные, так что продай их поаккуратнее, но не продешеви. Они стоят того, чтобы рискнуть.
— Как всегда, — кивнул Зебах.
Купец спустился вниз и вышел через черный вход. Зебах же, постояв немного, пошел в общий зал, где его еще ждала работа.
А колдун, мнящий себя властелином мира и властителем чужих судеб, остался лежать на полу, завернутый в грязную ветошь.
Зебах оглядел дымный зал и остался доволен. Громадный кушит Юма с легкостью справлялся с порученной работой. Везде царил порядок и спокойствие. Конечно, Юма был туповатым малым, зато отличался огромной силой. Его звероподобный вид мог испугать любого. А те, кто все же начинал потасовку, очень быстро убеждались, что делать этого не стоило. Кушит с легкостью выкидывал их за дверь, не забывая при этом переломать парочку костей и обчистить карманы. Больше всего на свете Юма любил драться, есть и пользовать женщин. Шлюхи, промышлявшие в заведение Зебаха и платившие ему за это, вынуждены были еще и обслуживать кушита. Но делать было нечего, и они подчинялись. Особенно если учесть, что Юма не раз вытаскивал их из различных переделок.
В этот момент за одним из столов как раз разгорелась перепалка, и кушит, не дожидаясь, когда она перерастет в потасовку, устремился вперед. Его громадный кулак с треском впечатался в стол, и народ разом попритих.
Один из моряков схватился было за нож, но кабатчик опередил его. Чугунная дубинка опустилась на руку, и кость с хрустом сломалась.
— Дожирайте, и выметайтесь! — рыкнул Зебах. Он грозно посмотрел на притихших матросов, которые, оценив обоих противников, решили не связываться с ними.
Огромный, черный, как ночь, кушит мог испугать кого угодно. А сам Зебах, хоть и растолстел сверх меры за последние годы, тоже не казался слабаком.
Набитые кулаки и сплющенные уши выдавали в нем кулачного бойца, коим он и был в недавнем прошлом. А короткая дубинка в его лапах казалась весьма убедительным аргументом, чтобы вмиг потерять аппетит. Быстро собравшись, компания убралась вон, поддерживая своего раненого товарища.
Оставшийся вечер прошел довольно спокойно.
Уже далеко за полночь, когда Зебах подсчитывал прибыль, в дверь заколотили, точно тараном.
— Кого там Сет принес, — проворчал кабатчик, убирая деньги под прилавок. Он неспешно подошел к входной двери, где его уже поджидал
Юма. Кушит был только в набедренной повязке, зато в его руках красовалась шипастая булава.
Это оружие, почти неизвестное в цивилизованных странах, на деле, было крайне эффективным, в чем Зебах не раз убеждался. Длинные каленые шипы с легкостью разносили в клочья дубовые двери и сминали, как пергамент, стальные латы. Чего уж говорить о головах воров, что иной раз пробирались в таверну, наживы ради. Потом этих бедняг приходилось соскребать со стен.
— Закрыто! — гаркнул он через дверь. — Тут вам не постоялый двор. Комнат нет.
Стук, однако, не прекратился. Зебах раскрыл дверь и увидел на пороге громадного варвара с заткнутой за пояс секирой.
— Закрыто, — рявкнул он вновь, но тому было абсолютно наплевать. Желтоволосый и желтобородый гигант с легкостью отодвинул тяжеленного трактирщика в сторону и вошел внутрь. Следом за ним в трактир шагнул стигиец.
По его богатой одежде и золоченым доспехам Зебах наметанным глазом определил, что это некая высокопоставленная особа из Кеми. Гнать такого прочь было опасно, а потому кабатчик, поклонившись, насколько позволял живот, произнес:
— Добро пожаловать, господин.
Угодливая улыбка далась с некоторым усилием. Сразу же вспомнился убитый жрец, что так и остался лежать наверху.
Рамон, как и обычно, был доволен. Он уже давно привык, что его принимали за аристократа. Что было неудивительно, при его внешности. Рамон был высок и хорош собой. Золотистая кожа, более светлая, нежели у остальных стигийцев, говорила о знатном происхождении. Тонкий с горбинкой нос удачно сочетался с благородным овалом лица и изящно завитой бородкой.
Дополняли картину обилие щелков и золота. Огромное количество украшений красовались на шее, в ушах и на холеных пальцах стигийца.
