Но, если бы через неделю, незаметно пролетевшую, благодаря чтению романов, мальчика спросили, что он считает заслуживающим внимания… Ну, например, "Повесть о трагической жизни благородного князя Тибальда" сочинителя Глорио Урренского или "К вопросу о дарованном нам триедином воплощении Господа Всемогущего" брата Урбана — святого отшельника. Он бы, не колеблясь, выбрал первое. Хотя авторы были одним и тем же человеком. Впрочем, сильно изменившимся к старости.
Несмотря на повреждения, нанесенные прожорливыми грызунами, несколько десятков томов неплохо сохранились. Многие украшали замечательные иллюстрации и виньетки, а при создании книг щедро использовалось золото, серебро, киноварь и кобальт. Но еще более чудесные вещи таились в строках, любовно выписанных неизвестными каллиграфами. Истории о всем том, что с детства по-настоящему волновало сердце мальчика. Подвиги благородных, бесстрашных рыцарей, мудрые короли и прекрасные принцессы. Отвратительные тролли, злобные бруманы и хитрые эльфы. Добрые и злые маги, заколдованные замки и свирепые драконы. Стоило начать читать и ты переносился в сказочный мир приключений…
На третьей или четвертой книге Мориц открыл для себя поэзию и томик романтических баллад Кароля Цутхского заставил мысли в голове звучать в рифму. В нескольких балладах послушник с удивлением обнаружил сходство со слышанными ранее песенками. Что-то пела ему старая кормилица, какие-то строчки напевал под настроение покойный отец. Одну песню он слышал в поле от работающих сервов. Только слова в ней были какие-то не такие.
Не все книги одинаково заинтересовали Морица, но за год он перечитал каждую по два раза. Тем временем здоровье патера Никодема, достигшего почтенных шестидесяти пяти лет, неожиданно ухудшилось. Разум, зрение настоятеля стремительно слабели, и он перестал заниматься с послушником. А тот старался, как можно реже попадаться ему на глаза и безвылазно просиживал в скриптории. На это были и другие причины. Почуявшие, словно волки в стае, скорую смерть вожака, братья монахи не упускали случая, чтобы придраться к Морицу. До колотушек дело пока не доходило, но давление на мальчика сильно возросло. Но у него был свой мир, спасительная стена, за которой он прятался, раскрывая пожелтевшие страницы.
Некоторые пострадавшие от мышиных зубов книги обрывались на самом интересном месте или зияли невосполнимыми лакунами. С грызунами Мориц беспощадно боролся и появляться в окрестностях библиотеки серые больше не осмеливались. Восполнить же утраченное, казалось невозможным, что оставляло сильное чувство неудовлетворенности. Юному читателю приходилось фантазировать додумывая утраченные страницы, а однажды, поддавшись искушению, он взялся за перо и стал сочинять, заполняя пропуски. Дело оказалось тяжелым и неблагодарным: марая бумагу, фон Вернер не мог поделиться своими попытками с другими людьми. Охваченный азартом сочинительства Мориц пробовал писать баллады, но тут у него получалось хуже. Рифмы давались ему с большим трудом и пришлось вернуться к прозаическому слогу.
Бумаги не хватало и фон Вернер использовал не по назначению выданные листы для переписки проповедей. По поводу перерасхода пришлось лгать настоятелю, что виноваты мыши, кляксы, плохие перья… В конце концов отец эконом устроил скандал по поводу ненужных расходов на письменные принадлежности. Сильно сдавший к тому времени дядя посоветовал послушнику заучивать тексты наизусть, а потом читать ему на память. Мориц поблагодарил за совет, но зубрить ничего не стал: это было совершенно не интересно. Он придумал писать свои "сочинения" меж строчек в книгах, наиболее пострадавших от грызунов и времени. Годились также оборотные стороны титульных листов…
После смерти отца прошло почти полтора года, и незаметно для себя фон Вернер превратился в юношу. Теперь, войдя в пору мужеского созревания, с особым чувством он перечитывал томики любовной поэзии и романы, где присутствовали женские персонажи. Именно тогда сложился в его голове образ Прекрасной дамы полный всяческих замечательных качеств, даже не образ, а скорее, некий костюм. Аристократическое платье из достоинств, в которое будет облачена его избранница. Этакий парадный портрет принцессы, где вместо конкретного лица — розовый бутон. Будущая хозяйка сердца юноши должна была не только блистать красотой, но происходить из благородного рода, обладать врожденным изяществом и прекрасными манерами.
Женщины в монастыре почти не появлялись, и Мориц напрасно старался, отыскивая в памяти подходящие образы. Но так и не нашел ничего, соответствующего Прекрасной даме. Лишенные изящества лица, пышные формы крестьянок и горожанок волновали его, порой даже лишали сна, но это было не то. Да и откуда взяться Прекрасной даме в его короткой жизни? Что он вообще видел и чувствовал к своим пятнадцати? Можно, дав волю фантазии, переписывать на разный лад чужие произведения, но на одних чувствах далеко не уедешь.
На какое-то время фон Вернер впал в мрачное состояние духа. Книги больше не помогали. Он даже не обращал внимания на усилившиеся нападки со стороны остальной братии. Отец Никодем слабел с каждым днем, и кое-кто из монахов постарше чином осмеливался отвешивать парню оплеухи. Остальные же пока ограничивались угрозами и бранью.
В одну из часто повторявшихся последнее время бессонных ночей, лежа на жестком ложе в келье, Мориц понял, что не может больше находиться в монастыре. Сырой потолок на мгновение показался ему сводом настоящего склепа. Оставаться здесь в обители на всю жизнь — значило похоронить себя заживо. Но при живом дяде получить разрешение покинуть монастырь — невозможно. А после смерти патера Никодема монахи не упустят случая всласть отвести душу за посох настоятеля. Чтобы изменить свою жизнь, спастись из могилы, куда его запихнула мачеха, нужно было бежать. Уйти из осточертевших стен на волю.
И Мориц сбежал из монастыря. Не сразу и тщательно подготовившись к своему спасению. Труднее всего было сменить рясу на обычную одежду, но тут ему помогла предусмотрительность отца эконома. Когда мачеха привезла фон Вернера в монастырь святого Михаила, платье у будущего послушника отобрали, и старый хомяк спрятал одежду в кладовой. Там в одном из ларей фон Вернер и отыскал ее.
Чтобы часто не тратиться, мачеха всегда заказывала пасынку одежду на вырост. И хотя Мориц сильно вытянулся за время жизни в обители, рубаха, штаны и курточка все-таки налезли на него. К сожалению сильно жавшие ногу башмаки пришлось оставить и отправиться странствовать в сабо.
Не задумываясь над тем, куда и зачем идти, на что жить, сгорая от желания поскорее выбраться из клетки, фон Вернер переоделся. Наведавшись во двор к тайнику, где спрятал отобранные из чулана книги, он перелез через стену, ограждавшую монастырь от мира. Была летняя ночь, зарядивший с вечера дождь помог осуществиться бегству без помех. К утру, промокнув до нитки и набив спину тяжелым мешком, он пересек границу соседнего княжества.
