Земным образом этого бога является черный камень либо естественного происхождения, либо обточенный в виде шара или диска и тщательно отшлифованный. Личное или общественное поклонение ему состоит главным образом в разжигании огня перед одним из таких камней и в распевании (точнее, выкрикивании) ритуальных кличей и военных песен. При этом векси яростно выбивают дробь задними копытами по своим священным деревянным барабанам, производя жуткий грохот. Такого института, как священничество, у них не существует, однако взрослые непременно заботятся о том, чтобы дети хорошо знали все необходимые обрядовые условности.
Я уже говорила, что присутствовала на похоронах Беловолосого мужчины из Акаграка. Его обнаженное и ничем не прикрытое тело уложили на доску; священный черный камень его семьи покоился у него на груди, и в каждую руку ему тоже вложили по черному камешку. Четверо ближайших родственников старика отнесли его тело к месту сожжения; они шли на двух ногах и держались очень прямо. Остальные жители деревни следовали за ними на четвереньках. Огромная пирамида из дров и веток была уже готова, и тело покойного водрузили на нее. Рядом уже около часа горел небольшой костерок из шишковатых сучьев. Люди голыми руками хватали эти горящие сучья и даже уголья и бросали их в погребальную пирамиду с такими яростными воплями, которые, по-моему, могли быть вызваны исключительно гневом на старика. Например, его внучка все кричала: «Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог бросить меня и умереть? Значит, ты никогда по-настоящему и не любил меня! Я никогда тебе этого не прощу!» Остальные родственники тоже громко выговаривали покойному за то, что, оказывается, были ему безразличны, раз он их бросил, сбежал, когда они так в нем нуждаются. Ведь он жил себе и жил и прожил так долго, а потом взял, да и умер, бросив их на произвол судьбы, значит, никогда и не любил их. Многие из этих обвинений и даже бранных слов явно носили ритуальный характер, однако люди выкрикивали их с самым натуральным гневом, рыдали, срывали с себя пояса и украшения и с проклятиями швыряли их в огонь, рвали на голове волосы и натирали землей и золой лица и ладони. Как только огонь начинал понемногу спадать, они тут же бежали за дополнительным топливом и наваливали его горой, чтоб ярче горело. Плачущим детям нетерпеливо совали горсть сухих фруктов и говорили: «А ну заткнитесь! Чтоб вам собственными зубами подавиться! Дедушка вашего нытья слушать не станет! Он бросил вас! И теперь вы никчемные сироты!»
Лишь поздно вечером дровяной пирамиде наконец позволили догореть до конца. Тело к этому времени уже, естественно, сгорело дотла. Так что хоронить было нечего — не стали хоронить даже те кусочки костей, что могли еще остаться в куче пепла и золы, но священные черные камни были извлечены и вновь помещены в святилище. Люди, совершенно изможденные этим буйством чувств, с трудом потащились назад в деревню, заперли на ночь ворота и легли в постель, постясь и не моясь, с обожженными руками и истерзанными душами. И в душе моей не осталось ни малейших сомнений в том, что все они очень гордились своим Беловолосым, потому что для векси настоящий подвиг — дожить до таких лет. Ну и, кроме того, кое-кто из них действительно искренне любил покойного. И все же традиционный плач звучал в их устах как обвинение, а горе свое они изливали в гневе.
ОВСЯНАЯ КАША ПО-АЙСЛАКСКИ
Следует признать, что метод Ситы Дьюлип не всегда абсолютно надежен. Иногда тебя заносит в такой мир, куда тебе совсем не хотелось. Но если у вас есть под рукой карманное издание «Путеводителя» Рорнана, то почти наверняка можно узнать, где вы «приземлились»; хотя, если честно, и «Путеводитель» этот тоже не всегда бывает абсолютно надежен. Но не тащить же с собой «Энциклопедию миров» в сорока четырех томах! Да и, в конце концов, в чем можно быть абсолютно уверенным, кроме того, что рано или поздно умрешь?
На Айслак я попала совершенно случайно, когда была еще совсем неопытной путешественницей и не привыкла первым делом совать в чемодан «Путеводитель» Рорнана. В отеле АПИМа нашлась, разумеется, полная «Энциклопедия миров», но в администрации мне заявили, что в данный момент она находится в переплетной мастерской, потому что «МЕДВЕДИ сожрали с корешков весь клей» и страницы рассыпались. Какие странные у них, в Айслаке, медведи, подумала я, но спрашивать мне не хотелось. Я на всякий случай хорошенько осмотрелась — и в холле, и в своем номере, — но никаких медведей (или, может, это были медведки?) не обнаружила. Мне очень понравилась эта красивая гостиница, и постояльцы оказались тоже весьма приятными, и я решила: ладно, что ни делается, все к лучшему, так что проведу я эти два дня здесь. Я просматривала книги в книжном шкафу, рассчитывая найти за ними встроенный трансломат и совершенно позабыв о медведях, когда вдруг за полкой кто-то завозился.
Я отодвинула последнюю книжку и увидела его. Он был темный, мохнатый, с длинным, тонким, похожим на проволоку хвостом. В нем было дюймов шесть-восемь, не считая хвоста. Мне не слишком хотелось делить помещение с этим существом, но я терпеть не могу жаловаться незнакомым людям — ведь как следует пожаловаться можно только тем, кого действительно хорошо знаешь, — так что я просто поплотнее придвинула книжный шкаф к дырке в стене, в которую, собственно, и нырнуло это странное существо. А потом пошла вниз — обедать.
Обед был в семейном стиле — все сидели за одним длинным столом и настроены были вполне дружелюбно. С представителями самых различных миров я легко объяснялась с помощью трансломата, как и они со мной, однако при общем довольно оживленном разговоре явно наблюдалась перегрузка в сети. Моя соседка слева, розовая дама из мира, который она называла Айес, сообщила мне, что они с мужем довольно часто посещают Айслак. Я спросила, известно ли ей что-либо о здешних медведях.
— Да, — с улыбкой кивнула она. — Они, в общем, безобидные, но все равно — это такие вредители, просто ужас! Портят книги, конверты облизывают, в постель забираются!
— В постель?!
— Да-да. Они ведь когда-то были, так сказать, любимцами семьи.
Ее муж наклонился ко мне — он тоже был совершенно розовый — и с улыбкой пояснил по-английски:
— Игрушечные мишки. Плюшевые. Да-да.
— Игрушечные? Плюшевые?
— Да-да, — повторил он, но все же был вынужден перейти на свой родной язык и общаться со мной с помощью трансломата. — Игрушечные мишки — это такие маленькие зверюшки, с которыми любят играть дети, верно?
— Но ведь игрушечные — это не живые!
Он был несколько обескуражен:
