Искусство — в массы
История четвертая
Темноволосый красавец эльф сладкозвучно играл на изящном музыкальном инструменте, чем-то одновременно напоминавшем и лютню и гитару. Его голос уводил в заоблачные дали, вызывая грезы наяву. Я сидела, подперев ладонью щеку, и тихо млела.
Песни бардов всегда вызывали у меня томление души, а тут к тому же такой исполнитель.
Знала бы еще, о чем поет — плакала бы.
Темноволосого эльфа звали Селливен, а его светловолосого друга — кажется Илваритель. С некоторых пор они радовали меня и мою семью песнями своего народа.
Инструмент сменил исполнителя, и снова полилась неземная музыка.
Эти этнические вечера начались в нашем заведении после того, как однажды эльфы застали меня пялящуюся в телевизор и вытирающую слезы.
По телевизору буржуйская певица грустно пела про свое нелегкое детство и глупых родителей. То ли детство мое было таким же, то ли стихи певицы побирались до глубин моей не знающей английского души, но над этим клипом я плакала всегда. А потому смотрела его только в периоды депрессии и в полном одиночестве.
В тот день причиной депрессии явилась кончина моей обожаемой клумбы. По весне я купила дорогущие семена сортовой петуньи, взрастила их в рассадном ящике на подоконнике и с гордостью собственноручно высадила в грунт. Поливала и рыхлила, как ни одно растение до этого (сказалась, наверное, неудача с газоном). Как, оказалось, делала я это только для того, чтобы мой слишком умный кот загубил все на корню. Его черное величество быстро поняло, что гораздо легче разгребать вскопанную и взрыхленную землю, чем шкрябать намертво утоптанную множеством ног, и посему устроил в клумбе туалет.
Петуния почила раньше, чем я разобралась — в чем дело.
Муж моей печали не понял, сказал — ерунда все это, попросил не орать на самого лучшего в мире кота, кот ответил на эту мужскую солидарность довольным мявом, а я взяла диск Пинк и пошла страдать подальше от мужской половины нашей дружной семьи.
Вот в тот момент эльфы и обнаружили меня проливающей слезы над горьким детством далекой американской девочки.
Услышав музыку, они дружно скривились, но комментировать, слава богу, ничего не стали, просто на следующий вечер появились в обнимку с этой лютнегитарой. С тех пор я имела удовольствие наслаждаться их мастерским исполнением и красивыми голосами, пока один из них не обронил небрежно, что, мол, он вообще не понимает, как можно слушать всякую чушь.
Намек был оскорбителен.
Я, конечно, не числила себя в заядлых меломанах, но и «заядлую чушь» тоже не слушала. В отместку я включила на полную громкость Муз ТВ, где как раз прогоняли лучшую десятку российских клипов. Уже через минуту я поняла, что была слишком строга и к эльфам и к самой себе. Заставлять слушать ТАКОЕ, можно было только в следственной камере, в качестве особо изощренной пытки.
Когда телевизор отключился, я еще секунд пять по инерции давила на кнопку. Эльфы с немым укором взирали на меня, краска стыда за человечество и наш шоу-бизнес залила щеки розовой краской и я поклялась исправиться.
Лучше бы я этого не делала, потому что, как известно благими намерениями дорога в одно известное место вымощена.
Подфартил с намерениями мне сибирский театр балета и оперы, так не вовремя явившейся с гастролями в наш город. Обрадовавшись возможности поразить иномирных гостей нашим земным искусством, я купила три билета на любимый балет «Жизель». Хотела купить четыре, но супруг приобщаться к миру прекрасного благоразумно не пожелал, а заставить пойти на подобное мероприятие сына, можно было только под дулом пистолета. Пистолета у меня не водилось.
Пообещав интересное зрелище, я потащила эльфов вкусить плодов Терпсихоры, только забыла при этом учесть, что смотрела я до этого балет Жизель исключительно по телевизору в исполнении первых балерин страны!
Поначалу все было отлично. Во-первых, весь театр мне завидовал, небось, не у всех есть возможность прийти под руку с такой красотой, да еще в двойном экземпляре. Эльфы с интересом крутили головами, дамы пялились на них и меня, источая злобную зависть, музыканты настраивали инструменты.
Когда полилась музыка — тоже было все хорошо. Музыканты не фальшивили, эльфы не кривились. Напротив, внимательно вслушивались в звуки бессмертного произведения, танцы, правда, их несколько озадачили, но когда я объяснила суть происходящего, им стало интересно. Самого понятия танец — спектакль у них не было, так что они были готовы простить и непонятные прыжки и странные мужские наряды, идея захватила их неиспорченные умы.
Все шло просто отлично: Жизель правдоподобно страдала, легкомысленный принц вытанцовывал с новой невестой, я старалась не хлюпать носом от жалости к доверчивой крестьянке.
Это благополучие тянулось до тех пор, пока несчастная влюбленная не умерла, а гуляка принц проникся угрызениями совести и поперся среди ночи на кладбище, рыдать на могилке. И вот тут началось… Появились бесплотные сильфиды и стали беззвучно порхать на одной ноге.
Предполагается, что беззвучно. На самом же деле…
Бедная наша старенькая сцена, помнившая революцию и восстание казаков!
Крепкие мускулистые ножки балерин в унисон прыгающие по старому дереву дали поразительный результат. Равномерное бум-бум-бум-бум-бум почти сразу заглушило звуки оркестра и вызвало первые сдерживаемые смешки среди морально неустойчивой публики (и мой в том числе). И все бы ничего, попрыгай они только один раз. Нет же, по задумкам хореографа они должны были четырежды пропорхать их одного конца сцены в другой. Воспарить у балерин никак не получалось, зато протопать, как стаду молодых слонов на выгуле — вполне.
Бедный принц метался среди тяжело бухающих сильфид, как мышь в мышеловке, с трудом ускользая от их неотвратимого продвижения. Сцена скрипела и ныла, грозя обрушить тушки бестелесных духов вниз. Балерины вздрагивали и озирались после каждого прыжка, справедливо опасаясь за свое здоровье, а оркестр изо всех сил старался быть услышанным, прорваться сквозь этот топ-топ. По сцене поднимались волны вековой пыли, выколоченной из досок. Они смешивались с клубами тумана заданного режиссером по спецэффектам. Сидящие в первых рядах зрители начали безудержно чихать и отряхиваться. Нервы остальных театралов оказались не железными, после второго круга по залу пробежала волна смеха, переросшего к третьему — в хохот.
Когда пылевой туман стал подбираться к нашему ряду, я подхватила эльфов под белы рученьки и поволокла к выходу.
Это было фиаско.
