— Извини, дорогая. Я знаю, что поздно, — он слегка вздохнул, а потом солгал: — Мне жаль, последнее время мы редко видимся. Слишком много надо было сделать, чтобы подготовиться к приезду кузины, и я наконец-то понял, как сильно запустил поместье. Но завтра приезжает Шан. Поэтому сегодня вечером я хотел поговорить тобой. Быть может, у тебя есть какие-то вопросы?
Мгновение я изучала его лицо в мерцающем свете каминного огня. Потом набралась смелости и заговорила.
— На самом деле, есть. Я хочу знать, что в моем сне так разозлило тебя?
Какое-то время он просто смотрел на меня. В его глазах не было гнева, я видела. Только боль. Может быть, поэтому он избегал меня? Я почти ощущала, как он обдумывает, сказать ли правду или соврать. Затем он спокойно ответил:
— Твой сон напомнил мне кое о ком, кого я давно знал. Он был очень бледный человек, и ему часто снились удивительные сны. Когда он был ребенком, он записывал их, как хочешь делать и ты.
Я в ожидании смотрела на него. Он поднял руку, прикрывая рот, будто потирая заросшие щеки. Не знаю, что он думал, но выглядело так, будто он сдерживает слова внутри себя. Потом опять тяжело вздохнул.
— Мы были очень хорошими друзьями, долго, очень долго. Мы многое сделали друг для друга. Рисковали жизнью. Теряли жизни, смотрели в лицо смерти, а затем снова без страха встречали жизнь. Не удивляйся, но встреча с жизнью бывает намного труднее, чем со смертью.
Он замолчал, что-то обдумывая. Потом моргнул, посмотрел на меня, будто удивляясь моему присутствию. Он глубоко вздохнул.
— Вот так. Поэтому, когда ты рассказала о сне с бледным человеком, который умирает… понимаешь, это встревожило меня, — он отвернулся в темный угол комнаты. — Согласен, глупо было так серьезно к этому относиться. Так. Давай поговорим о кузине, а?
Я пожала плечами, все еще обдумывая его ответ.
— Не думаю, что пока не увижу ее, у меня будут вопросы. Кроме… как она собирается помогать нам?
— О, знаешь, я еще толком не решил, — он неопределенно улыбнулся. Думаю, его улыбка обманула бы любого, кто не знает его так, как я. — Мы с ней познакомимся, узнаем, что она умеет делать, и потом найдем ей занятие, — беспечно добавил он.
— Она знает что-нибудь про пчел? — спросила я, внезапно испугавшись. Когда придет весна, я не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, касался спящих маминых ульев.
— Уверен, что нет.
Ответ прозвучал твердо. Я почувствовала облегчение. Он подошел и сел в ногах кровати. Это была очень большая кровать, поэтому все равно казалось, будто он в другом конце комнаты. Мама села бы рядом, поближе, чтобы коснуться меня. Хватит. От этой мысли мне стало холодно. Отец выглядел так, будто тоже ощутил этот холодный ветер, но не приблизился ко мне.
— Что случилось с твоим бледным другом?
Он вздрогнул, а затем легко улыбнулся и сухо пожал плечами.
— Он ушел.
— Куда?
— Назад, туда, откуда пришел. В страну далеко на юге. Он называл ее Клеррес. Я не знаю, где это. Он никогда не говорил мне.
Я подумала.
— Ты посылал ему весть, что скучаешь о нем?
Он рассмеялся.
— Малютка, ты же понимаешь, что письмо должно прийти куда-то.
Я же имела ввиду не письмо. Я говорила о другом способе устанавливать связь, как он делал с моей сестрой. Теперь, когда он стал скрывать собственный разум, я слышала гораздо меньше, чем раньше. С того пор, как я начала ощущать, как что-то тянет меня и пытается разорвать на кусочки, уничтожить, я отшатывалась от понимания этой силы. В последние несколько дней он делал это десятки раз, но с кем он общался и что говорил — я не знала. Но вряд ли со своим бледным другом.
— Вернется ли он когда-нибудь? — подумала я вслух. Может ли он прийти и забрать отца?
Отец долго молчал. Затем медленно покачал головой.
— Не думаю. Если бы он собирался вернуться или отправить мне весточку, он бы уже это сделал. Прежде чем уйти, он сказал, что работа, которую мы должны были сделать, закончена, и если он останется, мы можем случайно уничтожить сделанное. И это будет означать, что все, что мы пережили, оказалось напрасно.
Я пыталась понять, о чем он говорит.
— Как ошибка кукольника.
— Что?
— Однажды, в бурю, к нам постучались кукольники, и мама впустила их. Помнишь? Они сделали сцену в Большом зале и, хотя очень устали с дороги, сыграли спектакль.
— Я помню это. А что за ошибка?
— В конце, когда Синий Солдат убил Кабана с красными клыками и освободил Тучу, чтобы пошел дождь и урожай не сгорел. История должна была кончиться. Но потом, когда они складывали занавес, я увидела, что Кабан болтается рядом с Синим солдатом, и красные клыки глубоко вонзились в его тело. Тогда я поняла, что в конце концов Кабан вернулся и убил солдата.
— О, нет Би. Это совсем не входило в сказку! Просто кукол так повесили, когда разбирали сцену.
Он ничего не понял. Я объяснила ему.
— Нет, это была другая сказка. О которой предупреждал тебя твой друг. Трагедия после конца истории.
Он посмотрел на меня темными глазами. В их глубине я видела что-то изломанное, непоправимое. Мама умела отгонять эту его изломанность, а я нет. Наверное, теперь никто не сможет.
— Что ж, уже поздно, — сказал он вдруг. — Я совсем разбудил тебя, и ты не спишь дольше, чем я предполагал. Я просто хотел убедиться, что тебя не беспокоит приезд кузины. Я рад, что ты в порядке.
Он встал и потянулся.
— Я должна буду слушаться ее?
Он вдруг опустил руки.
— Что?
— Должна ли я слушаться Шан Фаллстар, когда она приедет?
— Она женщина взрослая, так что ты должна уважать ее. Так же, как уважаешь Тавию или Майлд.
Уважать. Не подчиняться. Это я могу. Я медленно кивнула и сползла под одеяло. Мама плотно подвернула бы его вокруг меня. Он — нет.
Он тихо подошел к двери, а затем остановился.
— Хочешь сказку? Или песенку?
Я подумала. Хочу? Нет. У меня были свои сказки, которые нужно обдумать перед сном.
— Не сегодня, — сказала я и зевнула.
— Отлично. Тогда спи. Увидимся утром, — он широко зевнул. — Это будет длинный день для всех нас, — сказал он, и в этих словах мне послышалось больше страха, чем ожидания.
— Папа?
Он остановился у двери.
— Что?
— Сегодня вечером тебе нужно подстричь волосы. Или завтра намазать их жиром, как делают мальчики. Сейчас они выглядят очень дико. И твоя борода ужасна. Как, как… — я подыскивала слово, которое когда-то слышала. — Как облинявший горный пони.
Он стоял неподвижно, а потом улыбнулся.
— Ты слышала это от Неттл.
— Наверное. Но это правда, — я осмелилась добавить: — Пожалуйста, сбрей ее. Тебе больше не надо выглядеть старше, как мужу мамы. Я хочу, чтобы ты был похож на отца, а не на дедушку.
Он коснулся бороды рукой.
— Нет. Ей никогда не нравилась твоя борода. Убери ее.
Я знала, о чем что он думает.
— Что ж. Может быть, ты и права.
И он тихо закрыл за собой дверь.
Глава пятнадцатая
Мест нет
Вайлд`ай никогда не хотела быть Изменяющей для своего наставника, потому что он был скорее мучителем, чем ментором. Со своей стороны, старый Белый не был рад, что его Изменяющая — скромная и обидчивая девушка. Во всех записях он жаловался, что судьба предназначила ему долгое ожидание ее рождения, а затем, когда он нашел ее и сделал своей компаньонкой, она превратила его старость в тяжелое испытание. И все-таки то, что его кожа потемнела, доказывало, что он смог выполнить хотя бы некоторые задачи, назначенные судьбой, и после его смерти говорили, что он действительно направил мир по самому хорошему пути.
«Белые и Изменяющие», Ойлен Скрип
Она прибыла после обеда. Шан ехала на изящной маленькой гнедой кобыле с белыми чулочками. Риддл сопровождал ее на стройном белом мерине. Зеленый плащ, отделанный мехом, укрывал не только ее, но и часть тела лошади. За ними плелся мул, везущий большой сундук и несколько коробок. Упряжь гнедой лошадки блестела, как новая. Новым выглядел и сундук. Так, Чейд снабдил их деньгами, и Шан, не теряя времени, потребовала, чтобы Риддл отвел ее на самый большой рынок города. Подозреваю, что все время с момента нашей встречи она потратила на покупки. Я снова задумался, что могло так ускорить отъезд оттуда, где Чейд держал ее, что она бросила там все свои пожитки? Неужели угроза покушения была настолько серьезна? Но кто был ее врагом? Он мог найти ее, тогда как ни Риддл, ни я не знали о его существовании, не говоря уже о его местонахождении. У этой девицы тайн больше, чем мне бы хотелось.
Я встретил их на подъездной аллее. Волосы я зачесал назад, лицо пощипывало от недавнего бритья. Я нашел последнюю чистую рубашку и поспешно протер сапоги грязной сорочкой. Нужно будет выкроить время, собрать всю грязную одежду и попросить кого-нибудь из слуг позаботиться о ней. Со стыдом я понял, что раньше никогда не задумывался о таких вещах. За моим гардеробом следила Молли. Молли…
