Старший головорез вернулся на мост к Страннику, и оба снова о чем-то заговорили.
– А теперь смотри туда! – Ворон указал пальцем.
Укрытие, из которого они наблюдали за происходящим, находилось почти на десять футов выше моста. Этой разницы как раз хватило, чтобы к северу от моста заметить голову и плечи человека, который брел по снегу, скрываясь за насыпью от тех, кто стоял на мосту. Парень тащил две синие сумки.
Рев рожков, протрубивших тревогу, взорвал тишину.
Двое на мосту сразу заспешили куда-то.
– Лучше бы нам вернуться за помощью… – нерешительно сказал Крученый.
– Погоди! – В глазах Ворона вспыхнул полубезумный упрямый блеск. – У Странника сейчас будут связаны руки. Ему придется заняться Хромым. Если мы развяжем язык тому парню, может быть, успеем первыми добраться до Серебряного Клина.
Смед вернулся в свое укрытие. Сумки он убрал в тот же пролом, где был спрятан его мешок, но предварительно вытащил из них пару армейских шерстяных одеял, тяжелую шинель, нож и бутылку бренди. Надев шинель, он хорошенько приложился к горлышку. Спиртное быстро согрело его. В городе еще слышались звуки рожков. Все они там с ума посходили, подумал он.
Тихий шорох, раздавшийся у дальнего конца трубы, прозвучал, словно удар грома. Он вслушался. Звук исходил примерно оттуда, где лежал труп; там двигалось нечто куда более крупное, чем крыса.
Он осторожно встал, набил карманы куртки жратвой, засунул одеяла в пролом поверх сокровищ, повернулся… И замер.
У ближнего конца дренажной трубы появился силуэт человека. Один из чертовых повстанцев. Рыбак был прав. Эти ублюдки просто так не уймутся.
Человек шагнул внутрь трубы.
Смед быстро забрался в тайник, где лежала их добыча. Это был рискованный шаг, но он рассчитывал, что тому парню потребуется время, пока его глаза привыкнут к темноте.
Он угадал точно.
Тот все еще двигался на ощупь, когда поравнялся со Смедом. Смеду оставалось только протянуть руку и перерезать ему горло.
Парень всхлипнул, свалился, как куль с отрубями, засучил руками и ногами… Смед быстро выбрался из пролома, перешагнул через дергающееся тело и заспешил к ближнему выходу из трубы, не обращая внимания на тяжелые спотыкающиеся шаги за спиной. Он выглянул наружу; яркий свет дня резанул глаза. Он осторожно выбрался из трубы, готовый к худшему. Но снаружи никого не оказалось.
Край дренажного рва в этом месте был почти отвесным, двенадцати футов высотой. Облицованный камнями, он вдобавок ко всему обледенел. Но после бурана ров почти полностью занесло снегом. Пробравшись сквозь заносы, Смед начал карабкаться наверх.
Яростный, злобный вопль, донесшийся из трубы, подхлестнул его. Пальцы рук и ноги сразу перестали скользить. Он одним махом перевалился через выступ у края рва, вскочил на ноги и стал ждать.
Над краем показалось перекошенное от злобы лицо. Смед ударил ногой изо всех сил, угодив прямехонько в лоб. Тот, не издав ни звука, рухнул обратно в ров. Смед посмотрел вниз и увидел там неподвижное тело, почти полностью засыпанное обвалившимся снегом. Он сунул в глубокий карман шинели нож, который до последнего мгновения судорожно сжимал в руке, и подумал, что ему пора убираться отсюда: с моста на него смотрели две женщины и несколько ребятишек.
– Надеюсь, ты замерзнешь там насмерть, сукин сын, – процедил он сквозь зубы, сплюнул в ров и пошел прочь.
Странно. Смед чувствовал себя гораздо лучше, чем всю прошлую неделю. Он понятия не имел, что ему уготовано судьбой. Но сейчас его это совершенно не интересовало.
У Душечки разве что пена ртом не пошла, когда раздался ослиный рев сигнальных рожков, протрубивших тревогу. Обнаружив исчезновение Ворона и Братца Медведя, она принялась рвать и метать. Взбеленилась так, как никто и представить себе не мог. Что бы она там ни замышляла, в какую бы очередную заваруху ни собиралась нас втянуть, но она твердо полагала, что в этот момент вокруг нее будет больше надежных людей.
А теперь она имела в распоряжении только меня, Молчуна, Боманца да еще последнего из братьев Крученых. Лапошлеп полчаса назад помер. Наконец она топнула ногой и просигналила.
– Я обходилась без него раньше. Обойдусь и теперь. Нам пора. Готовьте лошадей.
Она натянула через голову длинную кольчугу, доходившую ей до колен, и накинула поверх нее белый рыцарский плащ. Пристегивая абсолютно не подходящий для женщины длинный двуручный меч, Душечка рычала и корчила такие жуткие гримасы, что никто не решился с ней спорить.
Боманц помог нам обоим вскарабкаться на коней. Крученый извлек из кучи хлама припрятанное им на всякий случай копье, подал Душечке. Она привязала к древку свое знамя, пока не развертывая его. Если рана и беспокоила ее, она этого никак не показывала.
Молчун наконец восстановил свое душевное равновесие настолько, что решил попытаться спорить с бурей. Буря опрокинула его, ничего при этом не сделав, но парень оседлал свою лошадь и постарался заткнуться.
Когда мы выехали на улицу, Душечка остановилась на мгновение и взглянула на небо. Похоже, она осталась довольна увиденным. Я тоже посмотрел наверх и заметил там только парящего в вышине ястреба. Очень высоко. Или орла, но тогда тот должен был лететь еще выше.
Она тронула своего коня. Не изволив нам сказать ни полслова о том, что она намерена делать дальше. Наверно, посчитала, что стоит ей намекнуть нам об этом, и мы тут же ее свяжем. По рукам и ногам.
Она была, как всегда, права.
Какое-то время мы занимались тем, что перестраивали на ходу наши боевые порядки. Так, чтобы оба колдуна при любых обстоятельствах находились рядом с Душечкой и могли, в случае чего, прикрыть ее при помощи своих иллюзий.
Она направила коня в ту сторону, где громче всего гудели рожки, оповещая о приближающейся угрозе.
Безумная баба.
Серые и черные предприняли на нас несколько мелких петушиных наскоков, но мы их легко отбили. Продвигаясь в сторону юго-западной крепостной стены, мы обгоняли солдат, сотнями спешивших в ту же сторону. Молчун и Боманц сотворили и пустили впереди нашей честной компании удивительно мерзкий, пронзительный звук, отпугивавший всех, кто попадался на нашем пути. Пустив лошадей галопом, мы вихрем ворвались на пустое открытое пространство рядом со стеной. Душечка направила своего скакуна прямиком на пологую аппарель, по которой на крепостной вал затаскивали тяжелые катапульты и другие орудия. Перепуганные солдаты горохом посыпались вниз, лишь бы убраться с ее пути.
Прошедший год был просто восхитительным, сказал я себе. Увлекательным, захватывающим. А теперь пришла пора умереть.
