Справа напрыгнул еще доброволец, уколол — князь, держа бердыш вертикально, отвел выпад; слева — опять отвел, закашлялся от пыхнувшего из люка дыма, но нижний удар все равно не упустил, прижав вражеский меч к палубе, а потом резко рубанув снизу вверх. Лезвие ударило пирата по кирасе, скрежетнуло, скользя выше, и разрубило подбородок, распоров лицо до левого глаза.
Бандиты приостановились, образовав вокруг опасного противника почтительный полукруг, но через считанные секунды вперед полезли пикинеры, теперь сразу шестеро. Князь пытался отвести одно острие — с другой стороны в кирасу упиралось другое. Отпихивал его — два других тыкались в лицо. Оставалось только одно: пятиться, не давая нанизать себя на огромную булавку. Пять шагов — он ощутил спиной борт, попытался оттолкнуть лезущее к горлу острие, отклонился назад и перекувырнулся в море.
Кираса не дала ощутить удара спиной о воду, но она же свинцовой тяжестью поволокла его вниз, в черную глубину. Зверев отпустил бердыш, выдернул нож. Рывком от плеча вверх срезал правый ремень, левый. Опустил руку вниз, полоснул себя по боку, еще раз, еще — но клинок, похоже, попадал по пряжке. Грудь с каждой секундой стискивало сильнее, и сильнее, как испанским сапогом. Отчаявшись, он ткнул ножом себя в левый бок, ощутил резкую холодную боль, однако железо соскользнуло, помчалось в глубину без него — а князь отчаянно заработал ногами и руками. Еще, еще — но вокруг продолжала колыхаться непроглядная темнота. На миг он испугался, что перепутал направление и сам себя заталкивает в глубину, — но тут впереди появилось светлое пятно, стало расширяться в стороны, и он, уже не в силах удержать в легких воздух, выпуская серебристые пузыри, вылетел на поверхность.
Несколько первых вдохов показались самыми сладкими в жизни, он не видел и не чувствовал ничего, кроме них. Потом мысли чуть прояснились, он закрутился, нашел взглядом сцепленные корабли. Неф горел задумчиво и печально. Пламя еще не залезло наверх — туда, где бегали с оружием люди, — но на нижней палубе оно захватило все свободное пространство, факелами вырываясь наружу через многочисленные окна — или как там они на парусниках называются? Такие же факелы должны были лизать деревянные борта каракки по ту сторону корпуса, пролезать в ее окна, расползаться по стенам и потолкам.
— Танки железные, и те горят, — пробормотал Андрей. — А уж парусники…
В воду пока еще никто не прыгал — но скоро это должно было начаться, и Зверев поплыл в сторону, подальше. Через минуту князь наткнулся на щит, выбрался на него грудью и добавил хода, работая ногами и подгребая руками. Лето на дворе, вода теплая. Можно плыть, плыть и плыть…
— Должен сказать, князь, вы опять плывете неверным курсом.
Громкий голос заставил Андрея резко вскинуть лицо — он потерял равновесие, перевернулся, оказался под щитом, но тут же выправился, вынырнул и поднял голову. Рядом неспешно проползал похожий на крепостную стену Новгорода огромный борт каракки.
— Проклятье… Кажется, я заснул.
— За вами тянется кровавый след, князь Андрей. Вы сможете удержать веревку, или мне спустить паука?
— Удержу.
Через мгновение рядом упала петля. Зверев продел в нее руку, пару раз обмотал вокруг запястья — и через секунду легко и просто взлетел наверх. Ему помогли перевалить через борт, заботливые руки тут же начали раздевать.
— Почему ты вернулся, Мэтью? Я же сказал уходить!
— Когда я увидел, князь Андрей, как ваш неф полыхнул рядом с караккой, то понял, что опасаться совершенно нечего. Разве только поблизости появится другой корсар. Поэтому спустил паруса и стал дожидаться вашего шлюпа. Он рыскал возле пожарища, словно кого-то искал. Я понял, кого, и вернулся, чтобы помочь… Князь, да вы… У вас рана на боку, в спине, на бедре! Вы весь истекаете. В каюту, князь. Не беспокойтесь за шлюп, я возьму его на буксир, и мы под всеми парусами…
— Нет, капитан! — вскинул руку Андрей. — Ни в коем случае! Через Балтийское море для нас хода нет. Сожрут. Старика с ушкуя к штурвалу поставьте, он дорогу знает…
Второй раз князь Сакульский пришел в себя, когда ему в рот неловко попытались налить вина. Он закашлялся, открыл глаза:
— Пахом, ты жив?!
— А что мне сделается, княже? Это ты, сердешный, два дня глаз не открывал. А я как в трюме хворост запалил, наверх вылез, глянул… В ноге стрела, встать не могу, оружие на палубе обронил. Какой из меня боец? Ну, срезал кирасу, щит за борт кинул и сам вывалился. Отплыл немного, а потом меня рыжий подобрал.
— Рыжий?! — испугался Андрей. — А Лучемир, Лучемир что?
— У штурвала наверху стоит, с англичанином ругается.
— А чего ты тогда про Риуса мне сказываешь?
— Дык, рази этот слепой пень меня увидит? Мальчишка нашел, кто ж еще! — Пахом вздохнул. — А Тришку не нашли. И еще пятерых холопов. Видать, не свезло… Англичанин сказывал, коли кто из корсаров за нами еще и гнался, то, найдя на волнах головешки и несколько сотен трупов, наверняка передумали. Такой дорогой приз никому не надобен. Зачем мертвым добыча? Ты это… вина попей, княже. Для крови полезно. И мясца поешь. А то бледный, ровно призрака увидел. Кушай.
Три дня Зверев наслаждался покоем и ожидал, когда затянутся на его княжеской шкуре новые дыры — так, чтобы от резкого движения не разошлись. Но в его каюту все-таки ворвался возмущенный капитан и принялся тыкать пальцем в пергаментные страницы лоции:
— Ваш глупый старик убьет нас всех! Вы посмотрите, куда он нас ведет… Вот, вот, князь, посмотрите. Сюда. В море, в открытое море! Мы сгинем там все во льдах и пустоте! Я пытаюсь ему указать, но он не слушает, да еще холопы ваши мешают. Тут кто капитан, кто князь? Кто ведет судно?
— Успокойся, Мэтью… — Андрей откинул одеяло, натянул на себя поверх повязки чистую рубаху, опоясался. — Пойдем, глянем.
— Вот, вот, — забегая вперед, тыкал пальцем в карту англичанин. — Мы должны были выгрузиться в Норвегии. Ибо дальше есть земля — но она мертвая, ледяная. Ни городов, ни портов. А потом и вовсе одно море!
Князь Сакульский, кивая, глянул на компас. Тот показывал, что север находится где-то за спиной. Значит, каракка идет на юг. Кольский полуостров, получается, остался позади, и они уже пересекают Белое море.
— Два дня еще потерпи, Мэтью, — высказал свое решение Андрей. — А там посмотрим.
Но двух дней ждать не пришлось, уже через пару часов на носу закричали:
— Земля!
И вскоре парусник миновал узость меж поросшими лесом островами.
На Мэтью Ро было страшно смотреть. У него отвалилась челюсть, округлились глаза, он смотрел в лоцию, по сторонам и бормотал то и дело: «Land!» Еще больший шок он испытал, когда новым днем каракка, скользнув между низкими островами, промчалась под всеми парусами в широкое устье Северной Двины и легко прошла под бревенчатыми стенами Михайлов-Архангельского монастыря.[48]
