– И как же это все поможет войти в замок нам с Магьер? – спросила Винн, кивая на шлем и плащ.
– А никак, – беззаботно ответил Лисил. – Как только я проберусь в замок, я впущу всех вас через черный ход.
Магьер рухнула на кровать рядом с Винн.
– Я уже даже и спрашивать боюсь, – сказала она. – Что еще за черный ход?
– Потайной выход из замка, с той стороны, где река, – пояснил Лисил. – Почти во всех замках есть по меньшей мере один такой запасный выход на случай осады, и открыть его можно только изнутри. Сегодня ночью я пройду в замок вместе с другими стражниками, а то и в одиночку, незаметно проберусь к потайному выходу и открою вам дверь.
– А если тебя схватят? – спросила Магьер. – Тут уж дело не ограничится заключением в белашкийской либо стравинской тюрьме. Тебя могут и до тюрьмы-то не довести.
– Да никто меня не схватит! – с легким раздражением отозвался Лисил. – Ну же, надевай свой плащ.
Магьер, все еще злясь, присела на корточки рядом с ним.
– Да ты только подумай, что ты предлагаешь! Если бы у нас не было другого выхода, если бы, скажем, кого-то из нас взяли под стражу – я бы еще согласилась на такой план, но я не хочу рисковать твоей жизнью ради призрачной возможности узнать имя моего отца! Наверняка есть и другие способы найти то, что нам нужно. Я приехала в Древинку для того, чтобы получить ответы на свои вопросы, а не затем, чтобы похоронить тебя!
Лисил нахмурился. Магьер досадливо прикусила губу. Она уже выбилась из сил, пытаясь растолковать Лисилу, что не намерена его терять, пусть даже ради самой привлекательной цели.
– Знаешь, – очень тихо проговорил он, – если тебя все еще интересуют эти ответы, то иного выхода у нас нет. И кстати, даже не думай предлагать, чтобы мы добыли плащ Верени и для тебя. Мы не видели среди стражников ни одной женщины.
– Лисил, все это не стоит…
– Когда мы отправимся на север, на поиски моей матери, я не хочу видеть, как ты будешь мучиться, беспрерывно гадая о том, не упустили ли мы чего важного в твоих поисках. А теперь нам надо идти. Мы должны успеть до того, как кто-нибудь обнаружит этого Верени, иначе все мои труды пойдут насмарку.
Магьер заглянула в янтарные глаза Лисила и только теперь до конца поняла, что им движет.
Она не обладала его хитроумием и ловкостью, ее бесило то, как бездумно и безоглядно он стремится добыть то, что нужно ей. И в то же время, если бы они поменялись местами, Магьер, не задумываясь, задушила бы голыми руками любого, кто попытался бы помешать Лисилу в поисках матери.
* * *
Вельстил сидел в обитом бархатом кресле у горящего очага. Он не страдал от холода, так что жар, идущий волной от очага, не доставлял ему ровным счетом никакого удовольствия; ему просто нравилось ощущать жар и холод, потому что эти ощущения остались от прежней, давно потерянной смертной жизни.
Чейн, удобно усевшись за небольшим столиком красного дерева, что-то писал на бумаге гусиным пером. Они заказали в дорогом трактире раздельные комнаты, но отдыхать устроились в комнате Вельстила.
Все эти двадцать шесть лет Вельстил странствовал один, сторонясь своих сородичей. С Чейном у него было больше общего, чем у всех Детей Ночи, которых ему довелось встречать. Ученый, изучающий и успешно практикующий магию, Чейн к тому же при жизни был аристократом и умел молчать, подавая голос лишь тогда, когда этого требовали обстоятельства. Несмотря на некоторые примитивные привычки Чейна, Вельстил все чаще находил удовольствие в его обществе.
Вельстил ощутил прилив усталости. Надо будет выйти в город одному, подкрепиться.
– Что ты пишешь? – заговорил он.
Чейн поднял голову:
– Заметки о Древинке и ее нынешней политической структуре. Когда я налажу прочные отношения с Гильдией Хранителей, я смогу и дальше вести хроники этого края.
Глядя на то, как держится сейчас Чейн, очень легко было забыть, каким хищным и жестоким дикарем он, бывает, становится. Вельстил ощутил странную умиротворенность вопреки всей омерзительности того, что намеревался совершить.
– Мне нужно в город, – сказал он. – Очень тебя прошу – оставайся в трактире, не… не отвлекайся от своих заметок. В городе неспокойно, и нам не следует своими действиями привлекать внимание Магьер.
– Она здесь, в городе? Ты уверен?
– Да, но толку ей от пребывания в городе будет немного.
– Ты ведь знал, что так случится, когда убил Бускана, – сказал Чейн. – Ты знал, что Верени закроют доступ в замок и дампир не сможет добраться до архивов.
– Я это подозревал.
Чейн развернулся к нему, сев боком и одной рукой опершись о высокую спинку кресла.
– Подозревал, но не был уверен? Мой создатель Торет мог кормиться, оставляя при этом жертву в живых, просто затуманивая ее память. А ты разве не можешь так?
– Да, я обладаю подобным умением, которое однажды применил к твоей маленькой Хранительнице, – ответил Вельстил, сделав вид, что не заметил, как помрачнело лицо Чейна. – Но, как я выяснил, объект при этом должен быть спокоен, должен хотя бы отчасти доверять мне, иначе ничего не получится. Такие способности хорошо развиваются на практике, а мне нечасто приходится прибегать к ним. Он поднялся, запахнул плащ. – Оставайся здесь, пиши. Я скоро вернусь.
– Ты идешь кормиться? – спросил Чейн.
Вельстил взял небольшой мешок и молча вышел из комнаты.
Внизу, в общей зале, было почти пусто, но трактир располагался в богатом квартале. С наступлением ночи посетители по большей части либо расходились по своим комнатам, либо отправлялись в город искать развлечений. На улице перед трактиром тоже было тихо, лишь бродили небольшими отрядами стражники в красных плащах. Только раз на своем пути Вельстил приметил двоих солдат в светло-желтых плащах – они торчали под навесом пивной.
Вельстил бесшумно шел по улицам, пока не убедился, что ни впереди, ни позади него не видно ни единой живой души, затем повернул в узкий неосвещенный переулок, направляясь к бедным кварталам, располагавшимся на окраине города.
Убийство само по себе его не беспокоило. Он несколько раз убивал – и достаточно жестоко – в Беле, чтобы завлечь туда Магьер. Даже когда он был еще смертным, приговаривать преступников к смерти и безжалостно подавлять крестьянские бунты составляло часть его повседневных обязанностей. То, что необходимо, порой бывает отталкивающе, вот и все.
Смертный, питаясь, так или иначе пожирает чью-то жизнь. Живая плоть поглощает вещества, которые может разложить на составные части и использовать для продолжения своего существования. Наслаждаясь сыром, хлебом и ломтиками жареной баранины, элегантно сервированными на дорогих блюдах, Вельстил ни на минуту не задумывался о том, что его трапеза стоила жизни барану.
