— Это тебя поразила слепота, — сердито сказала она. — Ты ничего не видишь из-за тьмы, окутавшей твой разум.
Львица ушла от него и поселилась среди войск Диковатых Эльфов. Гилтас горько сожалел о ссоре с ней — первой со времени их свадьбы, однако, будучи королем, он не имел права уступить жене и одобрить план, угрожавший обернуться катастрофой для квалинестийцев.
Вторая группа беженцев уже успела полюбить размеренный образ жизни, который вели сильванестийцы. Их разбитые, исстрадавшиеся сердца сразу потянулись к мирному существованию в прекрасном лесу, напоминавшем им о родной земле, а префект Палтайнон всячески подогревал стремление эльфов к безмятежности, попутно пугая их человеческой природой Гилтаса: он-де был слишком сумасброден и непостоянен, чтобы понять тонкую эльфийскую натуру, а без этого он не имел права называться квалинестийским королем. Да и вообще, если бы не преданность и храбрость Палтайнона, то все беженцы умерли бы еще в пустыне.
Некоторые из эльфов открыто осуждали лживые разглагольствования префекта и заступались за своего короля, но большинство, признавая былые заслуги Гилтаса, ничуть не возражали против его ухода, ибо он напоминал им о прошлом и бередил кровоточившую рану, в то время как они мечтали о покое. Что же касается сильванестийцев, то они недолюбливали Гилтаса и без наветов Палтайнона.
Король чувствовал себя так, словно он попал в трясину и теперь дюйм за дюймом погружался на дно. Все его попытки выбраться наружу или докричаться до своих собратьев оканчивались неудачей. Ему оставалось лишь молча ожидать развязки.
Правда, пока в Сильванести ничего не происходило: Рыцари Тьмы по-прежнему прятались за городскими стенами, не смея и носа оттуда высунуть, а эльфы упорно не желали действовать.
Гилтас стал часто гулять в одиночестве — погруженный в мрачные мысли, он сейчас не хотел видеть рядом с собой даже Планкета. Однажды, во время очередной такой прогулки, он услышал крик в небесах и, посмотрев вверх, обомлел: там, над деревьями, выискивая удобное место для посадки, кружился грифон со всадником на спине. Это означало, что перемена — плохая или хорошая — все-таки наступила.
Король бросился к лагерю Эльханы, расположенному в тридцати милях к югу от границы с Блотеном. Основная масса эльфов, включая беженцев из Квалинести и осажденного Сильваноста, находилась именно здесь. Другая, тоже весьма значительная часть эльфийских сил была сконцентрирована вдоль реки Тон-Талас и в Кровоточащих Лесах, окружавших столицу. Однако, даже будучи разбросанными по всей своей территории, сильванестийцы поддерживали постоянный контакт между собой, используя для доставки донесений ветер и различных лесных существ.
Гилтас порядком удалился от лагеря, а потому, когда он до него добрался, Эльхана уже беседовала с каким-то незнакомым эльфом. Он был одет как воин, а обветренное лицо и заляпанный грязью плащ указывали на то, что их обладатель провел не один месяц в пути. Судя по волнению королевы, она хорошо знала этого эльфа и ждала его с большим нетерпением. Взяв Эльхану под руку, незнакомец увел ее в шалаш прежде, чем Гилтас успел к ним приблизиться.
Завидев квалинестийца, Кайрин махнул ему рукой, подзывая к себе.
— Самар вернулся.
— Самар... воин, отправленный Эльханой на поиски ее сына?
Эльф кивнул.
— И какие же новости он принес о Сильванеше?
— Нам еще не сообщали, — ответил Кайрин.
В эту минуту раздался душераздирающий вопль Эльханы. Эльфы растерянно переглянулись. Собравшись тесной толпой на маленькой лесной прогалине, они не шумели из уважения к королеве, но решили не расходиться, пока не узнают последних новостей.
Вскоре Эльхана вышла к ним в сопровождении Самара. Он напомнил Гилтасу маршала Медана, хотя ни один из них не стал бы гордиться подобным сходством. Самар был пожилым эльфом, примерно одного возраста с Портиосом — мужем королевы. Годы скитаний и войн сделали его лицо похожим на гранитную маску с заостренными концами, на которой нельзя было прочесть ни единой мысли, и лишь вид Эльханы мог заставить этот камень смягчиться теплой улыбкой.
Королева была белее мела. Она пыталась заговорить, но голос ее дрожал. Тело Эльханы судорожно дергалось, словно от приступов чудовищной боли. Самар протянул ей руку, однако она не приняла помощи. Наконец по прошествии некоторого времени Эльхана справилась с собой и обвела сильванестийцев решительным взглядом.
— Я вручаю мои слова вольному ветру и бурным водам! Я вручаю мои слова тварям лесным и птицам небесным! — крикнула она. — Пусть они несут их народу Сильванести. А вы, пришедшие сюда, передайте услышанное своим братьям-квалинестийцам. — Она посмотрела на Гилтаса и продолжила: — Все вы знаете Самара — моего военачальника и лучшего друга. Много недель назад он отправился на выполнение одного очень ответственного задания и сегодня вернулся с важными новостями. — Эльхана облизнула губы. — Но перед тем как сообщить их вам, я должна кое в чем признаться. Когда я уверяла вас, что Сильванеш лежит в своем шалаше, я лгала. Если вы захотите выяснить причину этой лжи, то ищите ее в себе, ибо я прибегла к обману в надежде сохранить единство в ваших рядах и привлечь к нам наших родственников из Квалинести. Благодаря моей лжи вы не ослабли, расколовшись на мелкие враждующие кучки, и теперь эта сила понадобится вам, чтобы справиться с обрушившейся на наш народ бедой. — Она помолчала, пытаясь перевести дух. — Я говорю правду. Вскоре после битвы при Сильваносте Сильванеш был взят в плен. Мы пытались спасти его, но не смогли, поскольку он бесследно исчез той же ночью. Тогда я попросила Самара разыскать моего сына. Слушайте! Сильванеш, ваш король, находится в тюрьме Оплота.
Среди эльфов пронесся шепот, похожий на шорох ветвей, потревоженных ветром, однако вслух никто ничего не сказал.
— Пусть Самар сам поведает вам эту историю.
Даже обращаясь к сильванестийцам, Самар ни на миг не спускал глаз с Эльханы. Он стоял рядом с ней, готовый прийти на помощь по первому ее зову.
— Я встретил Соламнийского Рыцаря — храбрейшего и достойнейшего из людей. — Темные глаза Самара внимательно изучали собравшихся. — Те, кто знаком с моим суровым нравом, вероятно, понимают, что это наивысшая оценка, которую эльф когда-либо давал человеку. Соламниец видел нашего короля в тюрьме и согласился выполнить его поручение, рискуя собственной жизнью. Он передал мне плащ и кольцо Сильванеша.
Эльхана высоко подняла руку с колечком.
— Оно действительно принадлежит моему сыну. Сильванеш получил его в подарок от отца еще в детстве. Самар может подтвердить это.
