Сьюзен посмотрела на нее и утерлась тыльной стороной ладони.
— Это просто сахар, — сказала она. — И все. Это топливо. И хватит об этом! Послушай, мы не можем позволить тебе умереть, просто ради того…
Да, можем, сказал Лобзанг.
— Почему? — произнесла шокированная Сьюзен.
Потому что я видел все.
— Может, будешь так любезен и поделишься с кем-нибудь? — сказала Сьюзен, обращаясь к Школьному Сарказму. — Нам всем хотелось бы узнать, чем все это кончиться.
Ты не правильно поняла смыслслова «все».
Лю-Цзы залез в свой мешок с боеприпасами и извлек два шоколадных яйца и бумажный пакет.
При виде пакета Гармония побледнела.
— Не знала, что мы взяли и это! — сказала она.
— Неплохо, а?
— Кофейные зерна в шоколаде, — выдохнула Сьюзен. — Их следует объявить вне закона!
В ужасе обе женщины наблюдали, как Лю-Цзы засунул конфету в рот. Он удивленно посмотрел на них.
— Мило, но я предпочитаю лакричные, — сказал он.
— Хочешь сказать, что не хочешь съесть еще одну? — спросила Сьюзен.
— Нет, спасибо.
— Ты уверен?
— Да, мне гораздо больше нравятся лакричные, хотя, если у вас…
— У тебя не было никакого особого монашеского обучения?
— Ну, не шоколадному бою, — сказал Лю-Цзы. — Но не сказано ли: «Если съешь еще одну, перебьешь себе аппетит перед обедом».
— То есть ты действительно не хочешь еще одну конфету с кофейным зерном?
— Нет, спасибо.
Сьюзен покосилась на Гармонию. Она дрожала.
— У тебя ведь есть вкусовые рецепторы, так? — сказала она, и в ту же секунду ощутила, как чья-то рука потащила ее прочь.
— Вы двое, прячьтесь за той каретой и бегите, когда я подам сигнал, — сказал Лю-Цзы. — Быстро!
— Какой сигнал?
— Узнаем, — сказал голос Лобзанга.
Лю-Цзы смотрел, как они убежали. Он подобрал свою метлу и ступил на мостовую в поле зрения серых фигур.
— Простите? — сказал он. — Могу я отвлечь вас?
— Что он делает? — сказала Сьюзен, прячась за каретой.
— Они все идут к нему, — сказал Лобзанг. — У некоторых есть оружие.
— Эти и будут отдавать приказы, — сказала Сьюзен.
— Ты уверена?
— Да. Они научились этому у людей. Ревизоры не привыкли получать приказы. Их необходимо принуждать к этому.
— Он говорит им о Первом Правиле, значит, у него есть план. Думаю, получается. Да!
— Что он сделал? Что он сделал?
— Пошли! Он будет в порядке!
Сьюзен распрямилась.
— Хорошо!
— Да, они уже отрубили ему голову…
Страх, злоба, зависть… Эмоции дарят тебе жизнь, которая сама лишь краткий миг перед смертью. Серые фигуры испарялись под клинками мечей.
Но их были биллионы. И у них был собственный способ борьбы. Пассивный коварный способ.
— Это глупо! — закричал Чума. — На них даже обычная простуда не действует!
— Небеса и черти, у них и задниц нет, чтобы их надрать! — крикнул Война, рубя мечем серые мантии, которые рассеивались как только лезвие рассекало их.
— У них есть эквивалент голода, — сказал Голод. — Я только не могу понять какой!
Всадники придержали лошадей. Серая стена некоторое время колыхалась в отдалении, а затем вновь начала приближаться.
— ОНИ СОБИРАЮТСЯ ДАТЬ ОТПОР, — сказал Смерть. — РАЗВЕ ВЫ НЕ ВИДИТЕ?
— Я вижу, что мы чертовски сглупили, — сказал Война.
— И ОТКУДА У ТЕБЯ ЭТО ЧУВСТВО?
— Считаешь, они влияют на наше сознание? — сказал Чума. — Мы Всадники! Как они могут проделывать это с нами?
— МЫ СТАЛИ СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧНЫМИ.
— Мы? Человечными? Не смеши меня…
— ПОСМОТРИ НА МЕЧ В СВОЕЙ РУКЕ, — сказал Смерть. — НИЧЕГО НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ?
— Это меч. В виде меча. Ну и?
— ПОСМОТРИ НА РУКУ. ЧЕТЫРЕ ПРОТИВОПОСТАВЛЕННЫХ ПАЛЬЦА И ОДИН БОЛЬШОЙ. ЭТО ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ РУКА. ЛЮДИ ДАЛИ ТЕБЕ ТВОЙ ОБЛИК. ДЕЛО В ЭТОМ. СЛУШАЙТЕ! ВЫ НЕ ЧУВСТВУЕТЕ СЕБЯ МАЛЕНЬКИМИ ПЕРЕД ЛИЦОМ ВСЕЛЕННОЙ? ОБ ЭТОМ ПОЮТ. ОНА ВЕЛИКА, А ТЫ МАЛ. И ВОКРУГ — НИЧЕГО, КРОМЕ ЛЕДЯНОГО ПРОСТРАНСТВА И ТЫ СОВСЕМ ОДИН.
Три Всадника почувствовали себя неуютно.
— Это исходит от них? — спросил Война.
— ДА. ЭТО СТРАХ И НЕНАВИСТЬ — СОСТАВЛЯЮЩИЕ ЖИЗНИ, А ОНИ НОСИТЕЛИ НЕНАВИСТИ.
— Что же нам делать? — произнес Чума. — Их слишком много!
— ЭТО БЫЛА ТВОЯ МЫСЛЬ, ИЛИ ИХ? — Рявкнул Смерть.
— Они опять приближаются, — сказал Война.
— ТОГДА СДЕЛАЕМ ВСЕ, ЧТО СМОЖЕМ.
— Четыре меча против целой армии? Это провал!
— НЕСКОЛЬКО МИНУТ НАЗАД ТЫ ДУМАЛ, ЧТО ЭТО ВОЗМОЖНО. КТО ГОВОРИТ ЗА ТЕБЯ СЕЙЧАС? ЛЮДИ ВСЕГДА ПРОТИВОСТОЯЛИ НАМ И НЕ СДАЛИСЬ.
— Ну, да, — сказал Чума. — Но от нас они всегда могли ждать снисхождения.
— Или временного перемирия, — ввернул Война.
— Или… — начал Голод, но замялся и наконец добавил. — Дождя из рыбы?
Он увидел выражения их лиц.
— Это действительно было один раз, — вызывающе сказал он.
— ЧТОБЫ УДАЧА ПРИШЛА К НАМ В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ, МЫ ДОЛЖНЫ ПРИБЕРЕЧЬ ЕЕ НА ЭТУ ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ, — сказал Смерть. — МЫ ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО ОТ НАС ЗАВИСИТ.
— А если не поможет? — сказал Чума.
Смерть натянул поводья Бинки. Ревизоры были совсем близко. Он мог различить их индивидуально-идентичные робы. Убьешь одного, и на его место встанет дюжина других.
— ТОГДА МЫ ДЕЛАЛИ, ЧТО МОГЛИ, — сказал он. — ПОКА МОГЛИ.
На облаке, Ангел Облаченный В Одежды Белые сражался с Железной Книгой.
— О чем они говорят? — спросила миссис Война.
— Не знаю, я не слышу! Тут две страницы слиплись! — сказал ангел. Он несколько минут безрезультатно царапал их.
— Это все потому, что он не надел жилетку, — убежденно проговорила миссис Война. — Такие вещи я…
Она замолчала, потому что ангел сорвал нимб с головы и принялся вколачивать его между сплавившимися страницами. Все действо сопровождали искры и звук, какой бывает, если кот пытается соскользнуть по школьной доске.
Страницы звякнули и поддались.
— Так, посмотрим… — он просмотрел вновь вскрытый текст. — Это сделано… это сделано…о… — он замолчал и повернул бледное лицо к миссис Войне.
— О, Боже, — сказал он. — У нас проблемы.
От Диска внизу отделилась комета, и, пока ангел говорил, здорово увеличилась в размерах. Прочертив огненную линию на небе, она раскололась, и разлетевшиеся в стороны обломки открыли взорам Всадников горящую колесницу.
Но пламя ее было голубым. Хаос горит льдом.
Лицо фигуры, правившей колесницей, скрывал шлем, на котором выделялись прорези для глаз немного похожие на крылья бабочки и одновременно сильно похожие на глаза какого-нибудь инопланетянина. Горящая лошадь, которая даже не вспотела, перешла на рысь и остановилась; другие кони, не дожидаясь понукания, отодвинулись, чтобы освободить ей место.
