С кузнецом мы сговорились быстро: я заказал ему свои любимые железки для занятий. Люблю я это дело – и удовольствие получаю, и для здоровья полезно. Оборудую зальчик небольшой, а фехтовать и на открытом воздухе можно, так даже лучше, в условиях, приближенных к боевым. Еще поговорил с кузнецом относительно возможного его перехода на работу в строящийся центр. Песню я пел обычную – работа интересная и оплата высокая.
Что ему делать в деревенской кузне? Ну коня подковать, ну ось тележную починить, гвоздей наделать, топор или лопату отремонтировать. С этим и мальчишка справится. Сам он кузнец знатный, к нему по сложным делам черт-те откуда приезжают. Предварительно поговорил, времени еще куча, пусть думает и прикидывает что да как.
В замок возвращался в хорошем настроении и поспел как раз к ужину. На сон грядущий еще и с Коллайном успел сразиться на тяжелых палашах – для общего развития, а в общем-то не мой профиль. Коллайн на саблях тоже не ахти, но и ему полезно – мало ли каким боком жизнь повернется.
После этого недолгие посиделки с бокальчиком вина, горячая ванна и – где ты там, моя маленькая горячая подружка с таким символичным названием должности? Красота! И называется эта замечательная картина – барон Артуа де Койн в отпуске. Скоро, скоро поспать будет некогда, и я этого уже почти хочу.
Дверь чуть приоткрылась, пропуская Камиллу. Девушка быстро скинула с себя одежду и юркнула ко мне под одеяло. Я невольно вздрогнул:
– Ты чего такая холодная, как лягушонок?
Камилла ойкнула и, отодвинувшись от меня, затараторила:
– Я ополоснуться решила, а вода остыть успела. Извините, господин. – И отодвинулась еще чуть дальше. Ага, сейчас! Я прижался к Камилле всем телом, поглаживая наиболее замерзшие, на мой взгляд, части ее тела.
– Сейчас я тебя согрею, зайка.
Объятия перешли в поцелуи, затем мы согрелись оба, причем основательно.
Когда дыхание немного успокоилось, я поинтересовался:
– Как тебе новая работа?
Камилла начала с воодушевлением благодарить меня: работа нравится, так интересно, и легче намного, она даже умудрилась вздремнуть часок.
– На днях в столицу отправится обоз, с которым поедет барон Коллайн. Посмотри, что нужно прикупить для твоего хозяйства, поговори с управляющим – пусть выделит деньги. Поедешь с обозом, город посмотришь… И еще подойдешь ко мне перед отъездом – у меня к тебе будет важное поручение. Все поняла?
Камилла часто закивала.
– А сейчас я скажу тебе самое важное. Слушай внимательно.
Девушка замерла, вся обратившись во внимание. Я сделал суровое лицо и произнес строгим тоном:
– Камилла, даже не вздумай стрелять глазками в мужчин и заигрывать с ними. Иначе, как только вернешься, сразу отдам тебя замуж, за… – Подумал и, не найдя подходящей кандидатуры, продолжил: – Отдам, короче. Все понятно?
Камилла с готовностью кивнула и, не выдержав, хихикнула.
– Ах ты еще и хихикаешь! – гневно воскликнул я, наваливаясь на беззащитную жертву и безжалостно целуя ее в такие сладкие губы.
Через два дня ближе к обеду приехал Шлон. Я как раз важно прогуливался перед замком, заложив руки за спину и мудро поглядывая по сторонам, когда из-за поворота дороги, ведущей на Кривичи, показался бывший егерь на своем боевом скакуне. Шлон приблизился, привязал лошадь к коновязи и подошел ко мне. Он был трезв, в новой одежде, с саблей на боку, пистолетами за поясом и чисто выбрит, что для него вообще нехарактерно.
А вот выражение лица у него было невеселое, кислое какое-то, что еще больше удивило меня.
– Никак жениться собрался, за деньгами приехал? – поинтересовался я, когда мы поприветствовали друг друга.
– Нет, командир, деньги пусть у вас лежат… – Он тяжело вздохнул.
– Ну так рассказывай, что случилось, ты сам на себя непохож.
– Да ничего не случилось, скучно стало. Погостил там-сям – неинтересно. Сказать по правде, и пить не хочется. А если совсем правду говорить, выпил бы я немного, но только вашей микстуры и в нашей славной компании. А так… – Шлон махнул рукой.
– Через две недели выпьем, раньше не получится. Как раз все соберутся.
Самогонка действительно к этому времени будет готова. На этот раз и время позволяет сделать ее лучше, и опыт какой-никакой у меня появился. Всю ее крепкой, как в прошлый раз, делать не буду, сделаю раза в два слабее, чтобы пить не разбавляя.
Для медицинских целей надо, наоборот, постараться градус поднять, так практичнее. Вот только название не очень, некошерное какое-то: барон хлещет самогонку со своими слугами и солдатами. Брр.
Нет, уж лучше так: барон Артуа де Койн позволил себе принять немного бренди в кругу верных соратников. Вот так будет куда как лучше.
– Эта микстура называется бренди, Шлон, – озвучил я название напитка.
– Бренди, – покатал он на языке новое слово. – Какое хорошее слово, бренди. Точнее не придумаешь.
Я пожал плечами: слово как слово.
– Сам-то чем думаешь заниматься в оставшееся время?
Шлон, помявшись немного, спросил:
– Господин барон, может, мне здесь какая-нибудь работа найдется?
– Отлично, – обрадовался я, – на днях в столицу пойдут телеги, и Коллайн поедет, вот и ты с ним, лишний человек не помешает.
Егерь заметно повеселел:
– Командир, а может быть, и Нектора вызовете?
– С ним-то что?
– С ним все нормально, только сестра его достает с помощью по хозяйству.
– Что же получается, с хозяйством проблемы?
– С хозяйством все хорошо, крепкое хозяйство, здорово они поднялись, пока мы ездили. Проблемы с Нектором: для него крестьянский труд как красная тряпка для быка, звереет прямо. Сестра заставила его сено перекидать, так он все черенки от вил переломал. Зацепит сена побольше, чтобы, значит, закончить побыстрее, а черенок – хрясть, и сломался, – совсем развеселился Шлон.
Верно, спасать надо боевого товарища, пока его быт не погубил.
– Тогда ты вот что, Шлон. Садись на коня и скачи к нему – скажешь, барон вызывает в полной боевой амуниции. С обозом вместе поедете, да и на сегодня дел хватит, после обеда будем золото в слитки переплавлять, ваша помощь понадобится.
Шлон с готовностью кивнул и совсем уже было направился к коновязи, но тут из-за угла появилась принаряженная по случаю новой высокой должности постельничьей Камилла. Она прошла мимо нас, скромно потупив очи долу, поприветствовала меня, как будто мы не расстались всего часа три назад, и скрылась в дверях. Шлон проводил ее стройную фигурку восхищенным взглядом и крякнул.
– На чужой каравай рот не разевай.
– Чего, ваша милость? – недоуменно спросил у меня Шлон, поскольку я не удосужился переводом с родного. Пришлось повторить, стараясь, чтобы при переводе не пропали ни смысл, ни рифма.
