— У тебя что-то было с Беттиной Гонзалес? — Спросил Эдуард. Я была рада, что это сделал он, потому что не была уверена в том, что смогу задать этот вопрос сама.
— Нет. — Ответил Натэниэл, и все его тело говорило о том, как это неправильно, но потом он вдруг нахмурился и попытался разглядеть Ранкина в толпе. — Нет, клянусь, я и пальцем ее не трогал. Но он думает иначе… нет, не так. Он хочет, чтобы я сказал, что это сделал я. Он заставляет тебя признаться в том, чего ты не совершал, заставляет тебя хотеть сделать это.
— Ты испытываешь аналогичное желание? — Спросил Брэм Мику с заднего сиденья.
— Я не ощутил потребности в признании, но мне правда было сложно уйти. Я был у двери, потом вдруг Ранкин что-то сказал. Я даже не помню, что именно, но я просто не стал открывать дверь. Как будто меня что-то остановило. Это происходило несколько раз, но я не могу вспомнить, что он такого сказал, чтобы задержать меня в комнате.
— Он задавал мне однотипные воросы. Разные варианты на тему того, что я сделал с Беттиной, где она была. Я помню, что он говорил мне. — Сказал Натэниэл. — Но я оставался не поэтому. Я подумал, что мне следует заткнуться и выбираться оттуда, но он вдруг протянул руку к моей, или даже обхватил меня со спины, и я просто не захотел этого делать.
— Погоди, он к тебе прикасался? Он трогал тебя во время допроса? — Уточнила я.
— Нет, не так очевидно. Он как будто просто врезался в меня, пока шел за мной. Похлопал меня то ли по руке, то ли по спине, но большинство его касаний были незаметными.
— Я видел только то, как он коснулся руки Натэниэла, но это было по-приятельски. Ничего сексуального или недопустимого. — Сказал Мика.
— А эффект был. — Сказал Натэниэл, опустив голос до шепота.
— Нам надо держать тебя подальше от него. — Сказала я.
— Почему ты не рассказал нам об этом раньше? — Спросил Эдуард.
— Ничего из этого я не помнил, пока не увидел его. А потом вы сказали, что копов слишком много, и я подумал о Денни. Я в том смысле, что мне жалко Беттину, но я не знал ее. А Денни была моим другом. Мысль о том, что с ней может случиться что-то плохое, помогла мне прочистить голову.
— У тебя ничего такого не наблюдается, Кэллахан? — Спросил Эдуард.
— Нет. Я знал, что он сделал что-то во время допроса. Знал, что он провернул это со мной и Натэниэлом. Но когда Анита потянулась ко мне, у меня повились силы и достаточно воли, чтобы выйти оттуда, забрав с собой Натэниэла.
— Тебе пришлось тащить меня за руку, да?
Мика положил ладонь на загривок Натэниэлу, под волосы. В этом прикосновении было гораздо больше, чем казалось. Мика придвинулся к нему лицом.
— Я решил, что ты просто нервничаешь из-за допроса.
Натэниэл приблизился к Мике, пристроившись лбом ко лбу.
— Я нервничал, но уходить не хотел по другой причине. Твое прикосновение помогло. И наше общее — тоже. Как будто то, что предлагает Ранкин, связано с обещанием прикосновения, а реальный контакт помогает избавиться от него. В этом есть какой-то смысл?
— Определенно есть. — Сказала я.
— Есть. — Подтвердил Мика.
— Дело только в Мике и Аните, или любое прикосновение поможет? — Уточнил Эдуард.
Натэниэл закрыл глаза и немного привалился к Мике.
— Я не уверен.
Никки положил свою ладонь на руку Натэниэлу.
— Так лучше?
— Не уверен… Я будто сам не свой.
— Хочешь сказать, если тебя никто не трогает, то Ранкин может промыть тебе мозги и заставить тебя признаться в том, чего ты не делал? — Спросил Эдуард.
Натэниэл открыл глаза и немного отстранился от Мики, чтобы посмотреть на Эдуарда.
— Я не знаю.
— Но это возможно? — Спросил Эдуард.
Натэниэл кивнул.
— Ты — верживотное. Вас не так-то легко одурить, в отличие от обычных людей.
— Это наводит на мысль о том, сколько народу созналось Ранкину в преступлениях только потому, что он велел им это сделать. — Сказала я.
— Я почти уверен, что рейтинг закрытых дел у него — сто процентов. — Озвучил свои домыслы Эдуард.
— Никто не может иметь такой рейтинг. — Возразила я.
— О чем речь? — Спросил Ру.
— Количество дел, которые ты ведешь. Как много из них тебе удалось раскрыть. — Ответила я.
— Это про то, как много людей ты осудил? — Спросил он.
Мы с Эдуардом помотали головами.
— Осуждение — это для судов. Раскрытие дела означает, что ты выяснил, кто преступник. Все, что происходит потом, на рейтинг не влияет. — Пояснил Эдуард.
— Хотите сказать, что если речь идет о преступлении, в котором кто-то сознался, даже если в действительности он его не совершал, ты получаешь очки, несмотря на то, что ошибся? — Уточнил Ру.
— Вроде того. — Ответила я.
— Именно так. — Сказал Эдуард.
— Если ты кучу народа по разным делам обвинил почем зря, тебе это потом аукнется, но в целом ты действительно просто получаешь очки. — Добавила я.
— Если бы Мика меня не вытащил, я бы скорее всего сказал то, что хотел услышать детектив. — Заметил Натэниэл.
— Готов спорить, что Ранкин постоянно сношает кому-нибудь мозги. — Сказал Эдуард.
— Ты правда считаешь, что у него сто процентов раскрытых дел? — Поинтересовалась я.
Он кивнул.
— Если у него действительно такой рейтинг, это можно будет использовать против него, если понадобится. — Сказала я.
— Каким образом? — Не понял Ру.
— Это как быть стопроцентным отличником в колледже, на каждом году обучения. Никто не может быть идеальным, так что это наверняка жульничество. — Пояснила я.
Родина кивнула.
— Я поняла. Но подделать результаты экзамена проще, чем доказать вот это все.
— Здесь замешана магия. Это может быть преступление с использованием магических сил, особенно если кто-то из тех, кому он промыл мозги, умер. Во Флориде за такое предусмотрена смертная казнь. — Сказала я.
— Разве так не в каждом штате? — Спросил Ру.
Мы в унисон сказали «да».
— Но если бы он натворил делов в штате, где это правило не действует, то мог бы избежать обвинений в сверхъестественном преступлении. — Пояснила я.
— Все работает не так, как в других случаях со смертной казнью. — Заметил Мика. — Ты не торчишь годами в камере смертников. Все происходит очень быстро. Приказ о казни выдают без промедлений — обычно это занимает не больше недели.
— Мне раньше не приходило в голову, что ты порой работаешь по другую сторону от Аниты и Теда. — Сказал Ру.
— Я пытался вытащить нескольких ликантропов, спасти им жизнь. Но если обвинение уже выдвинули, то надежды нет.
— Короче, пусть Натэниэл держится от Ранкина как можно дальше. — Резюмировала я.
Все согласились. К окну нашей машины наконец подошел офицер в форме. Ему пришлось наклониться, чтобы с нами поговорить. Мы с Эдуардом махнули жетонами.
— Я не думал, что сверхъестественное подразделение привлекут к делу до того, как мы убедимся, что здесь замешан нечеловек. — Сказал офицер.
— Почему кто-то уже решил, что виновато сверхъестественное существо? — Поинтересовалась я.
— Понадобится нечто большее, чем ногти и зубы, чтобы сотворить подобное. — Его лицо вдруг стало отстраненным, будто у него перед глазами все еще стоял тот образ, который теперь преследовал его.
— Настолько плохо? — Уточнил Эдуард.
— Хуже, чем все, что я видел раньше. А я был уверен, что повидал достаточно паршивых дел.
— Вы еще не в курсе, о какой из пропавших женщин идет речь? — Спросила я, про себя молясь, чтобы это была не Денни. Она мне нравилась, и мысль о том, что она умерла настолько жутким образом, что у офицера полиции такой загнанный взгляд после знакомства с местом преступления… Я не хотела ей такой судьбы.
— Волосы темные, так что мы решили, что это первая девушка. Но вы же понимаете, мы не можем быть уверены, пока нет результатов по отпечаткам пальцев и зубам.
Узел в животе немного ослаб, но я внезапно задумалась о том, как мне может быть легче от того, что это Беттина Гонзалес? Я была рада, что это, вероятно, не Денни, но я не должна радоваться тому, что это Беттина. Она мне не нравилась, но она казалась безобидной. Мелочность и ревнивая натура — это не преступление, тем более для такого конца. Я все еще не видела тела, но той информации, которая у нас была, было достаточно, чтобы понять, что денёк нас ждет так себе. Никто такого не заслуживает.
