– Это ничего. У меня же есть «сырные» деньги!
Просто потрясающе она иногда умела ответить! Иногда грубоватая простота и искренность ее ответов даже пугала его, но он не желал этого признавать. Она довольно часто снилась ему, но в этих снах никогда ничего от него не требовала, зато он прямо-таки льнул к ней, еще более остро чувствуя в ее душе некую свирепую и сладостно-разрушительную силу, проваливался в ее объятия, совершенно уничтожавшие его собственное «я», и всегда в этих снах она была неким великолепным и совершенно непостижимым существом, а он – никем и ничем и просыпался после таких снов потрясенный и пристыженный. При свете дня, когда видны были ее большие грязные руки, когда она разговаривала с ним, как обыкновенная деревенская простушка, он снова обретал превосходство над нею. Ему хотелось только, чтобы еще кто-нибудь послушал, как смешно она говорит. Например, кое-кто из его старых друзей тоже нашел бы ее манеру говорить весьма забавной и посмеялся бы вместе с ним. «У меня же есть „сырные“ деньги!» – все повторял он про себя, когда ехал верхом в Уэстпул, и смеялся.
– Надо же – «сырные»! – сказал он вслух, и вороная кобыла дернула от удивления ухом.
Итак, Айвори сообщил Берчу, что получил известие от своего учителя с Рока (он даже назвал его: Мастер Ловкая Рука) и теперь ему нужно незамедлительно отправляться туда. Он, конечно же, не может сказать, какова цель его поездки, однако дело это не потребует много времени. Так что две недели туда, две – обратно, и, самое позднее, он вернется в конце осени. Однако он вынужден просить господина Берча выдать ему авансом часть причитающейся платы, чтобы заплатить за проезд, поскольку волшебнику с острова Рок негоже рассчитывать на то, что люди сами пожелают дать ему все, что требуется. Лучше просто заплатить за проезд, проявив скромность и достоинство, как это делают все волшебники. Поскольку Берч со всеми его доводами согласился, Айвори вскоре получил от него увесистый кошель с деньгами. Это были первые настоящие деньги, которые он за последние годы держал в руках: десять пластинок из слоновой кости, на которых с одной стороны было вырезано изображение знаменитой Выдры Шелитха, а на другой красовалась Руна Мира в честь короля Лебаннена. «Привет, мои маленькие! – шепнул он им, когда остался один. – Надеюсь, вы с „сырными“ деньгами отлично поладите!»
Он очень мало рассказывал Стрекозе о своих планах, главным образом потому, что особых планов и не строил, надеясь на удачу и собственную сообразительность, которые редко его подводили. Впрочем, девушка вопросов почти не задавала.
– А что, я весь путь должна буду проделать в обличье мужчины? – Казалось, это чуть ли не единственный вопрос, который ее интересует.
– Да, – отвечал он. – Но ты просто переоденешься мужчиной. Я не стану пользоваться заклятием подобия, пока мы не прибудем на Рок, так что на меня ты похожа не будешь.
– А я думала, что это будет заклятие превращения, – сказала она чуть разочарованно.
– Это было бы неразумно, – объяснил Айвори, старательно подражая суховато-торжественному тону Мастера Метаморфоза. – Но если будет необходимо, я это сделаю, разумеется. Скоро ты и сама увидишь, что волшебники очень скупо пользуются Великими Заклятиями. И не без причины.
– Я знаю, из-за Равновесия, – кивнула она, как всегда восприняв то, что он ей рассказывал об этом, со свойственной ей простотой и наивностью.
– И еще, возможно, из-за того, что эти искусства уже не имеют той силы, какой обладали когда-то, – сказал Айвори. Он и сам не знал, почему пытается ослабить ее веру в могущество волшебства; возможно, потому, что любое ослабление ее силы, ее целостности было бы на руку ему самому. Ему давно уже хотелось просто затащить ее в постель, и эта странная игра ему сперва очень нравилась, но в итоге обернулась чем-то вроде поединка, которого он никак не ожидал и которому никак не мог положить конец. Теперь он стремился уже не развлечься с ней, а победить ее. Нельзя же было позволить какой-то деревенской девчонке одержать над ним победу! Нет, он должен доказать и ей, и самому себе, что те его сны не имеют в действительности ни малейшего смысла!
Довольно скоро, впрочем, Айвори потерял терпение, настолько она была к нему, как к мужчине, равнодушна, и воспользовался самым обычным приворотным заклятием, какими обычно пользуются колдуны. Ему было немного стыдно произносить подобное заклятие, но он знал, что действует оно весьма эффективно. Он навел на Стрекозу чары, когда она плела для своей коровы поводок с петлей на шее. Однако чары его подействовали на нее совсем не так, как он ожидал: она отнюдь не растаяла и не проявила готовности немедленно ему отдаться, как это всегда бывало с девушками в Хавноре и Твиле. Напротив, Стрекоза становилась все более молчаливой и сердитой. Она даже перестала задавать свои бесконечные вопросы о Школе Волшебников и часто не отвечала ему, когда он первым с ней заговаривал. Когда же как-то раз он очень осторожно приблизился к ней и нежно взял ее за руку, она так врезала ему по башке, что его потом еще долго пошатывало, а она молча встала и вышла из конюшни, и ее любимая собака – отвратительного вида гончая! – тут же последовала за нею. И Айвори показалось, что эта псина специально оглянулась и насмешливо на него посмотрела.
Стрекоза направлялась по тропе к старому дому, и когда в ушах у него перестало звенеть, он крадучись пошел за нею, надеясь, что чары все-таки действуют и с ее стороны это была просто неуклюжая попытка пригласить его в постель. Но, приблизившись к дому, Айвори услышал звуки бьющейся посуды, и какой-то мужчина, должно быть, ее отец, тот самый пьяница, пошатываясь, вышел на крыльцо; выглядел он испуганным и смущенным, а вслед ему неслись сердитые вопли Стрекозы: «Пошел вон из дома, пьянчуга несчастный! Проклятый предатель! Дурак! Бесстыжий развратник!»
– Она у меня стакан отняла! – поскуливая, как щенок, пожаловался незнакомцу хозяин Старой Ирии. Собаки скакали вокруг него, как бешеные. – И разбила!
Айвори повернулся и пошел прочь. И не возвращался два дня. На третий он все-таки решился проехать мимо Старой Ирии, и Стрекоза тут же сама сбежала ему навстречу по тропинке.
– Прости меня, Айвори! – сказала она, глядя на него снизу вверх своими странными глазами, похожими на золотистый топаз. – Не знаю, что на меня тогда и нашло. Я просто ужасно рассердилась! Не на тебя, конечно. Ты уж меня прости.
И он милостиво простил ее. Но больше никогда не пытался наводить на нее любовные чары.
«А скоро, – думал он теперь, – они мне и не понадобятся. Я буду иметь над ней полную власть! И я хорошо знаю, как эту власть обрести. Она сама отдаст ее мне прямо в руки. Ее сила и воля, конечно, невероятно велики, но, к счастью, она глупа, а я умен и хитер».
